приказанию, – я выпрямилась в струнку и отдала честь, ожидая что там сидит старший по званию, но меня ждал сюрприз.
Мужчина опустил солнцезащитные очки, и на меня насмешливо уставились угольно-черные глаза.
– Вольно, курсант Полякова, – ирония так и лилась из его уст. – Садись, побеседуем.
– Как ты меня нашел? – спокойно спросила я. Мне очень хотелось получить доступ к делу, поэтому портить отношения сейчас было неразумно.
– Просто я знал кто ты, – мужчина смотрел только мне в глаза, словно гипнотизировал. – Я хорошо знаком со Станиславом.
– Почему же не сказал об этом в баре? – я чуть ослабила резинку, что стягивала мне волосы в конский хвост, заплетённые в косу. Устав академии требовал, чтобы курсантки всегда убирали длинные волосы в косу или шишечку.
– Ты сама меня выбрала, – мужчина внимательно наблюдал за моими движениями, словно паук. – И потом. Почему нет? Тот сосунок, что приставал к тебе за стойкой, точно не оказался бы лучше меня.
Румянец чуть тронул мои щеки. У меня нет привычки стесняться подобных разговоров, но как минимум десять лет разницы в возрасте между мной и моим собеседником, заставляли меня краснеть.
– А… как тебя зовут? – я снова поправила свой заплетённый хвост. Чувство неловкости не покидало, что было совершенно мне не свойственно. От его взгляда хотелось поежиться. – Или мне обращаться к вам на «вы»?
– Надо же! – усмехнулся мужчина. – Ты можешь нормально общаться! Мое имя Гелий. Обращайся на «ты».
Гелий? Какое странное имя! Ну, хотя… У меня у самой странное.
– Скажи, Карма, – он ещё больше развернулся ко мне, продолжая буравить взглядом. – Зачем тебе соваться в это дело? – а затем, нахмурившись, прибавил. – И распусти волосы. Меня раздражает, когда мельтешат перед носом.
Псих какой-то! Но, придется потерпеть. Раз уж мне выпал такой шанс, я его не упущу.
Я с удовольствием выполнила его приказ и на пару секунд запустила пальцы в волосы, чтобы успокоить кожу головы. Но затем я быстро опустила руки на колени. Кто знает, может его каждое мое движение раздражает.
– Так, зачем? – уже строже потребовал он.
– Как зачем? – я округлила глаза от удивления. – Понятно же, что жертвы ему ничего не сделали. А это мудло целенаправленно их находит и доводит до такого состояния! Нашла б его – лично яйца открутила и заставила сожрать!
Гелий рассмеялся в голос.
– А с тобой интересно, – наконец сказал он. – Думаю, ты подойдёшь.
– Для чего? – я улыбнулась его реакции, хоть и не поняла смысл последней реплики.
– Правильный вопрос: «Для кого», – глаза мужчины сверкнули азартом и в следующее мгновенье он обхватил меня поперек, плотно прижимая руки к телу, и повалил к себе на колени. – Ты подойдешь для меня.
– Ты что?! – я тут же попыталась вырваться, но захват Гелия был как у профессионального спецназовца.
Затем он открыл бардачок, выудил оттуда шприц, и зубами снял защитный колпачок.
– Ты больной?! – крикнула я, продолжая ещё сильнее биться в захвате. – Отпусти меня!
Ситуация мне казалась до того абсурдной, что я все ещё воспринимала его действия как неудачную шутку. У мужика явные странности, и такой прикол был бы для него вполне уместным.
– Тише, девочка, – он убрал волосы с моей шеи и воткнул иголку. Локтем этой же руки он зафиксировал мне голову.
– Перестань! – мой голос сорвался от удушающего страха.
Наконец, когда мужчина ввел лекарство, он отпустил мою голову.
– Ну, видишь, совсем не больно, – он улыбнулся, все еще сдерживая мои трепыхания.
– Что ты мне вколол?! – злилась я, все ещё надеясь, что это были какие-то воспитательные меры от моего дяди, и в шприце было нечто безобидное. – Псих конченный!
– Ну-ну, малышка, – он ласково погладил меня по голове, заботливо убирая выбившиеся пряди с лица. – Такой красивой девочке не идёт ругаться. Следующим пунктом я займусь твоим острым язычком, и научу уважению.
Я только собиралась еще как-то его оскорбить, как все мои мышцы разом задеревенели. На глазах бесконтрольно выступило пару слезинок, как бывает, когда зевнешь спросонья. Я больше не могла двигаться. И это повергало в шок.
Гелий опустил пассажирское кресло, осторожно переложил меня в него, и пристегнул ремень.
– Смотрела фильм «Бабочка в скафандре»? – спросил он, заводя машину. – Сейчас ты узнаешь какого это все чувствовать и понимать, но не иметь возможности пошевелиться.
Я перевела взгляд на мужчину, все ещё не веря в происходящее.
– Теперь ты – моя бабочка. И я тебя поймал, – он наклонился к моему лицу и припал к губам. Его язык проник внутрь, проталкиваясь глубже, все шире раскрывая мой рот.
Я чувствовала вкус его губ, прикосновения ладоней к моему лицу, но единственное, что могла сделать – это открыть либо закрыть глаза.
Это не может быть правдой! Я поняла! Так дядя пытается обезопасить меня от настоящего нападения. Он думает, что я передумаю. Но я выдержу этот экзамен, а потом наваляю обоим!
Мужчина привез меня в свою квартиру и уложил на кровать. Вечер ещё не наступил, и я могла разглядеть его комнату. Большущая кровать с массивным изголовьем стояла почти посередине комнаты. Плотные шторы, почти не пропускавшие дневной свет. Стены в спальне обиты бордовой кожей с заклёпками, очевидно для звукоизоляции.
Это все, что я успела разглядеть, перед тем как мужчина навис надо мной.
– Ка-арма, – протянул он у самого моего уха. – Одно твое имя меня заводит.
Он медленно расстегивал пуговку за пуговкой моей рубашки, а я лишь жалобно смотрела на него.
Больше всего пугала неподвижность. Я была заперта в своем теле. И в этот момент, я поняла, что чувствуют парализованные люди. Те люди-овощи, что лежат без движения, они ведь переживают такую драму в душе! Это по-настоящему страшно – потерять контроль над своим телом, но не над разумом.
Неконтролируемые слезы снова наполнили мои глаза, что не осталось незамеченным.
– Не бойся, – мужчина медленно снял с меня рубашку, проводя ладонью по моим плечам. – Тот нейролептик, что я тебе вколол, используется при допросах. Как ты понимаешь необычных допросах. Первая паралитическая фаза действует минут пятнадцать-двадцать. Так что скоро ты перестанешь быть «бабочкой». А вот вторая фаза – моя любимая.
Мужчина продолжал раздевать меня, медленно прохаживаясь ладонями по коже, и в то же время мягко и с улыбкой рассказывая такие ужасные вещи.
– Вторая усиливает все физические ощущения во много раз, – продолжал он. – Поэтому на допросах, причиняя даже незначительную боль, можно выпытать все что угодно.
Боже! Что он со мной сделает?! Будет ломать мне кости? Резать? Избивать?
Мужчина уже полностью раздел меня и, бережно придерживая за шею подтянул к изголовью так, чтобы я смогла сесть. Конечно же, я не могла сесть сама, и лишь безвольно размазалась по его плечу, пока он фиксировал мне руки над головой.
Унижение и стыд от собственной незащищенности вынуждали меня лить слезы. Но слезы злости и ярости.
– Через пару минут первая фаза закончится, – он взял мое лицо в ладони. В его глазах горел дьявольский огонь. – И только от тебя зависит какую боль ты выберешь. Будешь послушной девочкой – боль будет приятная. Попытаешься меня хоть раз оскорбить – неприятная.
Я смотрела на него ненавидящим взглядом, сквозь пелену слез. Когда все это закончится, я сделаю все, чтобы это псих сел за решетку.
– Мне нравятся твои слезки, – мужчина все с той же кривой ухмылкой любовался мной. – Такие искренние. В них страх и желание. Ты ведь хочешь меня?
Больной ублюдок! Нет там никакого желания, кроме как перегрызть тебе глотку!
– Ты очень красивая, – Гелий провел пальцем вдоль моего позвоночника, и я инстинктивно подалась вперёд. – Уже чувствуешь себя?
И правда онемение понемногу спадало, вновь возвращая мне чувствительность.
Гелий отпустил меня висеть со скованными руками, пока сам принялся
