— Я правда не могу.
Хоук повернулся к ней и пристально посмотрел. Взгляд выводил из себя, казалось, Хоук знает, о чём она сейчас думает.
— Можешь, Натали. Моя семья не кусается.
Его голос звучал мягко, почти ласково.
— Уверена, твои родители не обрадуются незваной гостье, — заметила она. Несомненно, Хоук поймёт её правоту.
Его смех заставил Натали буквально ощетиниться. Ей не нравилось, когда над ней смеются.
— Прости, — заметив её еле сдерживаемый гнев, извинился Хоук. — Я рассмеялся не над тобой. Стоит тебе познакомиться с моей мамой, поймешь, как была не права. Чем больше народу, тем лучше — вот её девиз.
Оставалось либо устроить сцену, либо смириться. Дверь огромного дома распахнулась, и Натали поняла, что ей помогают выйти из грузовика. Повернувшись, она утратила равновесие и упала, ясное дело, прямо в объятия Хоука.
— Кажется, у тебя проблемы с тем, как устоять на ногах, — крепче прижимая её к себе, улыбнулся Хоук. Не успела Натали ответить, как раздался женский голос:
— Ну, думаю, я прощу тебе это неимоверно грубое опоздание.
— Эээ… можешь уже меня отпустить, — почти пропищала Натали.
— Как ни странно, но я не хочу, — неожиданно сказал он.
От этих слов Натали удивлённо вскинула голову. Вёл он себя совершенно непоследовательно.
— Чёрт, Хоук, хватит лапать девушку, познакомил бы нас с ней что ли.
Натали подняла глаза, выискивая, кто это сказал. На неё смотрело около десятка людей. Как бы так подняться на террасу, чтобы снова не опозориться?
Хоук медленно — неохотно? Она точно не знала — отпустил Натали, но тут же приобнял за поясницу. Натали сделала вид, будто не придаёт жесту значения. Вероятно, так он решил позаботиться, чтобы она больше не падала.
В ближайшем будущем надо купить нормальные сапоги, иначе... Тут её и зароют. В снег.
— Прости за опоздание, мама. В городе мы попали в небольшую аварию. Это Натали Дункан, новая учительница младших классов. А это моя семья, Натали. Людей слишком много, так что даже не пытайся запомнить имена всех, — подмигнув, сказал Хоук.
— Как бы я ни любила своего сына, знаю, он не без греха. Не обращайте не него внимания, дорогая, — вызволив Натали из объятий Хоука, сказала крошечная женщина и увлекла её в дом. — Что ж вы так оделись, дитя моё?
А вот это был вопрос часа. Или, пожалуй, последних полутора дней.
— Я… э…. оказалась не готовой к здешним холодам.
— Я Мэгги, мать Хоука, и скоро вас со всеми познакомлю. Но сейчас надо подобрать более подходящую одежду. Должно быть, ваши брюки порвались во время аварии, да и эти туфли совершенно не по погоде. — Мэгги так тараторила, что Натали с трудом следила за нитью разговора.
— Я совсем упустила из виду, что сегодня День благодарения, и отправилась искать место, где продают обувь…
Мэгги изумлённо вытаращилась на Натали, и она смущённо затихла… Блин.
— О, милая, — воскликнула Мэгги. — Что ж вы так, забыть о Дне благодарения! Вроде у вас тот же размер, что и у моей дочки Тейлор. Пойдёмте совершим набег на её гардероб.
И Мэгги за руку потащила Натали по широкой лестнице к комнате, на двери которой висела большая табличка с довольно ироничной надписью: «Не входить».
— Какой у вас размер обуви?
— Тридцать шестой. Но право, я могу подождать и до завтра, а там сама куплю что-нибудь подходящее.
Судя по всему, возражения Мэгги не услышала, ибо она уже вовсю копалась в шкафу.
— Ага! Говорила же, что у вас примерно одинаковый размер. Вот угги... новенькие, неношеные, тридцать шестой размер, — победно сказала она. — Я купила их дочке два года назад, но носить то, на чём не стоит бирка «Фокс», Тейлор считает ниже своего достоинства. Она у меня занимается мотокроссом.
— Ваша дочь мотогонщица? — Рот Натали широко открылся от удивления.
— Да, и очень хорошая. Этот День благодарения она встречает вне дома впервые за много лет. Моя девочка пробилась в финал. Её отсутствие разбивает мне сердце, но я понимаю. — Тут Мэгги зашмыгала носом, опровергая собственные слова.
— А вас не пугает её занятие?
— Могло бы, поддайся я страху, — вздохнула Мэгги, — но я так горжусь дочкой. Зато два брата все уши ей прожужжали тем, как небезопасны гонки. Не сознают, что опасность лишь подстёгивает Тейлор стать лучшей. Когда-нибудь они поймут, но, боюсь, нескоро, — продолжая вынимать одежду, рассказывала Мэгги.
Стопка становилась всё выше. Натали начала переминаться с ноги на ногу.
— Всё-таки не стоит мне заимствовать её одежду без разрешения.
— Вздор, милая. Тейлор не возражала бы. Сейчас можете надеть, что выберете, а перед отъездом уложим остальное. — Эта женщина явно была под стать сыну, потому что, не слушая дальнейших возражений, просто вышла из спальни и закрыла за собой дверь.
Внезапно колени Натали подогнулись, и она осела на аккуратно застеленную кровать. Натали так вымоталась. Но не окинуть комнату Тейлор взглядом не смогла. На стенах рядами висели фотографии мотоциклов, а в высоком, до потолка, шкафу виднелось такое множество призов, что Натали не смогла их пересчитать. Очевидно, Тейлор действительно была очень, очень хорошей мотогонщицей.
Зная, что если спустится вниз не переодевшись, Мэгги, скорее всего, заставит её вернуться наверх и переоденет собственноручно, Натали выбрала подходящие джинсы и толстый свитер.
Как только она обула сапоги на меху, пришлось признать, что пальчики усиленно заёрзали, предвкушая тепло. Ладно, возможно, сапоги стоили небольшого чувства вины, испытанного, когда Натали взяла из шкафа вещи незнакомого человека. И, пожалуй, немного сгладили мучительное чувство неловкости оттого, что она, как ни крути, вторглась в эту славную семью.
Хотя мысль, что ей снова придётся предстать перед кучей народа, и не вызвала у Натали восторга, на весь вечер спрятаться в комнате не удалось бы, так что она сделала глубокий вдох и подошла к двери.
Открыв её, она с вскриком отшатнулась. Прямо перед ней стоял Хоук, и он пожирал её таким пылким взглядом, что её пронзила дрожь предвкушения.
Тело охватил жар, и Натали поняла, что желает понять, в чём же дело.
Хоук, уставившись на Натали, стоял в дверях и не мог сдвинуться с места. Она наконец переоделась в одежду, подходящую для холодной погоды в Монтане, но с таким же успехом могла быть и голой, так он на неё вытаращился. Что за власть над ним у этой, в сущности, незнакомки?
Эта женщина засела у него в голове и вызывает чувства, которые он не может понять — чувства, скорее уместные у подростка, а не взрослого мужчины. У него было немало женщин, но ничего хотя бы близкого к настоящему чувству, лишь простой обмен радостями плоти. Впрочем, его это вполне устраивало…
