— Да, я. А вы кто?
— Я его секретарь, Антонина. Дарья, вы извините, пожалуйста, за такой несуразный прием. Просто…
— Что просто, Тонечка? — Я горько усмехаюсь. Не пойму, зачем она звонит.
— Понимаете, в офисе все знают, что вы умерли.
— Я… что? — чувствую, как горло перехватывает странным спазмом.
— Два года назад, в той аварии… Нам всем сказали, что вы погибли вместе с ребенком.
— Кто сказал? — шепчу хрипловато.
— Юля Шульгина.
У меня перед глазами снова плывет. Прислоняюсь к мраморной колонне.
— А Сергей Борисович знает, что я умерла?
— Юля просила его не тревожить и ни о чем не спрашивать. Но я очень хорошо запомнила, что вас больше нет, потому что два года назад мы вам на похороны деньги собирали. Юля сама распоряжалась.
— Спасибо, Тонечка. Теперь вы знаете, что я жива и здорова.
Я нажимаю на «отбой». Как в тумане, иду к своей машине. В горле стоит ком. Перед глазами пелена. Два года назад, пользуясь невменяемым состоянием Сережи, Юля сообщила всем коллегам на работе, что меня похоронили. Даже деньги собрала мне на похороны.
У меня мелко дрожат руки и почему-то дергается подбородок. Нет, это не может быть правдой! Не может же?..
Глава 7
Не помню, как я доезжаю до института. Как во сне, честное слово!
Поднимаюсь в деканат на второй этаж. Хлопаю дверью, прислоняюсь к стене и закрываю глаза.
Новикова замечаю не сразу. Секретарь куда-то убежала, дверь в его кабинет открыта, и он восседает в своем огромном кресле руководителя за не менее огромным экраном компьютера. Все это добро выделил институт на нужны нового руководства.
— Сухорукова, ты? Не стой, как бедная родственница, двигай сюда, информация по новым конференциям пришла, — летит колкое. — Кстати, если хочешь на неделю в отпуск, у меня есть для тебя деловое предложение. Услуга за услугу. Так сказать, баш на баш. Так и быть, на конференцию в Москву я один полечу.
Вздрогнув, открываю глаза. Но двинуться с места нет сил.
— Даша! — Новиков вытягивает шею, хмурит свои брови. — У тебя что, умер кто?
— Можно и так сказать, — шепчу хрипловато, и чувствую, как дрожат против воли губы.
Обхватываю плечи руками и пытаюсь не плакать. Только не здесь, только не перед этим напыщенным индюком!
Как назло, их величество Андрей Игоревич соизволят встать со своего места и уверенно движутся мне навстречу.
— Или муж изменил? — летит следующий вопрос с подковыркой, и я не выдерживаю. Всхлипываю, закрываю лицо руками и падаю на стул, что стоит у стены. Все, поплыла…
Новиков застывает рядом со мной. Несколько мгновений озадаченно потирает лоб, потом дергается к кулеру, набрать в стаканчик холодную воду.
Вода не помогает.
— Даш… серьезно, что ли? Изменил? — повернув соседний стул спинкой вперед и устроившись напротив меня, продолжает допрос.
Мне наконец удается подавить первую волну истерики. Смотрю на него в упор, растираю по щекам слезы и тушь. Черт с ним, с макияжем. Было бы перед кем его наводить.
Уж не перед Андреем, точно.
— Представь себе, изменил, — произношу хрипло. — Можешь издеваться теперь. Давай, начинай.
Новиков морщится. Ослабляет галстук, с интересом посматривает на меня.
— Только предупреждаю сразу: еще одно слово про мое материальное благополучие, и я тебе врежу, Андрей. Я не шучу, — цежу сквозь зубы.
— Надо же. Богатые тоже плачут? — он насмешливо фыркает.
Пронизываю его убийственным взглядом.
— Понял, больше не шутить. Коньяка хочешь? — вдруг улыбается он. Я не понимаю, почему Новиков улыбается, но в сложившейся ситуации, скорее всего, коньяк – единственное, что может меня спасти. Как глупо – я попала в беду, а получается, кроме напыщенного психопата с манией величия, сидящего напротив, мне и посочувствовать некому.— Хочу, — произношу потерянно, и угрюмо рассматриваю свой маникюр.
— Пойдем, — Андрей доверительно, как боевого товарища, похлопывает меня по плечу и указывает кивком головы на приоткрытую дверь своего кабинета.
Вздыхаю и плетусь за ним следом.
Он плотно прикрывает дверь. Пока я усаживаюсь в кресло для посетителей, декан вскрывает сейф, извлекает оттуда бутылку хорошего коньяка, вскрывает банку фаршированных чем-то оливок, ловко орудует раскладным ножом, нарезая лимон. Передо мной появляются две хрустальные стопки на короткой ножке из подарочной коробки. Коричневая жидкость с терпким ароматом и вкусом льется по бокалам.
—А с кем изменил? — вручив мне стопку, интересуется он.
— С лучшей подругой, — поясняю понуро. Смотрю на дно стопки и чувствую, как меня снова режут без ножа. — Я их случайно увидела. У них ребенок есть… — шепчу сбивчиво, и слезы снова капают на стол.
— Даже так?
— А еще подруга сказала всем у него на работе, что я два года назад умерла. И деньги мне на похороны у Сергея за спиной собрала.
— Кхм… Даш, а ты разве раньше не замечала, что он тебе изменяет?
— То есть?.. — сглатываю слезы.
— Ну… Мужчина – он собственник, понимаешь? А такой, как твой Сергей, вдвойне собственник. Он от себя бабу ни за что не отпустит. Только почему-то с твоим мужем это не работает. Он тебя и на работу отпустил, и карьеру позволил строить. Еще и докторскую тебе купил, чтобы ты имела возможность подольше задерживаться на работе.
— Просто мы друг друга хорошо понимаем, только и всего…
— Ха! Ты сама-то в это веришь? Мужик, у которого процветает бизнес, вдруг откупается от жены всеми возможными способами? Это ненормально, понимаешь? У бизнесменов жены обычно дома сидят без права на самореализацию.
Я растерянно смотрю на Новикова. Вспоминаю свою защиту докторской. Все было, как в бреду. Неужели, и правда?.. Нет, не может такого быть! Сергей просто хотел, чтобы я пережила смерть нашей дочери, поэтому и помогал мне с докторской.
Новиков задумчиво рассматривает мое лицо.
— И чего ему не хватало? Дом полная чаша, жена красавица, сын подрастает.
— Хорошее приедается…
— Знаешь, Даша, дурак он, этот твой Сережа, — браво приподнимает стопку с коньяком Андрей. — Если бы у меня была такая, как ты, я бы ни на кого такую жену не променял.
На миг в его взгляде отражается дикая, безумная тоска, и я застываю.
— Ты же сказал, что я старая? — сглатываю изумленно.
— Это я просто так брякнул, — отмахивается Новиков. — Красивая ты, Даша. И нежная. Таких, как ты хочется оберегать и защищать.
Стопки звонко стукаются друг о друга. Я недоверчиво посматриваю на декана. Он меня успокаивает? Или я и вправду являюсь для него привлекательной женщиной?
— Так что, в отпуск хочешь? — наливает нам по второй стопке.
Я молча давлюсь коньяком, оставив без ответа его вопрос.
— Не хочешь? — переспрашивает Новиков, и в его голосе я улавливаю нотки досады.
Перед глазами все плывет. Зря я на голодный желудок так много коньяка выпила. Но поздно уже метаться, дело сделано.
— А почему ты передумал насчет отпуска? — интересуюсь у него, подхватывая дольку лимона с блюдца.
— Да у меня к тебе дело было… — он угрюмо отводит взгляд.
Я снова сглатываю. Андрей сейчас какой-то другой. Нормальный, что ли? Как будто внезапно снял свою маску жестокого эгоиста.
— И что за дело?
Новиков хмурится. Тянется за коньяком и почему-то наливает себе двойную порцию...
— И мне двойную лей, — машу рукой, окончательно отпустив тормоза.
Мы молча пьем. В этот раз почему-то не чокаясь, и упорно до дна.
— Фу! Гадость! — кашляю я. Затыкаюсь оливками, чтобы прошел ожог горла и грудной клетки. — Ладно, Андрей, говори, что у тебя за дело?
Он вздыхает. Отводит взгляд.
— А ты никому не расскажешь?
— Нет, конечно! — фыркаю обиженно. Нашел сплетницу!
— Пообещай.
— Клянусь. Если хоть кому проболтаюсь, можешь сразу меня уволить.
Несколько мгновений Андрей молчит. Его взгляд скользит по стене, на которой в рамочках висят почетные грамоты и портрет нашего Президента.
