— Замечательно! — Тодд недоумевающе на меня посмотрел. — То есть, конечно, я хотела сказать, что ужасная утрата… Где? Во сколько?
— Кладбище святого Персиваля, в полдень.
— И как звали покойного? — глупо будет завтра не знать, по ком роняю горькие слезы на плече Ланса.
— Витер Целл.
— Что о нем известно?
Тодд сбивчиво рассказал то, что знал. Ничего примечательного, но информации достаточно. Есть, с чем работать.
— Обязательно приду проститься с бедным Витером, — заверила я мужчину, похлопав по плечу. — А теперь, пожалуй, мне пора домой. До завтра.
Встала, вытерла салфеткой заляпанные спермой ягодицы — хотя большая ее часть осталась на обивке дивана — и стала одеваться. Бедный мистер Тейлор смотрел на меня все таким же непонимающим взглядом.
— Почему ты так быстро уходишь? Мы еще увидимся, Роза?..
— Роза сегодня умрет, милый. А ты ложись спать, уже за полночь.
И утром ты уже ни о чем не вспомнишь.
6. Каменный герцог
В три часа ночи выехала из гостиницы, где прожила больше месяца. Местные уже меня запомнили, и портье сонно хлопал глазами, удивляясь, отчего давняя постоялица так спешно покидает уютное гнездышко, а швейцар, закидывая чемоданы в повозку, с надеждой спросил:
— Вы еще вернетесь?
— Увы, нет. Прощайте, — ответила, мысленно ставя точку на одном из отрезков жизни.
В снятой на имя Магды квартирке в рабочем квартале занялась документами, справила себе паспорт сама — времени, чтобы обратиться к мастеру, не оставалось. Уже светало, когда стояла у зеркала и меняла себя, лепила новый облик. Выкрасила волосы в темный цвет, чтобы на похоронах хрупкий образ тоскующей подруги покойного в узком черном платье с открытой спиной и в небольшой шляпке с вуалью обрел большую трагичность. На бледном лице нарисовала новое: привычную уже страстность Розы с яркими губам и темными ресницами заменила сдержанная и холодная строгость.
Наверно, никто больше не так готовился к погребению несчастного Витера Целла, как я. Это были в какой-то степени и мои похороны тоже. Уходили в небытие родные и драгоценные образы — роковая Роза, простушка Магда и многие другие вроде добрячки Лизы, светской львицы Кристины и милашки Люси. Но появлялась на свет Эстер Саттон. Какой она будет? Впервые не знаю. Эта роль станет чистой импровизацией, а пока она без характера и четкой биографии — лишь одни наметки. Сосуд, который наполнится тем, чем захочет Грир.
— Здравствуй, Эстер, — поприветствовала свое отражение. — Тебя ждет приключение.
Зеркало нагло ухмылялось в ответ.
С новыми документами утром въехала в блистающую роскошью гостиницу, где обычно останавливалась аристократия. Голубых кровей во мне не было, но, черт возьми, я отлично вписываюсь в эти декорации!
Когда закончила с приготовлениями, близился уже полдень. Я сидела в карете, везущей меня на кладбище, и повторяла все, что знаю о несчастном убиенном. Витер Целл, адвокат. Один из лучших в столице. И кто же теперь будет отмазывать от сурового закона зажравшихся властных боровов, решивших хапнуть больше положенного? Целл любил собак и женщин. В разном смысле, конечно. С первыми ходил на охоту, со вторыми спал. Три года назад женился и уже успел сделать троих детей. Именно честь жены он отстаивал, когда решился на дуэль. Благородный малый, видимо. Когда Витеру было 13 лет, вместе с родителями он приехал сюда из Тилаты. Именно там, решила я, он и познакомился с Эстер Саттон. Старая подруга детства, из другой страны, которую могут не вспомнить близкие, про которую однокашникам дорогой Витер мог не рассказывать.
Вроде бы, все гладко. Но я нервничала. В нашем деле всегда что угодно может пойти не так.
Расплатилась с кучером, оставила ему на чай больше положенного — на удачу себе. Есть у меня такая примета, когда иду на дело. Мужичок поблагодарил и пособолезновал.
— У меня жена недавно померла от чахотки, — грустно сообщил он, растроганный щедростью.
— Все они в лучшем мире, — ответила я с грустной улыбкой, хотя в это верила с трудом.
Стоя у ворот, мазнула за ушами духами из лавки алхимика. Этот афродизиак уже несколько раз помогал ловить на крючок рыбок разных размеров, но всех их постигла одинаковая судьба… А я пошла навстречу своей.
На кладбище святого Персиваля было людно, с лучшим адвокатом и благородным мужем пришли проститься сотни людей. Черная толпа стояла в той части погоста, где хоронили богатых и знаменитых. Монотонный голос святого отца разносился над аккуратным кладбищенским газоном, над ухоженными деревьями и кустами, над искусными памятниками и скульптурами, над древними серыми глыбами склепов.
В плотной людской массе Грира я не видела. С его ростом герцог должен был почти на голову возвышаться над остальными. Неужели не пришел, и я зря сюда приехала? Заметила лишь Тодда, он скользнул по мне заинтересованным взглядом, когда я приблизилась к траурной толпе, но ни тени узнавания в его красивых голубых глазах. Удивительно, до чего просто обманывать людей. Они видят, то, что ожидают увидеть.
Решила подойти ближе к гробу, стала пробивать себе путь в траурной черной толпе. Сначала взору открылся сам покойный: приятный мужчина, со смуглым лицом и волевым подбородком. Жаль его. Интересно, какой была смерть: куда попала пуля, как долго он боролся за жизнь? Я вдруг подумала, что довольно давно не видела мертвых, которых таковыми сделала не я. Издержки профессии.
Лишь подойдя совсем близко к разрытой могиле, заметила среди шести стоящих вокруг гроба на коленях человек ссутулившуюся фигуру Ланса Грира. Он молился. Точно, это же из тилатских традиций: во время прощания вокруг покойного должны встать люди, знавшие его в разные периоды жизни, и оплакивающие разные стороны его души.
Да, это отличный шанс.
Я приблизилась к герцогу и встала на колени рядом с ним. Слегка задела плечом, чтобы, увлеченный повторением псалмов, он не пропустил моего появления. Краем глаза заметила, что Грир повернул голову в мою сторону, но я, сделав одухотворенное лицо, уже читала молитву за упокой своего дражайшего друга детства и пустила одинокую слезу. Все оставшееся время следила за Лансом боковым зрением, но тот больше не смотрел на меня.
Священник закончил говорить — последнее «Аминь» застыло в воздухе, и он разрешил нам встать.
Если Ланса не покорила священная любовь к другу, то в ход пойдет очаровательная неловкость. Поднимаясь, я наступила на подол платья, и чтобы не упасть, схватилась за руку Грира. Он, наконец, посмотрел на меня внимательно, по-настоящему, а я впервые разглядела его лицо. Угрюмый и суровый — он выглядел старше одноклассника Тодда, и даже покойный Витер выглядел более… живым. Глаза были желтыми и пронзительными. Никогда раньше не видела желтых глаз. Почему ни Дара, ни Тодд, рассказывая о герцоге, не упоминали об этом?
— Прошу прощения, — пролепетала я, не выпуская из цепких пальцев предплечье мужчины.
Янтарный взгляд изучал, но понять, что таится в мыслях, я не могла.
— Ничего страшного, — равнодушно ответил Грир, выглядывая кого-то в толпе. Кажется, он уже собирается уходить. Нет уж. Пришло время поговорить о покойном.
— Вы с Витером, полагаю, были друзьями? — спросила тихо.
— Учились когда-то вместе, — голос все такой же безучастный.
— Каким он был тогда? — спросила, отчетливо чувствуя, что мои чары здесь не действуют. — Не видела друга детства так давно… Недавно приехала, думала встретиться, но повидались мы лишь на его похоронах, — тяжело вздохнула.
Герцог пожал плечами. И по-прежнему ни одной эмоции.
— Бросьте цветок на его могилу и попросите о прощении, — сухо сказал он.
Что же ты как стена каменная? Как тебя разговорить?
— Леди, кажется, раньше мы не встречались, но я уже покорен, — к нам подошел мужчина средних лет. — Вы так горячо молились за упокой души моего дорогого коллеги, что сердце остановилось от этого зрелища. Должно быть, вы хорошо знали господина Целла.
