День пролетел как-то стремительно. Парк, кафе, бесцельные прогулки по городу.
Я прощаюсь с ним.
Не хочу себе признаться, но, кажется, я оттягиваю роковой момент. Сама себе я сказала: в десять вечера. Потом мысленно передвинула стрелки на половину одиннадцатого. Потом – на одиннадцать.
Я прощаюсь с собой.
Он
Значит, «Скала».
Генки должны встретить на крыше, а дальше… Финал предсказуем: утром на земле найдут разбившегося мужчину. И все спишут на несчастный случай.
Просто какой-то узкоглазый без имени и особых примет. На всякий случай я поменял наши куртки. Мы ведь так похожи…
А когда все станет на свои места, когда люди Выхухоли поймут, что отправили на тот свет не того, Генки уже успеет уехать из города.
Я надеюсь на это.
По крайней мере, я даю ему шанс точно так же, как семь лет назад получил шанс я.
Весь день я брожу по городу, который я так и не рассмотрел толком после своего приезда. Впрочем, это уже и не важно. Здесь слишком многое мне незнакомо. Другие здания, другие названия улиц, другие люди.
Проходя мимо зеркальной витрины нового банка, я подмигиваю своему отражению. Мой двойник улыбается мне в ответ.
Дурацкий жест, совершенно неподходящий в данный момент: я показываю зеркалу средний палец. Мол, не все еще потеряно, мы прорвемся!
И понимаю, что это пустая бравада.
Я прощаюсь с собой.
Она
Одиннадцать сорок.
Неужели я смалодушничаю? Неужели не смогу? До полуночи остается двадцать минут. Разницы нет, на какую дату выпадет моя смерть: на пятницу тринадцатое или на субботу четырнадцатое.
Но ведь я сказала себе: сегодня.
Я так решила.
Я.
Любое изменение в плане – это всего лишь попытка убежать от неизбежного.
Взобравшись на верхний недостроенный этаж «Скалы», я вижу группу мужчин. Один из них, одетый в светлую куртку, стоит, заложив руки в карманы, и, немного наклонив голову вбок, смотрит на дюжину амбалов, переминающихся с ноги на ногу. Здесь что, бандитская разборка?
Только этого мне не хватало!
Под моей кроссовкой громко хрустит стекло. Парень в светлой куртке резко разворачивается, вцепляется в меня взглядом и одними губами произносит: «Беги!».
И в этом взгляде столько силы, что я не смею его ослушаться.
Его воля сильнее смерти.
Я делаю шаг назад.
Он
Одиннадцать тридцать семь.
Даже не знаю, почему я смотрю на часы и запоминаю время. Но логика здесь уже не важна. Жить мне осталось недолго.
Выхухоль, наверняка, захочет отыграться на мне по полной программе. И убивать меня он намерен долго. Но этого удовольствия я ему не доставлю.
Мои губы расплываются в злорадной ухмылке. Было бы неплохо, сиганув с крыши, потащить за собой и эту мразь, но уж очень маловероятно такое развитие событий.
Меня встречает дюжина крепких хлопцев с характерным туповато-брезгливым выражением лиц. А вон тот субъект в дорогом пальто, видимо, и есть Выхухоль.
Все правильно, но где девчонка? Неужели ее убили?
Что-то здесь не так. Должен, должен был Выхухоль притащить ее сюда, чтобы на ее глазах расправиться с «косоглазым».
Сзади раздается хруст. Я оборачиваюсь – и встречаюсь глазами с испуганным женским лицом.
Она? Или не она?
Если она – то почему она сзади меня, а не рядом с Выхухолью? Если не она – то что здесь делает?
Почему я не спросил Генки, как выглядит его смертельная страсть?
Почему?
Идиот! Идиот!!!
Ругаться на себя поздно.
Кто-то из амбалов прочищает глотку и с чувством плюет на крышу.
Время, отпущенное мне на решение, измеряется коротким отрезком мгновений. Но этот отрезок длиннее, чем весь прожитый день.
«Беги!». Я говорю это одними губами. И она понимает.
Я поворачиваюсь обратно и нагло ухмыляюсь Выхухоли.
Я делаю шаг вперед.
Цвет
Он – в белом, она – в красном.
– Хорошо смотритесь вместе! – Подмигивает хозяйка дома, впуская их в квартиру.
Они стоят на пороге, мнутся. Два пятнадцатилетних подростка. Так получилось, что к двери они подошли одновременно и их воспринимают как парочку. Более старшие товарищи снисходительно улыбаются.
– Э-э… С днем рождения, – бурчит в сторону парень, протягивая какой-то сверток.
Хозяйка разворачивает пакет и радостно хлопает в ладоши:
– Ой, какая прелесть! Сам рисовал?
Юноша смущенно кивает в сторону, старательно отводя глаза и от хозяйки, и от своей невольной спутницы. Та с искрением восхищением смотрит на картину. Парень действительно талантлив, чувствуется, что дар художника у него, что называется, от Бога.
– Ну, я поскромнее, – она вручает хозяйке духи.
– Заходите, ребята!
Весь вечер они старательно изображают веселье. Он – племянник хозяйки. Она – младшая сестра ее мужа. Даже в какой-то степени родственники.
А еще более старательно они отводят глаза друг от друга. И это показное безразличие не остается незамеченным.
Когда они уходят – опять вместе! – кто-то спрашивает хозяйку:
– Как ты думаешь, у них все получится?
– Не знаю, – разводит та руками. – Они слишком разные. Слишком.
… А он провожает ее до дома и всю дорогу робеет, потому что безумно хочет коснуться губами ее губ, но ведь она явно ответит отказом…
И потом долго стоит под подъездом, глядя на ее окно.
… На белой рубашке отчетливо виден след красной помады. Она отвернулась, когда он попытался неуклюже ее обнять.
* * *
Запах
«Глупо-то как все вышло!» – Сидевший на земле мужчина поморщился от боли. Рана была серьезнее, чем ему показалось вначале. Нападавший на него мужик испугался и дал деру, даже ножик бросил. Сейчас, небось, отсиживается где-то в своем доме и сам трясется от страха. Ревнивец недоделанный!
Мужчина достал из кармана мобильник и набрал номер.
– Алло, милая? Ты не волнуйся, у меня все нормально… Но тут меня у выхода из дома твой благоверный поймал… Да знаю я, что ты не замужем. Я его просто так называю… Нет-нет, просто этот идиот решил поразмахивать ножиком, и слегка меня зацепил. Да я вызвал «скорую», что ты визжишь? Сейчас меня подлатают и все будет в порядке. Но к тебе завтра я, судя по всему, прийти не смогу. Да не буду я на него писать заяву! Скажу, что какие-то малолетки пристали. Не выдумывай! Зачем ты сейчас сюда придешь? И что ты сделаешь? Я тебя умоляю, сиди уже! Все! Кажется, едут.
Сирена «неотложки» разорвала утреннюю тишину.
Всю дорогу до больницы он улыбался, вспоминая сегодняшнюю встречу со старой подругой. И даже неприятный заключительный аккорд не мог испортить это торжество, которое испытывает каждый мужчина, услышав слова «Прости! Я была такой дурой!»
