Я вскидываю голову. — Не твое дело.
— Почему ты игнорировала все мои звонки и сообщения?
— Смотри на ответ А, — выпаливаю я в ответ.
Он проводит рукой по волосам. — Черт возьми, Ван. Я волновался за тебя. Ты исчезла, даже не предупредив. Если бы я не увидел твой пост, я бы вызвал полицию следующим делом.
— Чего ты хочешь, Хадин? Медаль? — Я спрашиваю горячо. Я знаю, что он здесь только из-за Проекта Вегас. Я знаю, что это все, что его волнует.
Он стискивает челюсти. Его глаза темнеют. — Чего я хочу, так это чтобы ты объяснила, почему ты в отеле, к тебе пристают подонки, вместо того, чтобы спать в своей постели, где тебе самое место.
— Ты думаешь, дома с тобой мне безопаснее? — Я огрызаюсь.
— По крайней мере, когда я флиртую с тобой, это не для того, чтобы заманить тебя в какой-нибудь грязный гостиничный номер. В отличие от того ублюдка, у которого дома есть жена, и он все равно добивался моей. — Хадин тычет пальцем в дверь. — Если этот парень прикоснется к тебе, клянусь, я найду его и изменю его лицо.
Его пальцы сжимаются в кулаки, и я почти уверена, что если бы он увидел Сильвер Фокса по пути наверх, то ударил бы его.
— Я не твоя настоящая жена, Хадин. Так что в этой демонстрации мужского мачизма нет необходимости. Я могу позаботиться о себе.
Хадин издает низкий, рычащий звук своим горлом, и все мои гормоны взбадриваются.
Очень нужен Хадин.
— В чем, черт возьми, твоя проблема, Ви? Я понимаю, что в последнее время все было неспокойно, но с каких это пор ты убегаешь и прячешься от меня?
Я поджимаю ноги. — Могу я напомнить тебе, что это не я ’убегаю и прячусь от тебя‘. У меня своя жизнь. Я существую вне тебя и этого ребенка, Хадин.
— Ты думаешь, я этого не знаю?
— Я думаю, ты перепутал провода. Я тебе не принадлежу.
— Что, если я скажу, что я принадлежу тебе? — он огрызается, его глаза горят, как две полные луны на лице, созданном для рекламы и телепередач.
— Тогда я называю это чушью собачьей.
Хадин пристально смотрит на меня. А затем его губы подергиваются.
Мне все равно. Я тоже не ругаюсь перед Проектом Вегас только из-за него.
Он прислоняется к стене и пристально изучает меня, как будто видит что-то, чего раньше не замечал. — Ты такая, потому что злишься на меня?
— Не все зависит от тебя. Почему ты не можешь вбить это в свой толстый череп? — Я тыкаю двумя пальцами в висок.
Хадин делает шаг вперед, выражение его лица становится серьезным. — Это из-за того, что я сказал в бутике?
— С чего бы мне расстраиваться из-за того, что ты сказал в бутике?
Хадин прищуривает глаза. — Ты ответила вопросом на вопрос, а это значит, что ты определенно что-то скрываешь. Расскажи мне, что происходит.
— Ничего. Со мной ничего не происходит. — Я указываю на него. — Я великолепно. Потрясающе. Я прекрасно это понимаю.
— Это?
— Мы. Наши отношения. Мы дурачимся. Встречаемся. Чешемся. У тебя больше опыта. Ты знаешь, как это описать лучше, чем я.
Хадин крадется ко мне. — Ты ошибаешься, Ваня. Это не то, что сейчас.
У меня отяжелел язык. Секунду никто из нас не двигается. Мы просто стоим, прижавшись друг к другу, электрические лучи летят из наших глаз, а жар испепеляет небольшое пространство между нашими телами.
Даже несмотря на все раздражение и недоверие, которые я испытываю, под этим что-то скрыто.
Дом.
Я чувствую себя хорошо, находясь рядом с ним.
И вот почему у меня нет выбора, кроме как отступить. Отойти. Установить между нами некоторую дистанцию.
Я отворачиваюсь от Хадина и направляюсь к графину, стоящему на крышке мини-бара.
У меня дрожат руки.
Мне нужен чай. Или вино.
Но на кухню еще не принесли мой чай, а я не могу прикасаться к алкоголю, потому что беременна.
Это мучительно.
— Ваня, — подходит ко мне сзади Хадин, — я не хочу ссориться.
Я резко оборачиваюсь. Мой взгляд останавливается на нем. — Мы не ссоримся. В данный момент ты вторгаешься в мой гостиничный номер.
— Пойдем домой. Ты можешь вторгнуться в мою спальню, если тебе от этого станет лучше.
— Это не смешно.
— Похоже, что я смеюсь? — Он тычет большим пальцем себе в грудь, его ноздри раздуваются. — Я не могу дышать без тебя, Ван. Вот что ты со мной сделала. Ты превратила меня в мужчину, который не может спать, не зная, что ты в безопасности.
— Прости, если я не умчусь с тобой на гребаный закат, Хадин. Потому что я почти уверена, что все эти… — Я указываю на его грудь: — Чувства, которые, как ты утверждаешь, ты испытываешь, не имеют ко мне никакого отношения, а связаны с тем фактом, что я ношу твоего ребенка.
— Ты действительно в это веришь? — Он вторгается прямо в мое личное пространство. Уткнувшись своим носом почти в мой, он рычит: — Послушай, Ваня Бекфорд, и я имею в виду, слушай чертовски хорошо. Мой интерес к тебе существовал задолго до того, как в тебе появилась часть меня. Это чертова правда.
Жар, который охватывает меня, стремителен и ошеломляющ. Я наклоняюсь к нему. Я ничего не могу с собой поделать. Как будто мое тело хочет быть как можно ближе к нему, насколько это физически возможно.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе. Мои колени угрожают подогнуться.
Хадин наклоняется.
В этот момент раздается стук в дверь.
— Обслуживание номера!
Я срываюсь с чар, наложенных на меня Хадином, и обхожу его стороной. — Иду!
Я распахиваю дверь и пытаюсь выглядеть невозмутимой. — Привет.
Если женщина снаружи может сказать, что я была в нескольких секундах от того, чтобы сорвать одежду с некоего плейбоя, она никак этого не покажет.
С жизнерадостной улыбкой она протягивает мне напиток. — Чай-латте со льдом.
— Большое вам спасибо, — дрожащим голосом выдыхаю я.
Хадин выгибает бровь, глядя на меня, когда я ныряю обратно в номер и закрываю дверь. — Чай с кухни отеля? Ты была в таком отчаянии?
— Тебе не позволено судить меня. — Я тычу пальцем в его сторону и направляюсь к кровати.
Он следует за мной.
Я поднимаю руку, когда он тянется за моим чаем. — Что ты делаешь? — Спрашиваю я.
— Избавляю тебя от превышения рекомендуемого потребления кофеина и сахара и даю Проекту Вегас передышку. — Он забирает чашку у меня из рук.
Я борюсь за это. — Хадин.
Он держит его над головой, и поскольку он на несколько дюймов выше меня, я никак не могу до него дотянуться.
Самодовольное выражение, появляющееся на его лице, одновременно сводит с ума и чрезвычайно раздражает.
— Верни это. — Я ухватываюсь за это.
У него скучающее выражение лица. — Ты принимала витамины, рекомендованные врачом? Сколько стаканов воды ты выпила сегодня?
Поскольку мой мозг в настоящее время занят поиском решения, я соображаю быстро. Мне нужен рост.
Оглядываясь по сторонам, мой взгляд останавливается на кровати.
Бинго.
Я наступаю на матрас. Кровать прогибается под моим весом.
— Ты думал, что сможешь остановить меня? — Я шиплю.
Глаза Хадин расширяются.
Теперь, когда у меня есть рычаги воздействия на него, я хватаюсь за чай. Вместо этого Хадин отступает назад, пытаясь оказаться вне пределов моей досягаемости. В последнем отчаянном усилии я взмахиваю руками и обвиваю их вокруг его шеи, притягивая его обратно к себе.
Он теряет равновесие и заваливается вперед. Его тело врезается в мое, вдавливая меня в матрас. По пути вниз Хадин пытается обнять меня за талию, но в итоге, когда мы приземляемся, мы сливаемся воедино.
Его губы в нескольких дюймах от моих. Вес его тела приятен сам по себе.
Мой взгляд скользит по его темнеющему взгляду, и пальцы на ногах поджимаются, когда он решительно ставит чай на комод у меня за головой.
— Я ненавижу тебя, — горячо шепчу я, обмякнув, когда он ложится на меня сверху.
Он проводит руками по краю моего халата. Его голос низкий и хрипловатый. — Ненавижу тебя еще больше.
