Джейми стояла на страже у двери, словно я в любой момент могла броситься наутек. Она не смотрела мне в глаза с тех пор, как потерпела фиаско с противозачаточными средствами, и вела себя так, будто я предала ее, попросив о том, на что у меня не было разрешения.
Теперь со мной действительно обращались как с душевнобольной.
— Ваш чай готов.
— Спасибо. – Я улыбнулась женщине и увидела, как она нервно отвела глаза. — Как тебя зовут?
— Мишель, мисс Максвелл, мэм.
— Мишель, – повторила я. — Каковы шансы, что вы с Джейми оставите замок на той двери открытым и позволите мне покинуть этот дом?
— Мы не можем этого сделать, мэм, – сказала Мишель, осторожно добавляя сливки в мой чай. — Мистер Максвелл сказал, что Вы нездоровы. Он, эм… – Она посмотрела на меня, а затем снова отвела взгляд. — Он сказал, что Вы больны.
Я кивнула, ожидая этого.
Она забрала чайник, оставив мне чашку и блюдце.
— Могу я еще что-нибудь для Вас сделать, мэм?
Теперь моя улыбка была натянутой.
— Как насчет того, чтобы позволить мне хотя бы прогуляться по этому дому, как нормальному человеку, вместо того, чтобы сидеть взаперти, как заключенная? Вне зависимости от того, больна я или нет, я должна хотя бы иметь возможность покинуть эту комнату.
Она пробормотала еле слышно:
— Пожалуйста, мэм. Не заставляйте меня вызывать сюда медсестру. Она даст вам успокоительное, если Вы попытаетесь выйти из комнаты. Мистер Максвелл также оставил нам номер телефона больницы на случай, если Вы будете вести себя так, будто представляете опасность для себя или для нас. Я не хочу делать ни того, ни другого.
Мое сердце упало.
Я знала о медсестре, но не о том, что он дал им право отправить меня в лечебницу. Получалось, что все решали мою судьбу, кроме меня. Это было так чертовски бесчеловечно.
Мало того, что я сменила одну тюрьму на другую, так еще и периметр у этой был гораздо меньше.
Я почувствовала, что задыхаюсь, и схватилась за стол в поисках опоры. Инстинкт подсказывал мне позвонить кому-нибудь – может быть, в полицию, – но я понимала, что это бессмысленная затея. Если бы они приехали, персонал сообщил бы, что я ранее находилась в учреждении, и властям потребовалось бы всего несколько минут, чтобы подтвердить это. Затем они доставили бы меня в психиатрическую больницу, которую выбрал Ксандер. Что еще хуже, они позвонили бы моему официальному опекуну – Генри Максвеллу.
Ее улыбка дрогнула, и она слабо кивнула, прежде чем убежать. Я не хотела чувствовать свою вину перед ней, но я чувствовала. Приказы исходили от Ксандера, а не от нее. Кем она была? Какой-то молодая девушка, работающая на Ксандера и пытающаяся заработать на жизнь.
Я опустила взгляд на свой телефон, когда пришло еще одно сообщение от Генри. Ксандер говорил о том, что ненавидит этого человека, но понимал ли он, что становится хуже Генри?
Ксандер напоминал мне того, кто потерял свой свет, но все еще мог мерцать в темноте. Мое сердце металось между мужчиной, которым, как я знала, он мог бы стать, и тем, кем он выбрал быть. Я видела нежность в его глазах, когда он разговаривал со своей мамой или Джаспером, и мне казалось, что я смогу спасти его душу. Я также видела, как Джаспер смотрел на своего старшего брата. В его взгляде не было ничего, кроме восхищения. Несмотря на ужасные вещи, которые он со мной делал, даже я чувствовала себя очарованной им. Меня не покидало ощущение, что, возможно, я смогу спасти его от самого себя, прежде чем он полностью превратится в Генри.
Шум снаружи заставил меня броситься к окну, которое выходило на забор, увитый очень живописной глицинией со стороны улицы. С моей же стороны, это был зеленый клубок с робкими лавандовыми бутонами, которые только-только начали распускаться.
За оградой находилась подъездная дорожка, где был припаркован черный лимузин. Я потрясенно смотрела, как из машины выходят трое мужчин. Я не могла разглядеть их лица отсюда, но все трое вели себя уверенно и целенаправленно повернулись к дому.
А затем длинная нога, обутая в черный мокасин, высунулась из машины, и я увидела, как Ксандер пригнул голову, прежде чем выскользнуть наружу. Даже на таком расстоянии я узнала его: он демонстрировал экономию движений в каждом жесте, его мощное телосложение показывало контроль над тем, как он держится и перемещает свое тело в пространстве вокруг себя. Я заметила, что он был выше трех других мужчин, и их позы выражали одновременно настороженное уважение и раздражение. Один из них похлопал Ксандера по спине и что-то сказал, качая головой. Ксандер указал на дом. Сначала я подумала, что на меня, но была уверена, что никто из мужчин не мог разглядеть меня в быстро тускнеющем свете.
Я слышала хруст камней под их ботинками, когда они поднимались по дорожке к входной двери. Снизу донесся приглушенный звук их голосов. Затем одна пара шагов отделилась от остальных, и я услышала, как они поднимаются по лестнице, прежде чем открыть дверь спальни. Ксандер появился в дверях, опираясь одной рукой о косяк, а другой небрежно сжимая ключи.
Он выглядел усталым, с опухшими, красными глазами человека, который слишком много думал и слишком мало спал, но вы бы не догадались об этом, увидев его искреннюю улыбку с ямочками на щеках, от которой у меня заколотилось сердце. Он был одет в черные брюки, облегающие его мускулистые бедра, и рубашку на пуговицах, под тонкой тканью которой виднелись выпуклые бицепсы. У меня перехватило дыхание.
Черт бы его побрал за то, что он такой сексуальный.
Его улыбка превратилась в ухмылку, словно он знал, что я только что трахала его глазами. Усталость сменилась облегчением и голодом, как будто он ждал воссоединения со мной не меньше суток, а годы.
— Привет, тюремная птичка, – сказал он, раскрывая руки и шагая ко мне.
Наверное, со мной было что-то не так, потому что я хотела только одного – броситься в его большие объятия и таять в них до тех пор, пока не забуду обо всем на свете. Несмотря на все ужасные поступки, которые он совершил, каким-то образом Ксандер все еще оставался моим лучшим другом. Все, чего я хотела, – это рассказать ему о тех отвратительных вещах, которые наговорил Генри, и о прогрессе, которого я достигла в поиске для нас другого пути. Я хотела сделать что-то обыденное – поделиться с ним тем, как прошел мой день.
Но, несмотря на мое желание, он не заслуживал позитивной поддержки после того, что сделал.
Я оттолкнула его двумя поднятыми руками, вспомнив, как он дал своим сотрудникам разрешение поместить меня в психушку.
Он нахмурился.
— Что случилось?
Я хмыкнула.
— Ты не можешь говорить серьезно.
Он казался озадаченным. Как и Генри, он не замечал своих недостатков.
Я покачала головой.
— Знаешь что? Забудь. Кто здесь?
Он ухмыльнулся.
— Рад, что ты спросила. Я принес решение нашей проблемы. Мой дядя Джо, мой кузен Кайден и, конечно же, Джаспер, – перечислил он, потряхивая ключами в такт своим словам. — Можешь пойти со мной? – Ксандер протянул свою большую ладонь.
Я скрестила руки на груди.
— Я думала, что слишком больна, чтобы покидать эту комнату.
Его глаза блеснули. Чувством вины? – задалась я вопросом, внимательно наблюдая за ним.
— Это было ради твоей безопасности, – осторожно сказал он. — Но теперь ты свободна.
Однако я была далека от свободы.
Глава 33
Джордан
— Народ, Джордан здесь, – объявил Ксандер.
Три головы одновременно повернулись в мою сторону. Джаспер улыбнулся, Джо поднял брови, а Кайден, как обычно, остался невозмутим.
— Я уже немного объяснил ситуацию по дороге сюда, – продолжил Ксандер. — Но, если коротко, то Джордан теперь находится под моей опекой, а не под опекой отца, потому что тот оказался агрессивным мудаком.
— Что? – выпалила я автоматически, прежде чем смогла обдумать его слова.
