Нам меняют блюда — и теперь мы просто ужинам и говорим, наслаждаясь хорошим вином и качественно прожаренным мясом. Такие встречи для меня, как отдушина, когда можно расслабиться и почувствовать себя не машиной для заработка денег, а живым человеком. Вроде грех жаловаться, но изредка даже самым отъявленным одиночкам нужен кто-то для самого банального разговора.
А после ужина, чтобы не нарушать традицию, едем к Ирине домой. Я не спрашиваю ее согласия, она не интересуется моими планами на ночь. Мы редко вот так встречаемся, но всегда заканчиваем общение сексом для тела и немного для души.
Ее тело все еще очень привлекательно, нигде ничего не обвисло и не торчит жировыми складками плюнувшей на себя женщины. Ирина знает, чего хочет, а потому сегодня берет инициативу в свои руки и укладывает меня на спину. Позже, мокрые и уставшие, обмениваемся пожеланиями спокойной ночи. Тискаться и часами разговаривать после секса — удел молодых. Мы оба получили, что хотели. Вечер удался.
Почти удался.
Потому что в этот раз, вместо того, чтобы сразу уснуть, проверяю телефон, чтобы убедиться — номер Ви никуда не делся.
И меня даже немного грызет совесть за то, что я, лежа в постели с одной женщиной, думаю о другой. Хотя одна мне просто друг и партнер, а другая вообще годится в дочери.
Перед глазами проносится маленькая квартирка Пуговицы. И в голове не укладывается, что когда видел Ви в последний раз, у нее была кровать с палантином и своя собственная корона из серебра. Пашка в дочке души не чаял. Обожал до безумия, хоть они с Мариной рано стали родителями, и оба были жутко избалованными. Я был бы первым, кто на чистоту сказал другу, что с ребенком стоит повременить, и в ответ заслуженно получил в глаз, с предупреждением держать свое ценное мнение при себе, если им не интересуются.
Переворачиваюсь, натыкаюсь на спящую Ирину на соседней подушке.
Она — хорошая женщина. Кто-то, наверное, сказал бы — беспроблемная. Никогда не грузит меня своими делами и бытом, никогда ни о чем не просит. А в редкие дни, когда могу позволить себе выспаться, и мы остаемся у меня, утром сама уезжает, иногда даже не разбудив меня поцелуем и простым «пока». Полностью самодостаточна и ни от кого не зависит. Как и я. И у нас обоих за спиной много боли и разочарований, чтобы теперь мы могли ценить то немногое, что можем друг другу дать: приятное общение и приятный секс.
Раньше, до смерти Ани, мы практически не общались, хоть Ирина была практически на всех семейный торжествах. Обычно просто иногда пересекались в диалоге или обменивались пустяковой информацией. Сблизились мы гораздо позже, когда оба и практически одновременно оказались полными одиночками.
После потери жены я долгое время сторонился женщин. Не знаю, почему. Не мог смотреть на других, не хотел. Видел людей, но не видел женщин.
Полностью, как говорят, с головой ушел в работу.
Приумножил капитал.
А вот если посмотреть со стороны, даже как-то глупо и сопливо получается: я, еще не окончательно старый пень, мечтающий о полноценной семье и наследнике, ударился в полнейшее затворничество, не подпускаю к себе никого на расстояние пушечного выстрела. А желающих вроде как предостаточно: каждый день какие-то «случайные знакомые» всплывают, преимущественно возраста Пуговицы, хоть иногда попадаются хищницы и покрупнее. И все наперебой рассказывают, где и как мы пересекались, и что я проявил интерес к идее, и обещал личную встречу, но не перезвонил. Среди них точно были те, кому стоило бы дать шанс.
Но сначала я был слишком в себе, потом откладывал на годик, и еще на годик.
А потом защита вошла в привычку, а работа оказалась не такой уж плохой женой. По крайней мере у нее никогда не болела голова, чтобы меня отыметь.
Но я все равно оставался мужчиной со своими потребностями, надо сказать, такими же активными, как и в двадцать. И Ирина, почти полная моя ровесница, не хотела размениваться на молодых любовников, и всегда посмеивалась над теми, кто не стесняется выставлять рядом мальчика совершенно определенного ремесла. Но и у нее смерть мужа напрочь отбила желание заводить долгоиграющие отношения.
После гибели жены я напрочь обрубил все связи с ее семьей. Не хотел, чтобы кто-нибудь, даже случайным словом или воспоминанием топтался по могиле моей боли.
А года три назад мы с Ириной случайно столкнулись на каком-то мероприятии и как-то не сговариваясь ухватились за эту встречу. Быстро сбежали после официальной части, и за бокалом вина я узнал, что она овдовела, и снова стала «женой» — вездесущего Труда. Наши одиночества притягивались слишком очевидно сильно, чтобы в ту же ночь мы не оказались в одной постели. А утром она первая сказала, что для нее это был просто секс и сброс напряжения.
Мы провели вместе утро, попрощались и обменялись телефонами.
Через неделю я позвонил и предложил вместе сходить на выставку.
Вот так мы с Ириной нашли друг друга. Спонтанно, ничего не планируя, ничего друг от друга не требуя.
Но сегодня я так и не смог толком расслабиться.
Потому что в голове торчала Ви в той маленькой убогой квартирке, где в кране толком нет горячей воды, а из окна вид на богом забытое строительство. Ви возвращается домой одна, пешком по этажам, где темно как в жопе. И зарабатывает тем, что улыбается и пытается потакать прихотям клиентов, хотя у нее явно талант и те картины, что бы она там ни говорила, достойны большего.
Ирина ворочается во сне и переворачивается набок, спиной ко мне. Это к лучшему, не хотелось бы угодить в ее объятия, а она, хоть и прагматична, почему-то очень любить спать в обнимку.
Что же меня так гложет?
Жил же все это время, не вспоминая ни о Пашке, ни о его дочери. А тут вдруг вся моя устоявшая жизнь, где надо мной есть один бог — личная помощница с расписанным по часам графиком в ежедневнике, зашаталась и накренилась.
Все-таки, когда Ирина снова поворачивается и теперь уже сонно тянется в поисках меня, выбираюсь из постели, иду на кухню и в полной темноте делаю себе крепкий кофе. Такой концентрированный, что от одного глотка взрывается мозг. В три часа ночи. Все это мне аукнется.
Я ведь все знаю и понимаю, просто до последнего трепыхаюсь, чтобы не сознаваться в том, что, если по-простому, все эти годы я был тем еще трусом. Сделал вид, что забыл, лишь бы не мучиться угрызениями совести.
Утром — еще нет шести — набираю знакомую девчонку-риелтора. Даже не удивлюсь, что в ответ слышу не сонное бормотание, а бодрый голос и пожелание доброго утра. Я часто пользуюсь ее помощью, потому что предпочитаю селить своих приезжих бизнес-партнеров не в гостиницах, а в хороших квартирах с нанятыми горничными. Домашняя остановка расслабляет даже циников-финансистов.
— Марина, мне нужна квартира. Хороший район, новостройка. — Вспоминаю картины Пуговицы, отхлебываю еще одну порцию только что сваренного кофе. — Там должно быть много света, большие комнаты, лучше что-то вроде студии, чтобы разделить на зоны. Полная транспортная развязка.
— Для кого? — Это не праздный вопрос. Марина — настоящий профессионал, хоть еще очень молода. И всегда находит именно то, что нужно. Так что с ней лучше быть честным, как на исповеди.
— Для девушки. Ей двадцать три, художница, очень… романтичная. Любит комфорт.
Возможно, я не прав в своих оценках.
— На какой срок?
Мне не свойственны широкие жесты. Я не жадный, просто знаю цену каждому заработанному рублю. Но, какого черта? Это ведь не содержанка, не охотница за деньгами.
Это Пашкина дочка.
Когда она была маленькой, я всегда «защищал» ее от несуществующих огнедышащих драконов.
Пришло время защитить от чего-то настоящего.
— Это насовсем. И пусть там будет личное парковочное место.
Глава шестая: Эвелина
— Покажи мне еще вот это кольцо.
Клиентка стучит ногтем по стеклу витрины, и я, вежливо улыбаясь, достаю коробочку.
