Его глаза расширяются, когда я хватаю его за голову, а затем бью затылком о землю. Я теряю подвижность, мое тело превращается в лед от потери крови, но я убью этого ублюдка.
Я бью Энтони по голове снова и снова, пока затылок не сминается, а изо рта не льется кровь.
Отсутствие звука возвращает меня к Мисти.
У меня болезненно скрутило живот, когда я бросился к ней.
Она холодная. Так холодно.
— Я здесь. Я, черт возьми, здесь. Проснись, детка. Пожалуйста, детка, проснись. — Ее голова откидывается в сторону, она совсем слабая. — Мне так чертовски жаль.
Я всхлипываю, сильно встряхивая ее. — Не оставляй меня.
Я пытаюсь снова, но руки не слушаются, тело предает меня. Я падаю рядом с ней, глядя на ее лавандовые волосы, залитые кровью.
До меня доносятся голоса братьев, которые зовут на помощь, давят на мои раны. Слишком поздно. Слишком поздно. Я не хочу, чтобы меня спасали.
Я заставляю себя пошевелиться и провожу рукой по щеке Мисти. — Не волнуйся, маленькая нимфа. Я приду, чтобы найти тебя. Даже смерть не сможет остановить меня.
Глава 55
Деймон
Яркий свет светит мне в один глаз, потом в другой. — Позвоните в операционную и скажите, что к нам поступает пациенты.
Я словно нахожусь в десяти футах под водой, пытаясь прислушаться. — У него кровотечение!
Начинают срабатывать сигналы тревоги, громкие гудки пронзают поверхность моего тумана. Женщина прижимается к моей груди, под ее рукой вспыхивает боль.
— Оставайтесь с нами. — Боль исчезает, сменяясь таким холодным льдом, что я полностью немею. — Черт! Он истекает кровью. Мы его теряем.
Лавандовые волосы и прозрачные зеленые глаза — последнее, что я вижу, прежде чем чернота затягивает меня под себя.
Приглушенные голоса проникают внутрь и тянут меня к ним.
— Мы чуть не потеряли его. — Матиас.
— Он будет в бешенстве, когда проснется. — Ксандер.
Вклинивается голос, который я не узнаю. — Ты не можешь быть здесь.
Шум стихает, и меня засасывает в туман.
— Как мы ему скажем? — говорит Маттиас, и я с трудом поднимаюсь на поверхность. Он говорит обо мне?
— Там было так много крови.
Себастьян.
— Мисти…
Другой голос, который я не узнаю — он затихает в конце, и я отчаянно тянусь к сознанию. Я хватаюсь за веревку, висящую передо мной, и тащу себя вверх. Мне нужно знать, что он скажет дальше.
Ясные зеленые глаза, рыжие волосы. Это неправильно… ее волосы фиолетовые. В памяти всплывает воспоминание о том, как я держал ее на руках. Кровь на моих руках, на ее губах, пропитала рубашку.
Я обещал ей, что буду беречь ее. Обещал, что останусь с ней.
Я перестаю бороться, приветствуя темноту. Я иду, Мисти.
Вокруг меня раздаются гудки машин, кто-то направляет других, но я отпускаю веревку, за которую держусь, и падаю.
Свет проникает сквозь веки, а горло обжигает.
— Воды, — дышу я едва слышным шепотом. Все болит. Я открываю глаза, но застываю на месте. Руки слишком тяжелые, чтобы их поднять.
— Если ты еще хоть раз, блять, сделаешь это со мной, — кулак Матиаса впивается в мою рубашку.
Я моргаю, пытаясь осознать происходящее. Я не должен быть здесь. Где я должен быть?
Осознание настигает меня, принося ясность, и боль от того, что я живу без нее, оказывается сильнее пулевых ранений. — Засранец. Почему ты не дал мне умереть?
— Дать тебе сдохнуть? Позволить. Тебе. Сдохнуть!
Он отступает на шаг назад и проводит ладонями по лицу, а затем сгребает их в охапку, потянув за концы. — Как ты можешь спрашивать об этом?
— Я должен быть с ней. Отпусти меня.
Мой голос трещит на полуслове, в нем больше мольбы, чем утверждения.
Матиас смотрит мне в лицо, потом вздыхает. — Не думаю, что ей это понравится.
— Что? — Мои брови сходятся вместе, пытаясь осмыслить то, что он только что сказал.
— Тише, а то разбудишь ее.
В комнату заходит Себастьян, держа в руках два кофе.
Разбудить ее? Кого разбудить?
Я все еще расплываюсь от обезболивающего, которое мне вкололи, но в груди бурлит опасная надежда. Я заставляю себя повернуть голову, и ребра сжимаются в груди, а сердце ноет. Лаванда заполняет мое видение… Мисти. Она спит на кровати, прижавшись к моей. Ее маленькая рука тянется ко мне даже во сне.
Она жива. Она жива. Она жива.
Как такое возможно? Я видел, как она умирала.
Мои глаза горят, и слезы переполняют меня, когда я беру ее в руки. Она вся в синяках, а ее кожа имеет бледно-желтый оттенок, но она здесь.
Боль пронизывает мое плечо, но ничто не может помешать мне заправить прядки волос за ухо. Я никогда не думал, что смогу сделать это снова.
Ее веки приоткрываются, и ее потрясающий зеленый взгляд встречается с моим, а на губах появляется слабая улыбка. — С возвращением.
Глава 56
Мисти
Деймон смотрит на меня мягкими серыми глазами, когда я поднимаю взгляд от телефона. — Когда ты проснулся?
— Несколько минут назад. Который час? — спрашивает он, его голос звучит сонно. Это были тяжелые несколько дней, но сейчас, когда мы уже почти неделю находимся в больнице, мы в основном идем на поправку. Персонал больницы был недоволен тем, что мы оба находимся в одной палате, кровати прижаты друг к другу, но, учитывая, что Деймон пожертвовал достаточно денег, чтобы финансировать новое крыло, они об этом молчали.
— Десять.
Я переворачиваюсь на бок и смахиваю прядь волос с лица Деймона, обнаруживая на его щеке след от подушки. Я не могу не улыбнуться.
— Что?
Он поднимает мою поврежденную руку, обмотанную флуоресцентным зеленым гипсом, и целует костяшки пальцев.
— Я просто не могу забыть, какая ты очаровательный… — говорю я и смеюсь, когда он поднимает меня на руки, стараясь не причинить нам боли, и усаживает на кровать рядом с собой.
Он зарывается носом в мою шею, щетина царапает нежную кожу, и его голос журчит по мне. — Очаровательный, правда?
— Ты бы предпочел грубого? Злого? Страшного?
Он поднимает недовольную бровь.
— Как насчет великолепного, горячего, сексуального?
Он целует мою челюсть, а затем прижимается лбом к моему.
— Нам нужно выбраться из этой больницы, иначе я устрою медсестрам шоу, когда я трахну тебя прямо здесь.
Я смеюсь.
— Не знаю, осознаешь ли ты это, но у тебя сейчас заживает несколько огнестрельных ран.
Я провожу пальцами по марле, обернутой вокруг его плеча, где пуля пробила его насквозь. Ему повезло. Тактический жилет, в который он был одет, заблокировал выстрел, который должен был пробить его сердце, оставив шестидюймовый синяк на груди, но это ничего не сделало, чтобы остановить следующую пулю, которая впилась ему в бедро.
Выражение его лица становится серьезным. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше.
И это не ложь. Оказывается, место моего огнестрельного ранения не так уж и болезненно, как только зарубцевалась первая дырка. Что-то в том, что внутренние органы по-разному сигнализируют о боли. Или… они просто дали мне очень хорошее обезболивающее.
Я выдыхаю. — Все еще, наверное, слишком тяжело, чтобы заниматься сексом.
Кривая улыбка кривит его губы. — Тебе не нужно двигаться…
— Прекратите, вы двое. Я потратил все это время на то, чтобы сохранить вам жизнь, не для того, чтобы вы сейчас все испортили, — весело говорит Себастьян из дверного проема. Ксандер и Матиас следуют за ним. В те первые дни я не просыпалась ни разу, чтобы хотя бы один из братьев Эверетт не присутствовал рядом. Сердце щемило от мысли, что я не могу рассказать об этом друзьям, но я никак не могла объяснить все это Пайпер.
Матиас скрестил руки и испустил долгий вздох. — Ты нас до смерти напугала. Вы двое станете для меня настоящей смертью.
