Я бросила взгляд в зеркало, стоявшее у кровати. В нем отразилась белая сбившаяся простыня, на ней — я сама. Отражение было похоже на выцветшую фотографию. Потом все это накрыла сверху еще одна простыня — моя любимая, чудесного черного цвета, и фотография тотчас же обрела четкие контуры. Стала такой, как надо. А потом я и вовсе перестала различать, где белое, а где черное, и в помутненном сознании алели только пятна моих накрашенных ногтей, отражавшихся в зеркале. Я завывала, как кошка.
— Тихо, тихо, детка. Послушай, как шумит дождь. Монк уже доиграл, а я и не заметила. Теперь лишь шелест дождя слышался в сумеречной комнате.
Я едва успела смыть «рабочий» макияж и отклеить огромные, как птичьи крылья, искусственные ресницы, когда вернулся Спун. Он с глухим стуком натыкался на мебель в комнате и орал во всю глотку.
Ясно. Напился.
Я встала с постели и протянула Спуну стакан с водой. Оговорюсь сразу: я сделала это вовсе не из гуманных соображений, не чтобы проявить чуткость к пьянице, мешающему спокойно жить окружающим. Просто я уже знала, что представляет совместная жизнь со Спуном.
— На, выпей! Скорее протрезвеешь.
В нос ударил отвратительный запах джина и дешевого абсента, исходивший от его кожаной куртки.
— Господи, Спун, как от тебя несет!
— Заткнись, сука!
Он выхватил из моей руки стакан с водой и швырнул его на пол. Разлетевшиеся мелкие осколки впились в мою щеку. Потекла кровь.
— Говоришь, несет от меня? Чем это несет? Ну, давай, выкладывай! Ну, давай!
Спун стиснул мою шею.
— Скажу… ой! Только отпусти… Я же сейчас, задохнусь…
Спун внезапно разжал пальцы и буквально впечатал меня в стену. Глаза у него были стеклянные, и он не мог с сфокусировать взгляд. Понятно. Опять перебрал наркоты.
— От тебя воняет Гарлемом! Это вонь унижения!
Спун схватил стоявшую на столе бутылку белого рома и швырнул ее в стену. Раздался грохот разбившегося стекла, и по комнате поплыл сладковатый запах рома. Спун вдруг сел на пол и застыл, как каменное изваяние. Бессмысленный взгляд устремлен в невидимую даль. Из руки, порезанной осколками, течет кровь. Приглядевшись, я заметила, что и лицо у него тоже в крови, только засохшей. Не иначе, с кем-то подрался. Ширинка расстегнута. И от этого вид еще более жалкий.
— Молнию застегни. Забыл застегнуться, когда ходил в туалет? А может, трахался с какой-то бабой?
Я отлично знала, что ничего подобного не было.
— С бабой?! — взвился Спун. — С чего это ты взяла? Это ты повадилась таскать сюда кобелей, когда меня нет. Раздвигаешь поганые ляжки и пускаешь их в свою дешевую дырку! Я-то знаю, когда меня нет, ты вечно таскаешь сюда мужиков! Сучье отродье!
Изрыгая бессвязные угрозы, Спун схватил меня за волосы и принялся возить по комнате. Острые осколки стекла впивались в тело.
— А ну, говори — кто он? Белый или негр? Ну ведь не поганый японец же… Японцы — они все такие уроды…
— Ах ты, подонок! Алкаш! Торчок! Ладно. Я тоже мерзкая, уродливая японка. Только я все равно лучше тебя! Грязный ниггер, вот ты кто! Потому-то тебе не везет — с рождения!
Я подумала, что мне станет легче, если я заплачу. Я всхлипнула, но слезы не пришли.
У Спуна никогда не было золотой середины. За время совместной жизни со Спуном я усвоила одну вещь: некоторым людям не дано есть простую, здоровую пищу. Спун бывал либо слишком сладким, либо слишком острым. Или слишком жирным. Кажется, что ты купаешься в приторно-сладких сливках — а тут тебя с головы до ног окатывают острым перечным соусом! Мой организм не знал, как реагировать на подобные сочетания, он воспалялся, в нем зрел нарыв.
— Черт! Все козлы, только и пытаетесь сделать из меня дурака! Все через одно место…
— Я вовсе не делаю из тебя дурака. Потому что ты уже дурак. Но ты такой славный… Удивляешься, да? Но я люблю тебя, такого. Правда, люблю.
Спун даже задохнулся и уставился на меня.
Сейчас ударит!..
Я зажмурилась и сжала губы, чтобы он ненароком не вышиб мне зуб. Двух коренных я уже лишилась. Спун выбил их своей огромной ручищей. Той же бесстыдной ручищей, что ласкала и гладила мое тело, погружая в истому.
Но удара все не было. Спун обнял мою голову и поцеловал меня в губы. Я извивалась и корчилась, пытаясь высвободиться, но пальцы Спуна крепко держали меня за подбородок. В рот мне, словно дурная кровь, вливался запах алкоголя и марихуаны. Он проникал в меня тонкой струйкой, разливаясь по телу.
— Как же я тебя чувствую, Спун…
Спун вдруг резко выпустил меня. Его начало рвать. Я потащила его на себе в ванную, принялась гладить по спине. По его перепачканным кровью щекам ползли слезы. Желудок уже исторг все, что в нем было, но Спуна продолжало рвать желудочным соком вперемешку с кровью. Я массировала ему спину, словно пытаясь вдохнуть мужество в смертельно больного, обреченного человека.
Жалкий, рыдающий Спун. Чем еще я могу помочь? В конце концов, я же не нянька…
Вытащив у Спуна из кармана серебряную ложку, я принялась подбирать с пола то, что он наблевал. Собирала и сбрасывала в мусорное ведро. Мне страшно хотелось поведать Господу Богу о том, что серебряной ложкой, оказывается, можно черпать даже блевотину.
Я убрала с пола осколки стекла и, оставив Спуна умываться в ванной, легла в постель. Когда вернулся чистенький, свежеумытый Спун и окликнул меня виноватым голосом, я притворилась, что сплю, и ничего не ответила.
— Я так хочу тебя трахнуть! Но ты, наверное, мне не дашь сегодня…
Другого способа общения он просто не знает!
«Как мне поступить? Как вернуть твое расположение? Может, есть какой-то другой способ…» — я была просто уверена, что сейчас сердце Спуна кричит именно эти слова. Такой здоровенный парень, а сущее дитя. Мой милый, славный Спун… Это черное чудовище осквернило, изгадило всю мою душу своими грязными словами. Но нет, остались еще уголки… Так будет всегда, пока мое сердце не переполнится и не засвистит, как закипающий чайник.
— Я хочу трахнуть тебя… Ким! Я хочу сделать тебе хорошо… Ты что, спишь? Спишь… Shit! Ну раз ты сказала, что я хороший, дай хоть прижаться к тебе!
Спун подкатился ко мне под бочок и задышал мне в спину.
— Ты же можешь меня изнасиловать!
Спун с изумлением уставился на меня. Я улыбнулась, нарочито оскалив зубы, чтобы он в темноте не усомнился в моих желаниях.
И тотчас же Спун перестал походить на обиженного ребенка.
С тех пор, как началась наша совместная жизнь со Спуном, я дважды переспала с другими мужчинами. Но вовсе не потому, что мне хотелось секса с кем-то еще.
