— Вы кровные братья?
Он сдержанно улыбнулся.
— В каком-то смысле, да.
Лицо Рофа вдруг посерьезнело, будто вопрос был очень личным. Она поняла, что он больше ничего не расскажет о братстве, но все еще хотела узнать о войне, в которой он сражался.
Частично еще и потому, что вскоре она станет одной из тех, кого он призван защищать.
— Значит, вы убиваете людей.
— Да, хотя они фактически мертвы. Чтобы продлить существование своих бойцов, а также дать им силу сражаться против нас, Омега забирает у них души. — На его суровом лице мелькнуло тень отвращения. — Хотя с другой стороны, наличие души никогда не останавливало людей от охоты на нас.
— Ты не любишь… нас, верно?
— Во-первых, половина того, что течет в твоих венах, у тебя от отца. А, во-вторых, с чего бы мне любить людей? До моего Перехода я служил мячиком для битья, и единственная причина, по которой никто не рискует связываться со мной сейчас, это страх, испытываемый ими при виде меня. Я пугаю их до усрачки. И если вдруг общественности станет известно о существовании вампиров, то на нас начнется травля не только со стороны Общества Лессеров. Людей страшит все, что отличается от них и чего они не могут понять. Их единственная реакция — всегда нападение. Они — как уличные хулиганы, обижающие слабых и улепетывающие от сильных, — Роф потряс головой. — Да и к тому же они меня раздражают. Взять хотя бы, как их фольклор изображает наш вид. К примеру, этот Дракула, ради всего святого, злобный кровосос, охотящийся на беззащитных. А еще ужасное второсортное кино и порно. Я вообще молчу обо всей этой катавасии на Хэллоуин: пластиковые клыки, черные накидки. Единственное, в чем эти идиоты не ошиблись, так это в том, что мы пьем кровь и не выносим солнечного света. Все остальное — полный бред в чистом виде, состряпанный, чтобы отгородить нас от людей и зародить страх в их массах. А эта выдумка, создающая своего рода мистический ореол вокруг нас, просто оскорбительна. В итоге скучающие людишки начинают думать, что темная сторона — это Диснейленд, полный веселья.
— Но на самом деле вы же не охотитесь на нас, так ведь?
— Не используй это слово. Теперь это на них, Бет, не на нас. И сейчас-то ты не совсем человек, а вскоре и вовсе перестанешь им быть, — он сделал паузу. — И нет, я не охочусь на них. Но если кто-то из них окажется на моем пути, считай, что он серьезно влип.
Она поразмыслила над его словами, пытаясь игнорировать панику, подступающую каждый раз, как она думала о Переходе, который, предположительно, должна вскоре пройти.
— Но когда ты вот так напал на Батча… Он, конечно же, не… как их там… лессер.
— Он пытался оградить тебя от меня, — Роф сжал челюсти. — Я сравняю с землей кого угодно и что угодно, прежде чем снова допущу подобное. Любовник он тебе или нет, но если он попробует повторить нечто такое еще хоть раз…
— Ты обещал мне, что не убьешь его.
— Я не собираюсь приканчивать его, но и по головке гладить не буду.
«Возможно, «крутому мэну» как раз и не помешает небольшой урок», подумалось Бет.
— Почему ты ничего не ешь, — спросил Роф. — Тебе нужна пища.
Она опустила голову и посмотрела в тарелку. Пища? Ее жизнь внезапно превратилась в роман Стивена Кинга, а он беспокоится о ее диете?
— Ешь, — он кивнул головой в сторону ее тарелки. — Для Перехода тебе нужно быть как можно сильнее.
Бет подняла ложку лишь за тем, чтобы он, наконец, отвязался от нее. На вкус суп больше походил на клей, хотя она могла себе представить, как тщательно это готовилось и приправлялось.
— Ты и сейчас вооружен, так ведь?
— Да.
— А ты когда-нибудь оставляешь свое оружие?
— Нет.
— Но когда мы… — Она замолчала прежде, чем с ее губ слетело занимались любовью.
Он слегка нагнулся вперед.
— Я всегда держу какое-то оружие поблизости, даже когда овладеваю тобой.
Бет с трудом сглотнула. Жаркие образы боролись с пугающей реальностью. Либо он настоящий параноик, либо зло и впрямь всегда крадется рядом.
«Аа, черт», подумала она. «О Рофе можно многое сказать. Но истерия — это не по его части».
Воцарившаяся между ними тишина продолжалась до тех пор, пока не появился Фритц, чтобы забрать тарелки с супом и подать блюда с ягненком. Она заметила, что порция Рофа была порезана для него на мелкие кусочки. «Странно», отметила она.
— После ужина я хотел бы кое-что показать тебе, — он взял вилку, но смог наколоть мясо только со второй попытки.
В этот момент Бет поняла, что он даже не смотрел на тарелку. Его взгляд был направлен вдоль стола.
У нее по спине пробежал холодок. Что-то было не так.
Она внимательно посмотрела на его солнцезащитные очки.
И в ее памяти всплыл момент их первой ночи, когда его пальцы слегка касались ее лица, ощупывали его, словно он пытался представить, как она выглядит. Он всегда носил эти очки, и не просто для того чтобы укрыться от солнца, он будто прятал свои глаза.
— Роф? — тихо сказала она.
Он потянулся за бокалом с вином, но взял его лишь после того, как его ладонь коснулась бокала.
— Что? — спросил он, поднеся было бокал ко рту, но сразу же поставив его на стол. — Фритц? Нам нужно красное вино.
— Сию минуту, хозяин, — через секунду Фритц вернулся с другой бутылкой. — Хозяйка, не желаете?
— А, да, спасибо.
Когда дверь на кухню захлопнулась за Фритцем, Роф сказал, — Ты еще о чем-то хотела меня спросить?
Бет откашлялась. В ее голове крутилась мысль, не преувеличивает ли она. Она так отчаянно пыталась найти в нем хоть какую-то слабинку, что убедила себя, будто он слеп.
Если бы она была поумнее, она бы сразу прошлась по списку своих вопросов, и затем немедля отправилась домой. Но в данный момент ее благоразумие — весьма спорный факт.
— Бет?
— Да… эээ, значит, это правда, что ты не можешь находиться на солнце?
— Вампирам противопоказаны солнечные ванны.
— Почему? Что тогда произойдет?
— Ты мгновенно получишь ожоги второй-третьей степени. А за ними последует полное испепеление. Поверь, ты не захочешь рисковать, выходя на солнышко.
— Но сейчас же я могу спокойно выходить в дневное время.
— Ты еще не прошла изменение. Хотя кто знает? Возможно, и после него ты сможешь выносить прямые солнечные лучи. С теми, у кого один из родителей человек, все по-другому. Вампирские гены могут ослабеть. — Он сделал глоток из бокала и облизал губы. — Но ты, тем не менее, близка к Переходу, а значит, кровь Дариуса все-таки сильнее.
