*4*
– Привет.
В холле играет музыка, мама собрала лучшую подборку Рождественских композиций. Повару удался глинтвейн, пью уже четвертый бокал, ну, я совершеннолетняя, мне можно, в отличие от стоящего передо мной молодого человека.
С меня ростом, щуплый, бледная кожа, рыжие волосы, яркий шейный платок и цвета бутылочного стекла бархатный пиджак. Да, это недоразумение сидело за столом. Интересно, а кем он приходится Генри?
– Я Вильям.
– М-м-м-м.
– А ты Николь? Дочь его новой жены?
– А ты догадливый.
Оборачиваюсь назад, отрываясь от созерцания вечернего зимнего пейзажа за панорамным окном.
– У меня ученая степень Гарварда.
Господь, избавь меня от снобов, пожалуйста, очень тебя прошу.
– Я готова описаться от радости, но не сейчас.
– А ты горячая штучка.
– Вильям, исчезни.
– Зря ты так.
– Ты хоть совершеннолетний, Вильям, обладатель ученой степени Гарварда? Тебе мама разрешила пить спиртное?
В руках парня бокал виски, он делает глоток, томно смотрит на меня. Забавный такой. Дома было много разных знакомых парней, в школе тоже, но вот такого типа я еще не встречала.
– Мне двадцать пять.
– Я решила, пятнадцать.
– Это генетика, я молодо выгляжу.
– Повезло.
– Вот та дама в бордовой шляпе – моя бабуля.
– Она прикольная, Маргарет вроде. Она рассказывала про твоих братьев. Тебя не взяли в банду? Ростом не вышел?
Мне направится его подкалывать, Вильям вновь невозмутимо отпил виски, посмотрел на меня.
– Мне неровня эти шуты, делают все напоказ, чтоб привлечь к себе внимание, как трехлетние дети. То устроят пьянку, гонки, то попадут в полицейский участок, и все им так легко сходит с рук.
В голосе чувствовались нотки раздражения и отчетливая ненависть к родственникам.
– Выходит, они забавные и веселые парни.
– Веселее некуда. Расскажи лучше о себе, или пойдем, потанцуем.
– О нет, нет, только не танцы.
– Ты такая аппетитная булочка, у меня даже слюни потекли, как увидел тебя. Титьки натуральные?
Вильям приблизился, вжался в мое бедро своим пахом, потерся эрекцией, я даже остолбенела от такой наглости.
– Эй ты, чертов извращенец, давай полегче, а то уйдешь домой без бубенчиков.
Оттолкнула парня в сторону, он ничуть не обиделся, улыбнулся тонкими губами, снова отпил виски.
– Ты тоже танцевала в Вегасе стриптиз, как и твоя мамашка? Я бы хотел на это посмотреть.
– Не твое дело.
– Дядя Генри всегда был падок на такое.
– Закрой свой рот.
– Тут хоть закрывай, хоть нет, но все вокруг это знают и думают так же, как и я. Чем и как она женила на себе нашего богатого дядю.
– Хочешь, я угадаю твоё прозвище с детства? Мерзкий, нет, противный Вильям.
Вильям повел подбородком, кадык дернулся на шее.
– Что, угадала, да? Как забавно, значит, не зря такое прозвище, что даже мне хочется тебя так назвать, противный Вильям. А, и еще: если я хоть слово услышу из твоего поганого рта в сторону моей матери, я твою ученую степень Гарварда запихаю в твой зад. У нас в Вегасе с такими сладким мальчиками, как ты, которые много говорят, много получают.
Толкнула его плечом, подняв голову, вышла из столовой, прошла через холл мимо ярких огней елки. На душе была обида за то, что вот так, каждая тварь может говорить гадости, совершенно ничего не зная о нашей жизни.
У Бритни невеселая история, мне она ее не рассказывала, я знаю лишь то, что в пятнадцать лет она сбежала из дома после домогательств родного отца, Вегас принял ее не сразу, и много что произошло, но танцует она действительно классно, пусть и стриптиз.
А если вот так каждая английская шавка будет говорить о ней гадости, я буду бить в лицо, я умею. Охранник бара «Дикий Мул» Билли Торнтон, в котором мама работала три года в мой не самый прекрасный переходный возраст, любил Бритни, а еще учил меня всяким приемчикам, говорил, что в этой гребаной жизни может пригодиться все.
Билли был прав. Я бы врезала этому противному Вильяму прямо там, но не хочу расстраивать маму. Мне еще придется ее расстроить и рассказать о своих планах на жизнь, но не в этом прекрасном доме.
Зайдя в свою комнату, взяла телефон, открыла социальную сеть. Надо уже отписаться от Макса, а то мои самые первые новости – это он и его тощая плоскогрудая подружка Сьюзи.
Не понимаю, почему по нему все еще страдаю? Ведь он полное ничтожество, просто трахнул меня, лишил девственности. Я с тем же успехом, но с большим удовольствием могла сделать это сама. Как там говорила мамина подруга Вивьен: «Мужик, который не смог удовлетворить женщину, хуже импотента».
А Вивьен знала в мужиках толк.
Телефон дрогнул в руке, принимая входящий звонок.
Макс.
Странно, что ему надо?
Смотрю на знакомые цифры несколько секунд.
– Алло.
– Ники, привет. Как Англия, королеву видела?
– Ты хочешь поговорить о королеве?
– Я чего звоню, тут такие дела, ну, мы вроде как не чужие люди, Ники, крошка, не займешь сто баксов?
– Макс, ты пьяный или обкуренный? Какие мы не чужие люди? Займи сто баксов у своей новой подружки.
– О, Ники, чувствую ревность в голосе, но это не стоит делать. Ты для меня останешься самой лучшей, но ты уехала, бросив меня.
– Я бросила тебя? Это, оказывается, было так? Ну ты и кусок дерьма, Макс Шин.
Даже не стала слушать его дальше, отключилась. И как у людей язык поворачивается такое говорить и после всего просить денег? Быстро нахожу его профиль, блокирую, а потом удаляю.
К черту прошлую жизнь. У меня впереди новая, Лондон, съемная квартирка, актерские курсы, работа, новые знакомства.
И я верю, что новая любовь.
А вдруг Стефани и правда наколдует мне принца?
Нет. Трех принцев.
