Таю, таю, таю… Именно этого хотела: забыться, отрешиться от боли, расслабиться, раствориться в нем, унестись в нашу собственную вселенную…
…Когда засыпала, сквозь сон услышала ласковый голос Самира. Он гладил мой живот, приговаривая тихо: «расти, малыш…».
34.2.Самир
Снег уснула на моей груди. И кажется, впервые за последние дни, ей удалось расслабиться, судя по размеренному дыханию.
Вспоминая, как она перенесла новость о смерти матери — без истерик и почти без слез, удивляюсь такой стойкости. Хотя просил, даже умолял: не закрываться в себе, поговорить со мной, рассказать о своей боли — выпустить на волю тягостные эмоции… Но она молчала или отвечала односложно — «да, нет», в лучшем случае — не знаю, не надо, не буду или не хочу… Одно сплошное отрицание…
Понимаю: все по-разному справляются с горем. Возможно, стоило дать жене возможность побыть в одиночестве, свыкнуться с потерей, внутренне прожить эту ситуацию, но не мог оставить ни на минуту. Постоянное присутствие медсестры, визиты врача и помощь мамы — мало успокаивали.
Поэтому за всем следил сам. Кормил Снежану практически насильно: то заставлял, то уговаривал. Напоминал о лекарствах — контролировал, как принимает. Мыл ее перед сном и укладывал в постель. Мне нравится заботиться о них двоих — они мое сокровище.
Опасался очередного удара…
Но так легко поддался искушению — за это сейчас корю себя. Не должен был, не должен… Физиология, недолгое воздержание и потребность ощутить свою соблазнительную девочку, в тот момент, взяли вверх над разумом. И пусть я был предельно острожен, все равно чувствую за собой вину…
Больше не допущу этого.
— Расти, малыш… — погладил ее животик — наши прекрасные четыре недели. А сколько еще впереди…
«Надеюсь, ты обрадуешь своим появлением» — поэтому в который раз напоминаю себе: «включать мозг»! Не забывать ни на секунду, каковы последствия необдуманных действий.
— М-м-м… люблю… тебя… — сквозь сон шепчет Снег, прикасаясь своими нежными пальчиками ко мне, а ножкой обвивает мою ногу. От ее телодвижений член приходит в боевую готовность.
«Нет, так продолжаться не может» — аккуратно перекладываю жену на подушку, заворачиваю в одеяло, чтобы не осталось ни одного обнаженного участка. И только потом обнимаю, ощущая, как по венам разливается абсолютное счастье.
Всё в ней обожаю: утонченный женский аромат, мелодичное звучание голоса, взгляд темных омутов, белоснежную кожу, чувственное тело… даже забавное сопение умиляет… При этом — она не глупа, умело располагает к себе, подкупает своей индивидуальностью.
Вдруг вспомнился тот вечер в «Марионетке»… Бывает же так, когда за ничтожно короткий срок человек становится всем для тебя — бесконечно родным, и уже не мыслишь без него дальнейшего существования.
Никогда не думал, что окажусь способен на столь сильные чувства, не стремился найти любовь, считая это чем-то ненужным и неважным. В моей жизни все было распланировано, в том числе, будущая жена и дети. По сути, не имело значения — кто ею станет.
Снег внесла хаос своим появлением, перевернула мой мир, разукрасив всеми оттенками и полутонами.
— Люблю тебя, девочка, — поцеловал ее в висок, теснее прижимая к себе.
Она что-то пробубнила под нос, и продолжила спать, а вместе с ней, и я, быстро уснул.
…Утро началось с посещения кладбища, как все предыдущие дни. Если ей хочется приезжать сюда, если так становится легче — не могу отказать в просьбе.
Стою в стороне, не лезу с вопросами, не тороплю и не мешаю. Жду, когда жена закончит это странное общение: она опустилась на колени и прикоснулась ладонями к земле. Вижу, как шевелятся ее губы, но о чем говорит — не слышу.
В какой-то момент замечаю, как к нам спешно приближается Александров.
«Только его не хватало… Смог все-таки найти захоронение…» — хотя не скажу, что его визит стал неожиданностью. Почему же раньше не отреагировал на новость о смерти, сейчас-то перед кем собрался «рисоваться»? У него был мизерный шанс пообщаться с дочерью — выразить соболезнования, им он распорядился бездарно и наплевательски.
Иду к Снежане. Надо срочно уезжать. Хотя понимаю, что не успеем и неизбежно столкнемся с «папочкой».
— Снег, пошли, — поднимаю ее на ноги. Она вопросительно взглянула, а потом увидела: из-за кого напрягся.
— Скажу ему пару «ласковых»… — решительно произносит.
— Нет! — удерживаю за локоть.
— Самир… мне… нужно… — разозлилась. Первый раз наблюдаю такую реакцию.
— Серьезно? — сжимаю руку сильнее, не позволяя ей сдвинуться с места. — Напомнить, как он похитил тебя?
— Если не сделаю этого, буду жалеть, — уверенно заявляет.
— О каком сожалении ты говоришь?! — возмущаюсь. — Забудь!
Тем временем папаша подошел с заготовленной пламенной речью, наверняка каждое слово тщательно продумывал.
— Самир, дочка, давайте поговорим? Мне только сегодня сказали… Ничего не знал… — начал, было, он. Как предсказуемо и банально.
«Ага, сейчас расплачусь. Где же вы были все это время, папуля?» — игнорирую, кинув говорящий взгляд в его сторону. И веду жену к машине. Она вытирает беззвучные слезы, но главное, не пытается спорить — что уже хорошо.
— В больнице лежал… сердечный приступ случился… — семенит следом, продолжая нести бредятину.
Предлагаю Снежане сесть, открывая дверь, которую, на всякий случай, блокирую, чтобы у нее не возникло желания выйти и вмешаться в разговор.
— Я что, похож на идиота? — наступаю на него. Не верю ни единому слову.
— Правду говорю, — произносит Александров и медленно отходит назад. — Мне поэтому не сообщили, опасаясь повторений.
— Какое совпадение, — иронично отвечаю. — Может, сначала поинтересуешься здоровьем дочери? Ты в курсе, что она чуть не потеряла ребенка? Потом мать умерла — опять стресс. Вся ситуация, в целом, как ты понимаешь, не добавляет радости…
— Виноват очень… — оправдывается. Пусть распинается, сколько влезет. — Не подумал о последствиях…
— Не удивлен… Только собственное эго ласкаешь… Держись от нее подальше, — напоминаю.
— Жена забрала телефон от лишних волнений… Не мог я…
— Что?!! — усмехаюсь. Он явно меня за умалишенного держит. — Другого же способа нет связаться? Мы же в каменном веке живем!
— Самир… чувствую себя паршиво… — расстроено вздыхает. И о, чудо, настоящая эмоция на его лице пробежала, как только скинул маску безразличия.
— Ты лучше иди на могилу, там поплачь и извиняйся перед той, кому сломал жизнь, а мне твои раскаяния ни к чему. К Снежане не позволю приближаться, есть у тебя скотская привычка — гадить вокруг.
Всё. Хватит. Разговор окончен. И он молчит — добавить нечего. Значит, пора уходить. Направляюсь к авто, где уже заждалась моя девочка, лишь бы не переживала.
— Чем-нибудь могу помочь? Самир! — окликает.
Торможу и резко оборачиваюсь, кое-что интересует.
— Группа крови и резус-фактор какие? — перехожу к делу. От него не убудет, если сдаст, внесет свой вклад — об этом можно позаботиться заранее.
— Э… э… — он задумался ненадолго. — Четвертая, отрицательная… кажется… надо уточнить у врача…
«Наследственность сказалась все-таки…» — подытоживаю про себя.
— Так уточни. Может, сгодишься, хоть на что-нибудь, — пренебрежительно смотрю на него.
Пока шел к машине, ощущал спиной острый взгляд. Нехорошее предчувствие закралось…
Глава 35. Не приговор?
35.1.Снежана
Я не могу спокойно смотреть, как Самир целует мой живот, нежно трепетно прикасается, общается с малышом — всё это неизменно вызывает слезы умиления, а бережное заботливое отношение позволяет ощущать себя тем самым бесценным сокровищем, о чем муж не перестает говорить, часто называя меня так. И пусть беременности всего шесть недель, для нас каждый прошедший день — целое событие, приближающее к самой важной встрече в жизни.
Самочувствие неплохое, не могу сказать, что идеальное: иногда тошнота возвращается или беспричинная слабость с сонливостью накатывают, хотя врач довольна состоянием моего здоровья, о резус-конфликте рассуждать еще рано… Верю в лучшее: надеюсь, мой организм справится и частичка любимого мужчины не покинет меня…
