Андунэль серьезно посмотрела на Кагара:
— Всех нарьяма, а до того большую часть орков…
— И уничтожая нас, он положит в землю большую часть эльфов. Этот мир таким каким его знаем мы с тобой погибнет, если верить пророчествам, то Шилок восстанет к жизни после смерти последнего нарьяма, Темная Богиня не лучший гость к ужину. Но даже и без нее мир, все равно станет иным, без нас, вас, орков, он станет человеческим. Нашему миру все равно настанет конец. Дороговата цена за одну мертвую эльфийку, как мне кажется, так что живи уж.
Тем днем принцессе снились кошмары, кругом все горело, она кричала уходящему куда-то в огонь отцу, звала мать, которую никак не могла найти, везде летали черные вороны, а под конец сна почему-то умирая, смотрела на стоящего над ее телом Кагара, его белоснежные, белее чем у настадрена Феанора, волосы развивались на ветру, и ей хотелось ему сказать, чтобы он их уже заплел, не удобно же воевать, когда волосы лезут в глаза. Она проснулась еще до заката, ощущение было ужасным, слезы сами потекли из глаз. Андунэль рыдала, и рыдала, и рыдала, пока наконец-то голос не подал Кагар.
— Ты там не утонишь? — он даже вылез из своего укрытия за лавкой.
Он вообще странно спал, игнорируя возможность удобного сна, Кагар ночевал даже не на самой лавке, а почему-то за ней.
Андунэль уселась в кровати всхлипывая:
— Вот почему ты спишь за лавкой? Это у вас, нарьяма такой обычай или что?
— Не, я сплю за лавками, скамьями, диванами, иногда за сундуками, потому что никому не придет в голову меня там искать. Ну представляешь, сюда прокрадывается убийца, чтобы меня убить, как думаешь, где он станет искать меня днем во время моего сна? Ну конечно в кровати, а я не там, я за лавкой, и мне хватит времени его самого убить, пока он меня высматривает.
— Ты в курсе, что ты больной на всю голову? — еще раз всхлипнула Андунэль.
— Зато мне больше двух тысяч лет, и я жив, по-моему, это достойный аргумент. Чего ты плачешь то? Сны что ли хреновые? Кто умер то?
— Никто не умер, но было слишком много огня, и вообще будь так добр заплетай волосы.
— Меня сейчас напугала твоя фраза, она какая-то многозначительная.
В Кагара полетела подушка.
— Прекращай эти свои шутки.
— Ни за что, мне нравиться, — смеялся Кагар, поймав подушку, которая до него даже не долетала.
— Так у тебя есть план?
— У меня его нет, и все усугубляется тем, что Зурх’Кхаету я тебя отдать не могу, он продаст тебя в гарем в Срединное Царство, хочешь?
— Нет, но почему? С ним нельзя договориться? Как же так?
— Ну он же гоблин, у них выгода важнее всего, и ему выгоднее тебя продать туда, поэтому ты на Н’гьяр не плывешь, так что даже если есть шанс отложить нападение твоего отца, то как только он поймет что у гоблинов он сможет выкупить только своих гвардейцев, но не тебя, думается он тут же и осадит город. Знаешь я бы отпустил тебя, от нарьяма, конечно, не сбегают, но вот тебе бы удалось, другое дело что это бы все сделать бы безопасным способом.
— А нельзя дать возможность Галиону сбежать и прихватить меня с собой?
— А еще лошадь и всех ваших раненых соплеменников? Или ими пожертвуешь, сразу скажу их всех казнят. Ну и потом по вашему следу пойдут налетчики, а то и наши разведчицы, вас перехватят, далеко вам не убежать. Тебе надо устраивать побег из вне, а не изнутри. У тебя на самом деле жених то есть? Мужа ясное дело нету, а то бы в Оплоте был бы он, а не ты.
— Нет жениха.
— Ну, а любовник? Хотя да, это ж не про вас. Ну хоть тайный возлюбленный, против которого отец?
— Мой отец уже был бы за любого, мне триста лет, а я не замужем.
— Ммм… и что? Это много что ли?
— Ну вообще-то да. Это очень поздно для замужества, мне бы уже ребенка моего женить, а не себя пристраивать. Я старовата.
— Бред какой-то, нарьяма в триста первого ребенка рожают. Первого! А раньше трехсот вообще не серьезно никого рожать и воспитывать. Чего ты там навоспитываешь, когда сама вон еще плачешь из-за кошмаров? Ладно, проехали, мужа нет, любовника нет, возлюбленного тоже, и где мы принца будет делать, женщина?
— Какого принца? — непонимающе потрясла головой принцесса.
— Который спасет прекрасную принцессу от ужасного чудовища и потом жениться на ней! Сказки, все дела. Я их прилично так прочел.
— Мечтал спасти принцессу что ли?
— Нет, учился на ошибках чудовищ. Давай, думай, ты лучше всех других знаешь своего отца, как его остановить от захвата Раны?
— Мне нужно написать ему письмо, и передать по таким каналам, которые не вызовут подозрений. Если он хоть на минуту заподозрит, что ты дал мне возможность написать и отправить письмо, он не поверит в его содержание. Мой отец ненавидит тебя, и решит, что ты заставляешь меня писать это, чтобы он не осаждал город, и тогда он его конечно же осадит.
— Что ж принцесса, придется тебе сдавать мне тех, кто может сотрудничать с эльфами, — Кагар смотрел ей в глаза.
— Хм… — она закусила губу, — это тяжелый шаг.
— Придется принимать решение, либо довериться Темной Твари, и моему слову, либо…
— Мак’Хаграт? — переспросила Андунэль, отчего-то в это самое «слово чести», такое как дают орки она верила, теперь уже верила.
— Мак’Хаграт, рыжая.
— Меня Андунэль зовут, вообще-то.
— Дева заката, красиво, но я все равно не запомню, я вообще имена не запоминаю, так что не волнуйся будешь Айрой, все же это очевидно.
========== Делать нужно то, что должно или то, что умеешь. ==========
Андунэль в подземелье, туда, где располагалась камера пленных эльфов притащил огромный орк Окаргак, для нее там расстарались, видимо Ирше или даже сам Кагар распорядились, поставили стул напротив решетки, выполняющий роль двери в камеру. К решетке подошел Галион, и увидев принцессу даже выдохнул от облегчения:
— Я рад вас видеть леди Айра, — улыбнувшись склонил он голову, выглядел Галион не лучшим образом, он сам и одежда были грязные, глаза казались воспаленными, волосы, спутанными, даже несмотря на то, что были заплетены, и это при том, что капитан королевской гвардии не был ранен в бою. Его плаща на нем не было, видимо отдал кому-то из тех, кто нуждался больше.
Орк, вставший прямо напротив решетки за спиной эльфийки грозно так проговорил:
— По-эльфячи не балаболкать, только так чтоб было всем понятно.
— На эльфийском, достопочтенный Окаргак, и меня предупредили уже, — дальше она обращалась уже к Галиону. — Я вижу вас тут содержат не в лучших условиях, а лекарь хоть приходит? — нахмурилась принцесса.
— Лекарь приходит, да, и перевязки делают, настойки оставляют, кормят, да все терпимо, миледи, мы все же в плену. Вас как содержат? Ваше как здоровье? Как кости?
— Хорошо содержат, — кивнула, — в тепле, в сухости, кормят тоже отлично, — она отцеживала слова, и Галиону показалось что принцесса очень злиться, — ребра почти срослись, с ногой хуже, но и ею занимается мастер Андар, нарьямский лекарь, не орк.
— Миледи? — Галион удивился, и даже испугался что о происхождении принцессы стало известно.
— О, ну знаете, к женщинам и мужчинам у нарьяма разное отношение, вот мне и повезло в отличии от вас, капитан. На чем вы хоть спите? В камере есть кровати, или вас на куче сена с ранеными разместили? — голос ее высочества зазвенел таким гневом, что тут даже орки вмешались.
— Да не, им тама дали матрасы, эти… ну как тут положено, с сеном. Хорошие матрасы, че ты недовольна, даже мышами не грызаны! — попытался урезонить гневливую девицу один их орков.
— О, ну отлично, что же! Если вы господа орки считаете, что такого содержания достаточно для ваших пленных, я кто такая, чтобы с вами спорить? Но может все же я могу осмотреть камеру?
— Не можно! Тебя к ним пускать не велено.
— Тогда не их камеру, а соседнюю? Соседнюю то можно?
— Ну соседнюю можно. Можно ж ей, парни, камеру открыть?
