Как-то ты сказал, что любящие люди получают чувственное удовольствие даже от тишины. Прав ты был, тысячу раз прав… Что может быть более возбуждающе, чем эта бесшумная, бессловесная, бесконечная дуэль взглядов, когда и так понятно, что мужчина и женщина хотят друг друга и готовы друг для друга? Но они тянут, тянут, тянут эти мгновения перед тем, как сверкнет молния и начнется гроза. Но не шумная и холодная, а страстная и нежная.
И сейчас мы молчим. Молча целуемся, молча дарим ласки, даже без стонов и глубоких вздохов. Это та часть любви, где ярость и страсть уравновешивают друг друга. И твою ярость я понимаю. Мало какой мужчина согласится делить женщину с другим. Это инстинкт самца. Инстинкт собственника. Инстинкт вожака. А сейчас в тебе схлестнулись в бешеной схватке уверенный, гордый, независимый, самодостаточный мужчина и первобытный человек, готовый порвать любого, кто посмеет стать на его пути обладания самкой. Пусть даже самка свободна по стилю жизни и по праву, данному ей этим же самым мужчиной.
Как бы то ни было, мы не боги. И даже не полубоги. Зов тела сильнее зова разума, когда двое обнаженных любовников снова и снова бросаются друг другу в объятия, снова сходят с ума на несколько жалких мгновений, растягивающихся в часы, снова умирают и воскресают.
Впившись пальцами в твои волосы, откинув голову назад, я бесстыже наслаждаюсь твоими ласками, твоим языком, горячо и уверенно скользящим ниже и ниже. Наверное, так и должно быть: боль души и наслаждение тела сплетаются в неразрывный клубок, настолько плотный, что иногда невозможно понять, где тонкая грань, отделяющая одно от другого. Независимо от того, что сейчас чувствуешь ты, я эгоистично впитываю в себя каждое мгновение нашей близости.
А впрочем, не ты ли учил меня тому, что постель – это разумный выбор эгоистов, когда "эго" – это двое, когда наслаждение другого человека и есть твое наслаждение, когда в каждое движение вкладывается больше смысла и радости, чем иногда может вместить в себя один день? Или одна жизнь… Или…
Мое тело становится все тяжелее и тяжелее, а потом – совершенно неожиданно – эта тяжесть куда-то испаряется и я словно отрываюсь от земли, летя навстречу солнечному свету, слепящему и сжигающему.
– Любимый… Любимый…
Слова, которые я не имею права произносить, признавшись в измене. И слова, которые я имею право произносить как женщина, которая испытывает неземное блаженство в объятиях мужчины. Мужчины-любовника. Мужчины-друга. Мужчины-коллеги.
Хотя, если вспоминать, как развивались наши отношения, наверное, надо поставить эти слова в обратном порядке. Сначала коллега. Ироничный, дерзкий, необычный. Дающий мне возможность ошибаться в той работе, где я была еще неопытна. И оставляющий мне эту возможность по сей день. И в работе, и в любви.
Потом пришла стадия друга, когда я поняла, что могу рассказать тебе куда как больше, чем положено двум людям, связанным всего лишь общим делом. Я делилась с тобой своими снами и идеями, а ты читал свои стихи. И как-то, засмотревшись на твои губы, с которых стекали рифмованные строки, я поняла, что безумно хочу почувствовать вкус твоего поцелуя… И кто может противостоять желанию молодой и настырной женщины?
Так случилось, что однажды я проснулась на твоей груди. И тогда казалось, что одноразовая связь так и останется единственным проявлением слабости людей, не сумевших удержать себя в строгих правилах когда-то придуманных человечеством рамок. Но вслед за этой ночью пришла еще одна. И еще…
Я, наверное, долго буду вспоминать тот погожий апрельский денек, когда мы встретились в парке и пошли погулять. Просто погулять, без всяких задних мыслей. Рассеянно глядя вокруг, я неожиданно для себя самой почувствовала просыпающееся во мне желание. Кто знает, что было тому виной – флюиды, витающие в воздухе, твой одеколон или банальная нехватка любимого мужчины, хотя к тому моменту мы проводили вместе все свободное время. Я подняла глаза, поймала твой взгляд и поняла, что наше желание обоюдно.
Развернувшись, мы помчались прочь из парка, словно боясь растерять эту страсть. Не добравшись до кровати, скинув одежду, мы занимались любовью на ковре в твоем кабинете. Вновь и вновь доводя меня до крайней точки, ты сдерживался из последних сил. Это чувствовалось по твоим напряженным мышцам, по твоему лицу, по твоим стонам. И когда нас обоих одновременно закрутил вихрь восторга, ты шептал только два слова, повторяя их по замкнутому кругу на разный мотив:
– Моя женщина… Моя женщина… Моя…
И я понимала, что в эти слова ты вкладываешь единственную правду для нас двоих.
"Ты – моя женщина, я – твой мужчина. Если нужно причину, то это причина", – пульсировали во мне слова старой песни "Наутилуса Помпилиуса". В тот момент, когда люди, объединенные страстью, сливаются вместе, никакие другие правила уже не действуют. Это применимо и к отношениям с тобой, и к другим моим мужчинам, сколько бы их еще ни было в моей жизни. Но неизвестно, буду ли я их ценить так, как тебя. А ты все еще важен мне, как это ни парадоксально для меня самой. Если мне и суждено когда-то стать стопроцентной стервой, к чему у меня есть все задатки, то о тебе я сохраню самые нежные воспоминания…
Воспоминания о том, как тогда еще незнакомый мужчина в галстуке, завязанном каким-то хитрым узлом, вычитывал написанные мной документы, сопровождая каждый язвительным комментарием и тут же делая заметки на полях, даже не спросив у меня разрешения.
О том, как я тебя ненавидела в тот момент и как резко отреагировала на твое предложение поужинать вместе.
О том, как ты все-таки утащил меня в китайский ресторанчик, где нам подавали совершенно непроизносимое блюдо, настолько острое, что мы выпили как минимум два литра минералки.
О том, как ты проводил меня до дома и ограничился всего-навсего поцелуем руки.
О том, как нам пришлось вместе разгребать одну на редкость занудную работу и как мы, отрываясь от наших бумажек, начинали смотреть друг на друга совсем не с рабочим интересом.
О том, как ты меня провожал первый раз на автовокзал и кричал водителю: "Командир, еще пять минут, я еще с любимой не расцеловался!".
О том, как я вернулась и ты сжал меня крепко-крепко в объятьях.
О том, как незаметно мы стали друг для друга близкими и в то же время такими далекими людьми.
Я ненавижу расстояния. Возможно, для кого-то они и становятся лучшим испытанием на прочность чувств. Но это подходит тем, кто расстается не часто. А когда разлука становится для тебя повседневностью, на нее смотришь куда как жестче и злее.
Не имея права быть ревнивыми и не требуя друг от друга никаких обязательств, мы волей-неволей спрашиваем сами себя, когда нас разделяют сотни километров: "А с кем сейчас мой любимый человек?". И иногда собственное воображение подсовывает картины, которым лучше бы и не быть…
