48. Будешь моей…?
ГЛАВА 48
ВАСИЛИСА
Так страшно мне не было еще никогда. Я сразу поняла, что это отчим, еще до того, как он сказал хоть слово и показал свое лицо. Сидя в подвальном помещении, мне больше всего хотелось вернуться в утро и остаться там в объятиях Рустама. Непрекращающаяся тошнота сводила меня с ума. Сомнений в том, что я точно беременна, уже не было. Вообще никак. После звонка Рустаму я старалась не плакать, честно, очень старалась, но что-то шло не по плану, и я каждые двадцать минут глубоко дышала, чтобы не разрыдаться. К чести отчима, нужно отметить, что на холодном полу не оставил, вручил мне старое одеяло, которое я и подстелила под ноги. Мне кажется, что в этом замкнутом пространстве я провела долбанную вечность, пока двери не отворились, и отчим с развязной ухмылкой не сказал мне:
—Твой деньги прислал, чеши домой, — и просто ушел. А я еще пару минут сидела в шоке, не веря, что он просто так меня отпустил. И все?
Я не помню, каким образом вышла из этого темного подвала, как дошла до людей, ведь этот подвал был у черта на куличках в самом забытом спальном районе города. Добрые люди вызвали мне такси и даже оплатили его.
Просто ужас, все это вспоминать сейчас мне кажется каким-то очередным моим кошмаром. Только наяву. А еще выяснилось, что Женя и Слава были в том самом отряде ГРОМа, который в тот вечер задержал Константина. Я была в шоке, что они работают в этом спецподразделении. Теперь мы часто видимся, и Рустам даже не пытается сказать хоть слово поперек. Ведь они помогли с таким делом. Лично выбили все зубы Швецу.
А пока я смотрю на себя в зеркало, приглаживаю несуществующие неровности на блузке и опускаю взгляд на живот. Пока плоский. Еще месяца два точно будет небольшим, а потом я точно не влезу в свои любые платья. Август. Август будет счастливым месяцем. Осталось сказать об этом Рустаму, я скрывать не стану, и его реакции я не боюсь, почему-то я уверена, что он будет счастлив.
Опаздываю, черт, ну, как всегда. Беременность сказывается на мне определенным образом — я хочу спать все время.
—Рустам, мы опаздываем!
Мы — это потому, что я сегодня у целого потока принимаю экзамен, у Белова Рустама тоже. Ни грамма не помогла ему готовиться, от слова совсем. Сказала, что поставлю двойку, и он точно пойдет на пересдачу, если не подготовится как следует сам. Ситуация в университете мало-помалу выгладилась, мне вернули мою группу, но Лену тоже взяли на работу, так уж вышло, что нам все равно не хватает одного преподавателя английского, потому что теперь наш университет расширяется, появляется кафедра архитекторов, и там тоже нужен английский…а я долго однозначно не протяну, по себе вижу уже сейчас, что не справлюсь.
Олеся Васильевна точно будет в шоке. Но это потом.
—Да иду я. Иду, я не виноват, что ты решила опять проспать. Малыш, ну сколько можно. А? Я буду тебя в пижаме на работу возить, обещаю, — рустам подходит со спины, обнимает и целует в ушко, а у меня все внутренности попрыгивают, внизу живота образовывается жар. Ох. Мне на работу, ему на учебу вообще-то!
Мы отправляемся и больше не скрываем наши отношения, конечно, я не целую его в губы показательно у всех на виду, о в университет он меня привозит под центральные ворота, увозит тоже от них. Все теперь в курсе, меня не трогают, и надо сказать спасибо за это сразу нескольким людям, моим ангелам-хранителям. В университете куча народу, у всех экзамены, я несусь в сторону аудитории, где принимаю экзамен, залетаю внутрь и приглаживаю волосы.
—Василиса Григорьевна, опять вы опоздали, — заведующая по-доброму меня ругает, а я грустно улыбаюсь.
—Извините, я проспала, мне очень жаль.
Она понимающе кивает и указывает мне на мое место, рядом с остальными членами комиссии. Экзамен вот-вот начнется, а Рустама нет. Я начинаю волноваться, мы же вместе приехали, что уже могло случиться? Но тут дверь открывается, заходит Белов с охапкой розовых пионов и в классическом костюме. Я поверить своим глазам не могу. Аж ладошки намокают.
—Дамы и господа, дорогие члены комиссии. Прошу вашего внимания. Я отвечу первым, если вы не против. Всю ночь как падла готовился, не спал, волновался! — нервны смешок вырывается из Рустама.
Боже, что он делает?
Я замираю на месте, а мой мужчина ослепительно улыбается. Весь амфитеатр начинает ему хлопать, и только я не понимаю, что происходит. Олеся Васильевна снисходительно осматривает то его, то меня, откупоривая бутылку воды.
—Василиса Григорьевна, так вышло, что я тебя люблю. Красивых жестов делать не умею, но я обещаю очень стараться. Так что готовься к неумелым. Ты научила меня быть тем, кем я и не думал, что могу быть…Ты самая прекрасная девушка, самая добрая, самая нежная. Самая моя.
Звучит как гром среди ясного неба. Все молчат, никто не произносит ни звука, что странно. Наверное, все в шоке? Как сейчас в шоке я. Клянусь, я вся покрылась испариной.
Рустам поворачивается ко мне, встает на одно колено и продолжает.
—Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Клянусь любить в болезни и в здравии, в счастье и в горе, даже когда ты будешь заставлять меня готовиться к экзаменам. То есть всегда. Ты лучшее, что случилось со мной, а потому я хочу, чтобы ты носила мою фамилию и гордо звалась самой лучшей женой в мире самого лучшего в мире мужа.
Рустам достает кольцо, и весь зал вопросительно смотрит на меня. Даже члены комиссии, а у меня язык к небу прилип, я вообще ни звука произнести не могу, только сижу и точно краснею.
А затем просто киваю, ощущая горячие слезы на щеках. Студенты срываются с места и начинают хлопать, пищать, кидать в нас конфетти. На деревянных ногах я подхожу к Рустаму и обнимаю его, понимая, что мне повезло так, как никому и никогда не везло. Встретить такого парня мне помогла сама судьба, и я даже не знаю, за что заслужила такое счастье.
Рустам обхватывает меня и шепчет на ухо:
—Ты такая красивая. Моя. Жена.
Счастливее людей сейчас не найти.
ЭПИЛОГ
ЭПИЛОГ
БЕЛОВ
Баста «Сансара»
«Когда меня не станет, я буду петь голосами своих детей».
Сегодня Новый год, но я все еще в старом. Надо отпустить в нем всю боль, что еще теплится в душе. Я стою на городском кладбище. Впервые. На похоронах меня тоже не было по понятным причинам, но, наверное, каждому нужно время, чтобы прийти к тому, что приносит больше всего боли. И вот оно пришло, это время. В руках охапка ромашек. В декабре найти полевые ромашки та еще задачка, но я бы не был Рустамом Беловым, если бы не нашел ее любимые цветы.
Мне сказали, как пройти к маме. Этот путь кажется длинною в вечность. Надгробные плиты рассказывают историю жизни всех тех, кто тут лежит рядом с ней. Но ее могилу я узнаю сразу. От нее веет особым теплом.
—Здравствуй, мама, я пришел. Лучше ведь позже, чем совсем никогда?
Дует сильный ветер и метет снегопад, а я стою, держа в руках букет цветов и читаю строки на памятнике.
«Лучшей матери и жене. Навсегда в наших сердцах». Коротко, но ясно.
Для меня моя мама навсегда останется лучшей. Всегда и при любых условностях. Я не винил, не виню и не собираюсь винить ее в том, что с нами всеми случилось, ведь в конечном итоге, именно это привело меня в эту самую точку, сделало меня тем, кем я стал и подарило мне Василису.
Кладу букет на убранную могилку. Бабушка этим занимается, наняла людей, так что здесь все так, как и должно быть.
—Прости, что все-таки позже. Кстати, я больше не гоняю, ну ладно, один раз я немного перегнул палку, но в целом не гоняю, честно. Я ж обещал.
Обещал не быть плохим мальчиком, но стал еще хуже. Печально улыбаюсь, осматривая фотографию на памятнике. Она у меня красивая была. Неземная красота.
—Так вот. Я с новостями. Женюсь, по любви женюсь, очень хочу как можно скорее, чтобы все знали, что эта девочка моя. Мне жаль, что ты не будешь присутствовать. Тебе бы Василиса понравилась, она так похожа на тебя добротой и умением самозабвенно любить. Я когда ее увидел, сразу понял, что мое и не отпущу. Вот так вот, мам. Я счастлив. Надеюсь, ты мною хоть немного, но гордишься. Несмотря на то, какой иногда засранец.
