— Ладно.
Стараюсь тоже держать голос, но это сложно. Во рту начинает сушить, язык становится каким-то неповоротливым, а кожу словно иголками покалывает.
— Ты на этот год о любых отношениях на стороне забываешь, Лиза. Это вопрос моей репутации.
— Я и не собиралась… — качаю отрицательно головой.
Как он мог подумать? Я бы так не поступила. Какие ещё отношения?
— Живёте здесь. Со мной. Ребёнка определим в детский сад или найдём няню, если решишь выйти на работу. Сад найдём с охраной, безопасный. Если няню — проверенную. Юриста — дам контакт своего друга. По всем вопросам, Лиза, сообщаешь мне. Сразу. Не тянешь и не молчишь.
— Поняла, — снова киваю, как болванчик заведённый.
— Я в офис, — встаёт из-за стола. — Сыну привет.
Он складывает пустые тарелки со стола и несёт их к раковине.
— Я уберу, оставь.
— Спасибо.
Прихватив ключи от машины с полки возле выхода из кухни, Сева уходит. А я так и продолжаю сидеть на стуле, и только спустя минуту понимаю, что мои ногти оставили на ладонях вмятины едва ли не до крови.
Он мне поможет. Защитит и не позволит отнять сына.
Я ведь должна быть на седьмом небе от счастья. Это ведь самое главное!
Но… почему тогда я чувствую такую саднящую горечь в горле? Почему в груди словно тисками сдавило?
У него есть девушка и она ему нравится.
Странно было бы, не будь это так.
Или я полагала, что эти пять лет Сева страдал по мне, и стоило мне явиться, как он тут же всё бросит и упадёт к моим ногам?
Нет, конечно. И я от всей души ему благодарна, что он не прогнал меня, не остался равнодушным, а всё-таки решил помочь.
Мне просто нужно постараться прожить этот год так, чтобы не создавать ему проблем. Вот и всё.
Я иду в душ и долго стою под горячими струями. Кожу жжёт, н я никак не могу заставить себя сделать температуру более комфортной. Вытираюсь и смотрю на себя в высокое зеркало на двери шкафа в ванной.
Мне через пару месяцев тридцать.
Интересно, девушка Севы моложе?
Какая она? Как выглядит?
Тогда, пять лет назад, Сева с ума сходит по моим волосам. Он говорил, что когда я их распускаю, то похожа на русалку из сказки.
Сейчас же смотрю на себе и скорее напоминаю сама себе не русалку, а утопленницу. Под глазами пролегли тёмные круги, волосы потеряли блеск, грудь после лактации стала ещё меньше, хотя форму и сохранила приличную для двух лет грудного вскармливания.
Вес я не набрала, но тело больше не налито девичьей свежестью. Мышцы опали, нет той подтянутости. Живот хоть и плоский, но сбоку заметная, уже побледневшая, растяжка после беременности.
Раньше я посещала спортзал стабильно четыре раза в неделю. Успевала заниматься даже во время напряжённой учёбы в меде.
Спорт как раз и помогал справиться и со стрессом, и приносил удовольствие.
С Севой ведь мы и познакомились в спортзале. Я ходила туда таскать железо, а он был управляющим и долго пялился через камеры на мой зад, как потом признался.
Интересно, что бы он сказал сейчас, увидев меня голой?
Мысль о том, что Сева бы увидел меня без одежды вызывает не только стыд за запущенное тело, но и мурашки, которые расползаются по коже. В зеркале вижу, как в глазах появляется блеск, и лицо как-то даже оживает.
Но я тут же встряхиваю головой, запрещая себе развивать эту мысль. У Севы есть девушка — точка! Я не стану приносить в его жизнь дополнительные проблемы и сложности.
Когда выхожу, Рома всё ещё спит, и я иду готовить завтрак.
Мне нужно перестроить свою жизнь. Я не балласт, который будет висеть на шее Севы целый год.
Нужно собрать мысли в кучу и волю в кулак. То, что теперь меня есть кому защитить, уже невероятно. Но я не собираюсь ныть. Сама я тоже чего-то стою.
Следующий час, пока каша настаивается, а уставший за последние два дня от стресса ребёнок отсыпается, я рассылаю письма в клиники со своим резюме. Отправляю запрос бывшему работодателю на рекомендацию, а некоторых своих пациентов прошу написать честные отзывы на “Продокторов”. Рейтинг у меня там и так высокий, но отзывов маловато.
Оставляю на сегодня в планах ещё изучить сайты ближайших частных детских садов и спортивных залов. Нужно вернуться к спорту. Но, конечно же, в спортзал Севы я не пойду.
Потом Ромка просыпается, мы вместе завтракаем кашей и идём на прогулку, а сама я внутри пытаюсь ухватить вот это желание действовать. Ведь так давно я его не ощущала.
9
Кручусь перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. Новая чёрная юбка-карандаш до колен, простая бежевая футболка, заправленная за пояс, мокасины на толстой подошве.
Нормально же для собеседования? Не обязательно надевать блузку и классические туфли?
Я эту классическую классику не очень люблю, хотя иногда надеваю. Надевала, точнее, до декрета. Но сейчас мне хочется чего-то более свежего. Уже как студентка я в кэжуале вроде бы не выгляжу, так что ущерба для визуального авторитета не должно быть.
Хотя моя сестра часто высказывается на счёт моей худобы и низкого роста. Мы с ней будто от разных родителей: я маленькая, метр пятьдесят восемь росту, и тощая, а сестра высокая и крупная. И мне от неё всегда доставалось насмешек по типу “Маленькая собачка — всегда щенок” или “Что там в тебе трахать? Тобой можно только подрочить”. И всё в таком духе. Она даже не раз фыркала, что в карьере мне не продвинуться из-за того, что я выгляжу несерьёзно.
“Лизка, ты где видела хирургов похожих на блоху?” — её любимое, когда я начинала рассказывать, что хочу стать оперирующим офтальмологом, а не только очки людям подбирать.
И мама никогда этот её хамский стёб не останавливала. Зато сколько я претензий выслушала по поводу того, что я в городе живу, и что профессия у меня денежная (будто кто-то Альке учиться не давал!), и что муж у меня богатый, а я сестре младшей помогать не хочу. Аля младше-то всего на пять лет, и никто ей не мешал подготовиться и поступить в университет в городе. Она же станичную школу едва на тройки закончила.
Встряхиваю головой, напоминая себе не думать о своей семье, не заморачивать себе сейчас голову и не портить настроение. У меня завтра с утра первое собеседование, а я ещё не всю одежду, что пришла по маркетплейсу, разобрала. Своей-то из дома мужа немного взяла — чтобы в один чемодан влезло. Там места больше заняли вещи и игрушки Ромы. Один ингалятор в коробке только сколько места забрал, а без него никак было ехать — у Ромки любое ОРВИ в бронхит с обструкцией уходит. Поэтому сама, считай, в чём была — то и всё.
Так, эта юбка мне точно нравится. Особенно с футболкой и мокасинами. И платье тёплого горчичного цвета тоже классное — село как влитое на меня. А вот жакет вернуть придётся — плечо ползёт.
Нужно будет ещё купить медицинскую одежду и кроксы, но это уже после того, как меня куда-нибудь примут. Выбор рабочей спецодежды всегда вызывал у меня больше волнения, чем обычной.
Кстати, на мои письма ответили все шесть клиник, в которые я разослала резюме и запрос соискателя. И все пригласили на собеседования. Завтра поеду в три, и в три ещё послезавтра.
Едва я собираюсь оторвать от юбки бирку, в дверь раздаётся звонок.
Сердце подпрыгивает от страха. Мне всё ещё не по себе, страшно, что это от бывшего. А ещё я всё никак не осознаю, что живу теперь у Севы. Я тут, конечно, не полноправная хозяйка, но я ведь и не прячусь в страхе, что меня застукают.
— Мам, там звонят, — прибегает из гостиной Ромка, который смотрел мультики.
— Слышу, сынок, — киваю ему и иду к двери.
Домофон показывает на небольшом экранчике незнакомого мне парня, рядом с ним какая-то коробка.
— Кто там? — спрашиваю на всякий случай.
— Доставка.
Может, Сева заказал еду?
Отпираю замок и осторожно приоткрываю дверь. Рядом с парнем несколько коробок разного размера, и не похоже, что это еда. Коробки плоские и продолговатые.
