Папуля из дому его выгнал взашей, когда он в очередной скандал с деньгами влип. Но тебе он плёл благородную версию, что ушёл из дома и бла-бла-бла. Конечно, такой пупсик, как Егорка, нигде не пропал бы. Нашёл бы себе душевную девушку, которая за ним в огонь и воду. Но с его аппетитами таких дурочек надо как перчатки менять.
Вот я для братца и расстаралась. Думала, ты рассиропишься, в карман своего папочки полезешь, если припечёт. А ты такая же идиотка, как и все — жилы рвала. А там как в бездонную бочку. Плюх — и дна не видно. Сколько ни вложи. Из постели в постель. Из истории в историю.
— Что ж ты так пенишься-то? — облизала сухие губы. Вот и конец всем тайнам с Егором Астаховым. Я не обольщалась на его счёт. И мосты сожгла, когда уходила. Прислушивалась сейчас к себе: так ли я поражена Ксенииным рассказом? Наверное, нет. Но лучше бы, конечно, не знать всех этих пикантных подробностей. Без них оставалась крохотная надежда, что… меня любили?.. Не так всё плохо и мерзко?.. Он даже не сам выбрал. За него постарались. Попользовались, как вещью.
— Потому что ты всё поломала, — плюётся Ксения, гневно сверкая глазами. Куда только её сонная неторопливость подевалась. — Думала, ты на худой конец к Крыске в карман залезешь. Обворуешь ради большой любви. И все поймут, какая ты святоша душевная. И этот ещё идиот. Влюбился, что ли. Как с тобой связался, притих. Даже лезть в вашу жизнь запретил.
Я смотрю на неё во все глаза. Как она бесится. Как выворачивается чуть ли не наизнанку.
— Ты спала с ним, — не обвиняю и не спрашиваю. Ксения дёргается, но у неё не хватает духу опровергнуть мои слова. — А знаешь, вы, наверное, достойны друг друга. Жаль, что он не понял и не оценил твоих выдающихся преимуществ.
Я ухожу. Мне больше нечего здесь делать.
— Учти! Когда останешься без работы, я позабочусь, чтобы тебя никуда и на пушечный выстрел не подпустили! Будешь улицы мести! — кричит она мне вслед.
Как бы отмыться от грязи, что на меня вылили?.. Пусть Ксения остаётся со своей злобой
Луноходом. Катятся к чёрту. Оба. Может, и хорошо, что её прорвало. Больше никаких тайн и недосказанностей. От грусти сжимается сердце. Это всё же кусок моей жизни — не переписать и не вычеркнуть навсегда. Урок, который я выучила. Или все же нет?..
Я вижу, как он бежит мне навстречу. Мой Драконище. Красивый. Ему так идёт строгий костюм. Волосы только растрепались, упали на глаза. И сейчас он похож на Илью — выглядит моложе, взволнованно.
— Ника! — о, он умеет реветь так, что содрогается воздух.
— Скажи, что это неправда, — прошу его, как только он подбегает ко мне. — Скажи, и я поверю. Я знаю: время на исходе, и знаю, что… «Слон» не сможет выполнить условие, которое ты поставил. Но я думала, мы стали тебе родными. Думала, он стоит того, чтобы дать ему шанс. Да что я говорю, ты и дал его — шанс. Ну, да, мы не смогли, понимаю. Но нельзя ж его, как использованную бумагу, в шредер. Он же живой. Мы все живые.
Он молчит. Но на лице его растерянность. Я вижу.
— Ника, Ник, успокойся. Пожалуйста, — касается осторожно моих холодных пальцев. Такой родной и горячий. Но я не спешу в его объятия. Потому что у него не то лицо.
— Скажи мне правду, — требую, освобождая руки и глядя ему в глаза. — Ты и не собирался отступать, да? Ты, как и планировал, провёл реорганизацию агентства?
— Да, — выдыхает он после заминки. Вечность и космос.
Метеориты и чёрные дыры.
Куда в этот раз меня засосёт? Куда бежать, где скрыться, чтобы пережить и боль, и предательство? Но я сейчас не думаю. Просто бегу. Так, что ветер свистит в ушах. Так, чтобы он не успел меня догнать и навешать лапши на уши.
Теряюсь в толпе. Скрываюсь в маршрутке. Пересаживаюсь бесцельно, на автомате. Ныряю в метро. Путаю следы, как раненая лисица. Кажется, я знаю, где смогу отсидеться и подумать. Зализать раны и решить, что делать дальше.
71. Драконов и Ника
Драконов
Она как в воду канула. Растворилась в этом большом городе, который я готов был перевернуть вверх дном. Нигде ни ниточки, ни зацепочки. Разве что кто-то очень умело лжёт.
— Если с моей дочерью что-то случится, я с тебя шкуру спущу! — рычит папа Лунин. — Старый дурак! Доверил сокровище идиоту! Никогда не прощу!
В гневе Лунин страшен. Но мне без разницы.
— Я сам себя не прощу, — бросаю напоследок. Пошли третьи сутки безрезультатных поисков.
Я подключил Львовича и его людей.
— Найдём, — бычит он сильную шею и одаривает тяжёлым взглядом.
— Тебе надо было давно всё рассказать Нике, — раздувает ноздри отец.
Она такая нежная и ранимая. На что я надеялся? Хотел, чтобы меньше волновалась и нервничала. Дотянул до последнего. Позволил услышать новость о реорганизации «Розового Слона» из чужих уст.
— Ты бы поспал, Дима, — квохчет бабуля Ася и пытается впихнуть в меня экологически чистый борщ. Не могу ни есть, ни спать. Хочу найти Нику, прижать к груди и никуда больше не отпускать. Ни за что.
Собрав остатки самообладания, объявил о реорганизации коллективу сам. Смотрели на меня как на предателя. Осуждали. Все знали, что Ника исчезла.
— Ты дебил — знаешь об этом? — наехал на меня Илья. — Ладно бы, подобную хрень совершил я. Нет же, тебя угораздило, такого правильного и чистого, вляпаться в дерьмо.
Он занимается поисками вместе со мной. Кажется, мы уже под все кусты заглянули и все камешки перевернули. Тщетно.
Никин телефон молчит. Мироздание равнодушно к моим страстным призывам. «Розовый Слон» опустел и похож на безродного сироту: как всё-таки неприглядно выглядят офисы, когда из них вынимают душу: увозится техника, пустеют стены, остаётся мусор, ненужные бумаги, затоптанные полы… Со временем здесь наведут порядок, и станет это помещение ещё одной безликой коробкой. Пустой оболочкой. Скорлупой. Была жизнь — и нет.
Не хочу возвращаться домой. Ни к себе, ни к Нике. Там тоже… пыль и пусто. Нет её смеха, запаха еды, которую любила она готовить по вечерам. Но я, как маньяк, каждый вечер заезжаю вначале к ней, а потом к себе. Проверяю вещи, надеясь, что она заходила. Была. Хотя бы так увидеть, что моя девочка существует.
Я знаю: за домами наблюдают. И если она появится, мне сообщат первому. Но ни одна сила в мире не заставит меня отказаться от этих вечерних поездок туда-сюда. Это способ убить время. Это возможность хоть чем-то занять себя. Я больше ни на что не способен. Ни думать, ни работать, ни вести душевные беседы. Хочу только одного: найти её и всё объяснить.
Ника
Если бы я была в состоянии нормально мыслить, я бы запечатлела тот миг, когда свалилась Дрону на голову.
— Ты должен мне помочь, — заявила с порога. Он уже резво бегал и собирался в ближайшем будущем выходить на работу. Илья даже другое место подыскал. И они договорились, что как только Илью берут программистом на предприятие, Дрон вернётся в строй.
— Ника, ну, ты это… — чешет он свою живописную шевелюру и безжалостно трёт мужественную щетину. — Что случилось-то, ёпт.
Дрон ещё хромает, но двигается гибко, как настоящий хищник.
— Спрячь меня. Так, чтобы не нашли. Ты можешь, знаю. У тебя куча друзей, подруг. Мне… нужно отсидеться. Подумать. И чтоб никто не дёргал.
— Не, ну, так-то это… — всё ещё не может он прийти в себя.
— Не тупи, а? — прошу устало и, толкнув его плечом, захожу в квартиру. Гадюшник. Блин. Но это же Дрон. Постель смята так, будто в ней десять слонов кувыркались, предаваясь сладострастным утехам. Пустые пачки из-под чипсов повсюду. Зато на столе, где он ковыряется в своих железяках, — педантичный порядок, как у хирурга. Вот в этом он весь. Мужчина-контраст. Точно такая же стерильность у него и на кухне. Два места, где он не позволяет себе свинячить. Нет, три. Я забыла про гараж и его навороченный байк. Там тоже идеальная чистота.
