Интрижки интрижками, а совместное проживание — это было делом серьёзным. Мне стало противно от самой себя. Во что я только что ввязалась?
— Детка, давай я разберусь со своими женщинами как-нибудь сам? — Голос Макса звучал громко и жёстко. — Какое тебе дело до другой бабы? Ты даже её не знаешь!
— И знать не желаю! — закричала я, уронив голову на колени. — Господи, Макс, что мы наделали? — Макс, не находя слов, молча смотрел на меня. — Вот ты и подтвердил свою блядскую репутацию! Только не понятно, кому из нас троих ты морочишь голову? Может быть, самому себе? Я не желаю тебя видеть! Уходи!
Макс подскочил ко мне и принялся трясти за плечи.
— Когда уже ты повзрослеешь и поймёшь, что жизнь не игра, а люди реальны и порочны? Всё, что сейчас было, было по-настоящему! Что плохого мы сейчас сделали? Кто-то умер? Только что мы любили друг друга, и ты визжала от удовольствия. Разве это было отвратительно? Нет. Это было потрясающе, великолепно, просто охуенно! Да, мы развелись, но наши чувства никуда не делись! Я тебе тоже не безразличен! Я хочу, чтобы мы виделись. Мне это необходимо, понимаешь?
— Я не вещь! Я не твоя гитара, которую можно доставать из шкафа по необходимости!
— Боже, я проклинаю тот день, когда тебя встретил! ― простонал Макс, хватаясь за голову. ― Ты выпотрошила всю мою душу! Это какая-то неизлечимая болезнь, зависимость, жизненно необходимая потребность! Ты причинила мне столько боли и мучений, что я уже не живу, а существую!
— Замолчи! Мне также больно, как и тебе! — потребовала я, но Макс не слышал меня.
— У тебя было все, что можно пожелать, но ты поступила со мной, как подлая тварь. Я ненавижу тебя!
— Надо же! Бедный Макс! И не противно тебе было меня трахать? Как у тебя встал на меня? Трахнул меня из ненависти?
— Да я, можно сказать, сделал тебе одолжение, чтобы ты совсем не одичала и не спилась.
— Вон! Вон из моего дома! — я уже тоже была на пределе.
— Из твоего? — переспросил Макс. — А знаешь, я передумал. Пожалуй, я и правда останусь.
Макс подошёл к кровати, где подавал признаки жизни его телефон. Дисплей мигал, но звука не было. Наверное, подъехало такси, а телефон на беззвучке. Макс поднял его, взглянул на дисплей и засунул под подушку, потом, в подтверждении своих слов, демонстративно лег на кровать.
— Я вызову полицию! — пригрозила я.
— Да, поебать!
Нужно было положить конец этой перепалке и выгнать Макса к чёртовой матери! Чувствуя себя неуютно голышом, я вскочила с постели, выхватила из шкафа первое попавшееся платье и натянула на голое тело. Мой взгляд скользнул по сейфу, который был в этом же шкафу. Не долго думая, я достала оттуда свой ПМ. Подрагивающими от нервного напряжения руками, я наспех зарядила его патронами, которых у меня было всего три. Затем, закрыла шкаф и повернулась к Максу с нацеленным на него пистолетом.
— Он хоть заряжен? — спросил Макс, поморщившись.
Ему показалось очень забавным, что я угрожаю ему пистолетом, поэтому он от души посмеялся надо мной. Наверное, со стороны я выглядела действительно смешно. Мне же было совсем не до смеха. Я действовала чётко и хладнокровно. Мои руки перестали трястись, я даже протрезвела. Уверенно прицелившись правее Макса, я шмальнула в подушку.
— Твою мать! — заорал напуганный до чёртиков Макс и вскочил с кровати.
От подушки во все стороны разлетелись перья, медленно оседая по комнате. Получилось не только эффектно, но и красиво! Макс медленно двигался в мою сторону, протягивая руку к пистолету.
— Отдай! — предупреждающим тоном попросил он.
Я замотала головой и пятилась к стене, пока не почувствовала спиной тиснёную прохладу обоев. Макс всё приближался… Мне казалось, что время замерло. Ствол ПМа упёрся в широкое плечо всё ещё любимого мною мужчины. В то самое место, где уже был один, совсем не старый, шрам от огнестрельного ранения. Вспомнив ту ночь, когда я молилась о том, чтобы Бог сохранил жизнь этому человеку, я растерялась. Он стоял, растопырив руки в стороны, глаза бешено сверкали.
— Давай! Стреляй же! Прекрати меня мучить! — с болью в голосе призывал меня к действию Макс.
Он заметил, что я мешкаю и резко выхватил у меня из рук пистолет.
— То-то же! — буркнул он с усмешкой.
Макс вынул магазин и оставшиеся два патрона из него. Он потряс их в руке, размышляя, что с ними делать. Затем подошёл к окну, открыл его и выбросил патроны на улицу. ПМ и пустую обойму он бросил на кровать. Я сползла по стене и забилась в истерике.
— Ты когда-нибудь доиграешься, помяни моё слово! — крикнул мне Макс уже из прихожей. Он вернулся в спальню уже в куртке и ботинках и присел передо мной на корточки. — Знаешь, она такая простая, бесхитростная, спокойная, — рассказывал Макс о своей девушке. — Не пьёт, не курит. Уверен, сидит сейчас дома у окошечка и ждет меня. Одевается скромно. У меня даже нет малейшего повода ревновать ее. Полная твоя противоположность. И она… мы ждем ребенка. Ева дала мне то, чего ты не могла. Я наконец-то стану отцом.
Макс хлопнул дверью и ушёл. Я еще долго сидела у стены, в полной прострации. Я очнулась, когда поняла, что замёрзла. Макс не закрыл окно…
Я сделала усилие над собой и поднялась с пола. На негнущихся ногах я дошла до окна, чтобы закрыть его. Потом сходила в гостиную за фотографией Макса. Вернувшись в кухню, я налила себе почти полный стакан коньяка и выпила залпом. Только когда крепкий алкоголь пробрал меня до кишок, я смогла начать дышать. Я поставила пустой стакан на стол. Рядом лежал мой большой поварской нож…
Решение, как прекратить свои страдания, я приняла быстро. Если бы я была трезвой, у меня просто не хватило бы духа. Я выбросила бутылку с коньяком в мусор, а следом и фото Макса, затем взяла нож и села на пол у стены.
Так я сидела несколько минут, тяжело дыша, еще раз взвешивая все «за» и «против». Если до этого момента я была уверена, что больнее мне не будет, то, то, что я испытывала сейчас, было просто адским мучением.
«Ты падаешь и разбиваешься, а если сможешь все же подняться на край обрыва снова, то этот человек опять вытрет об тебя ноги. Запомни: человек предается однажды и навсегда»
«Ева дала мне то, чего ты не могла»
«Я сделал тебе одолжение, чтобы ты совсем не одичала и не спилась»
«Прекрати меня мучить»
Мне было настолько больно в душе, что медленно проведя лезвием ножа по запястью, физической боли я не почувствовала. Макс хорошо точил ножи. Под действием адреналина и алкоголя кровища брызнула знатно! Я отбросила нож в сторону и, закрыв глаза, свернулась калачиком на полу.
О! Как же это было прекрасно! С каждой секундой мне становилось все легче и теплей, как будто все мои страдания, боль и обиды утекали из меня вместе с кровью. Смерть обволакивала меня, накрывала своим черным плащом, и под ним было так спокойно и уютно.
— Мамочка, я иду к тебе, — прошептала я.
— Доченька, все будет хорошо! Он вернётся за тобой! — Услышала я мамин голос. — Он наполнит тебя новой жизнью!
Я не видела её саму, но я чувствовала, как она обнимает меня, гладит по волосам. Я вдыхала её запах, испытывая щенячий детский восторг. Я улетала в никуда. Вот он… Абсолютный покой.
— Мама?
Я открыла глаза. Первое, что я увидела, беленый потолок с жёлтыми потеками и тусклая лампочка без плафона. Я попыталась сесть и оглядеться, но у меня ничего не вышло. Мои руки были привязаны к кровати. Левое запястье забинтовано, капельница, больничная пижама, тяжелый тошнотворный запах лекарств… Я точно в больнице. Почему такая ублюдочная палата? Я вообще в Москве?
Повернув голову вправо, я увидела зарешеченное окно. На улице было темно. У меня было два времени года: зима и лето. Не важно, какой месяц. Зиму я ненавидела еще и за то, что нельзя было понять который примерно час. Зимой не было утра или вчера. Было два времени суток: темно, блядь, и светло.
Я разочарованно вздохнула, откинувшись на подушку. Комната закружилась… Не стоило делать резких движений. Немного знобило и подташнивало. Здесь меня быть не должно. Я, кажется, должна быть на том свете, а не на этом. В голове крутились события вчерашнего вечера. Соображала я плохо, но в целом чувствовала себя хорошо. Даже с похмелья не болела голова. Наверное, мне вкололи обезболивающее. Как я оказалась в больнице, и кто выдернул меня из одного ада и вернул в другой? И почему я привязана? Может быть я в психушке?
