Сэм, в окружении двух эрудитов, ранее мной не примеченных. Охранников, еще парочки личностей и паскуды Райна, ввалились ко мне без предупреждения и стука, как к себе домой. Весь его вид выдавал крайнее недовольство и раздражение.
— Быстро говори, кто здесь был? Это Эрик приходил? — взревел ласковый папка.
— Сэм, я не понимаю о чем ты! — округлила я свои невинные глазки. — Я почти весь день проспала, у меня была жуткая слабость, я даже не выходила из комнаты. А что случилось? — поинтересовалась самым елейным голоском.
— Брось придуриваться! Сейчас же! Ты что думаешь нет способов тебя урезонить? Кто приходил? Где приставленный к тебе доктор? – о, вот и проявилась пламенная и бескорыстная любовь родителя.
— Я тебе уже сказала, Сэм, ты можешь сделать со мной все, что хочешь. Я понятия не имею, что у тебя случилось, могу только сказать, что ничего не знаю. И потом, к чему вопросы, посмотри камеры наблюдения, и все выяснишь.
По тому как скривилась его физиномия, стало ясно, что наши камеры обхитрили. Вот умнички, сердце подпрыгнуло в груди и ликуя, принялось отплясывать джигу. Зайки мои, и тут обошли ублюдка! Но надо делать суровое лицо, иначе… Изнутри сильно прикусываю щеку, чтобы подло не ухмыляться.
— Сэм, она явно что-то знает, — с ненавистью, сука, гладя на меня говорит Райн. — Хмурится, а глазюки сияют! Они столько народу положили тут, и в лесу тоже… Она знает точно, поспрашивай ее в допросной…
— Райн, я разберусь. А ты, заткни свой рот! — сурово скомандовал всея бл*дского лидерства и король ёб*нной Эрудиции, чтобы всякие жопорукие не лезли вперед батьки. — Доктора нашли?
— Нет, как в воду канул. Может сбежал…
— Ничего, далеко не убежит. Камила, активируйте имплантант. — и уже обращаясь ко мне. — Не советую мне врать, Эшли. То, что устроили тут твои дружки, принесло мне огромные потери. За это кто-то должен ответить. И если ты не хочешь, чтобы ответил твой юный друг, ты мне все расскажешь. Или хочешь пройтись до допросной? — во бл*дь, напугал ежа голой жопой.
— А почему бы и нет. — с готовностью соглашаюсь с мужчиной, и только развожу в стороны руками. — Тем более, я уже как-то была, в столь гостеприимном местечке. Не знаю, зачем я тебе понадобилась, и не думай, что я поверила в твою сказочку о любящем и заботливом папочке. Можешь допрашивать меня сколько хочешь, я все равно ничего не знаю, а с моей готовностью валится в обморок, долго пыток я все равно не выдержу.
— А кто сказал, что я собираюсь ТЕБЯ пытать? У нас для этого есть юный программист, практически непрерывно ошивающийся вокруг тебя. И я так же знаю о его странной привязанности к Эрику, так что я думаю, что он не тот, кто выдержит пытки долго, или усовершенствованную сыворотку правды. — заявил мне этот старый змей.
Так, а вот теперь самое время включить режим сиротинушка. Слезы крупным горохом, вполне себе натуральные, скатились по щекам и оставили две влажные дорожи, будто проложили путь. Дальше уже все пошло как по маслу. Достаточно было вспомнить большие, теплые ладони, широкую грудь с тревожно толкающимся сердцем, расплавленное ласковое серебро глаз, жесткие, но такие любимые губы… Внимательный, доверительный взгляд, обещание, дающее надежду. Ни один страх не может так вертеть человеком, как вертит им любовь. Горячие слезы текли водопадами, судорожное дыхание рвалось из груди…
— Ну почему, почему так… Врешь тебе не верят, правду говоришь — тоже не верят. А смысл… Я сидела, не выходила, паинькой была… И все… Твои патрульные устроили черт те что, а я виновата… И Гиля пытать собрался… За что! .. Почему…
Кулачки бьют подушку, плечи подрагивают в бесконечной печали и скорби. Ну же, папочка, оцени спектакль!
— Сэм, она придуривается, я тебе точно говорю. Мальчишку надо допросить, он все расскажет! — снова влез долбанный Райн.
— Я приношу несчастья… Все, кто рядом со мной, страдают… Вот и Гиль, виноват только в том, что подружился со мной… Ну за что… Аа-а-а-а-а… — всхлипы все громче и истеричнее.
— Тихо!!! — взревел Сэм, так что я вздрогнула. Мда, какой бы ни был эрудит, а годы в Бесстрашии, все-таки дают о себе знать. — Райн, заткни пасть! Никто никого пытать не будет, успокойся Эшли. В конце концов, ничего страшного и ужасного не произошло. С доктором мы разберемся, так что их приход сюда, если они за этим и приходили, бесполезен, он им ничего особенного не расскажет. Эшли они не забрали, а остальное не важно. — о как… да я, видимо, самое настоящее сокровище для папочки… Пи*дец, как радует…
Вся делегация собралась на выход, уже не обращая на меня никакого внимания и продолжая переговариваться.
— Эшли вколоть успокоительное, ее нельзя волновать. Мальчишку пока не трогать. Усилить охрану. Надо поработать с образцами, они все еще не стабильны. Если понадобится…
Черт, дальше уже не слышно. Значит они все выбрались! Радость вскипает в груди неимоверной волной. Надо еще Гиля допросить с пристрастием. И отобрать у него пистолет. Жаль, конечно, что не командирский «Орел», но Глок тоже ничего. Зато легкий и патронов много. Как бы выяснить, зачем Сэм меня тут держит, да еще и трясется, как курица над яйцом за моё здоровье. Дело явно не в родительских чувствах, его колючий, раздраженный взгляд говорил о том, что он с удовольствием порезал бы меня на сотню тонких ленточек, если было бы можно. Но почему-то нельзя… Как бы это выяснить. Вдруг стало страшно. А может надо было уйти с Эриком? Во всяком случае, я была бы в безопасности, а тут неизвестно, когда закончится покровительство Сэма. Вдруг, я перестану ему быть нужна и он меня стразу убьет, я ведь не смогу ничего сделать. И чего это за образцы? Блин, как же надоело это гадание на кофейной гуще. Надо придумать, как смыться и все разузнать, а гениальных идей у меня — ноль целых ноль десятых..
Теперь все свое свободное время торчу в оранжерее, пытаясь хоть что-то разузнать о планах Сэма. Кстати, папочка больше не объявляется, но наверняка контролирует каждый мой шаг, ублюдок. Правым полупопием чую, а оно меня еще не подводило! Хожу на работу, как примерная и послушная девочка. Шастаю по двадцать раз на дню через металлоискатели, надеюсь, вскоре охрана перестанет меня каждый раз обшманывать на наличие оружия. В голенище пистолет не спрячешь, но если приладить «Глок» к пояснице и прикрыть жилеточкой на распашку, то его хрен кто заметит. Я уже перед зеркалом проверяла, не видно. И так, чувствую себя слишком уязвимой, а безоружной — совсем беда, вашу-то мать…
Еще рано, и в оранжерее тишина и пустота. Пара рабочих шныряет туда-сюда, звучат негромкие переговоры. Подслушиваю… ну, а как без этого? Блин… местных послушаешь, такое ощущение, что никакой войны вовсе не было… Увидев меня, реагируют по-разному. Один прячет взгляд. Вторая, девушка, напротив, рассматривает с интересом. Ну да, дочка лидера, мать его. Оживила я тут атмосферку, что и говорить! При одной только мысли о Сэме, мне хочется вонзить нож в его паскудную глотку… И посмотреть как он умирает, захлебываясь собственной кровью. Как близкая смерть стирает ухмылочку с надменного лица. Это из-за него я здесь… Из-за него моя и без того перекалеченная жизнь втоптана в грязь, мой дом разрушен, я оторвана от родных, и сердце лопается от боли незнания — что с моими близкими? Это он убил тех, кто был дорог мне… Это он чуть не убил того, кого я полюбила всем сердцем… Ненавижу.
Выдрессированные орангутанги остались за дверьми, сопроводив меня сюда, а эти двое эрудитов, стало быть, приглядывают. Тяжело выдыхаю. И какого, спрашивается, черта… война не прогулка, пора привыкнуть… Ничего, я что-нибудь обязательно нарою… сообщу бесстрашным… Мы сможем еще победить, обязаны. Я справлюсь… мне есть ради кого стремиться… есть ради кого бороться. Я должна узнать, что затевает Сэм… на хрен, ко всем еб*ням разнесу Эрудицию по камешку, если понадобится, но узнаю! Даже тошно при одной только мысли, что эта тварь может остаться безнаказанной, за сотни искалеченных и отнятых жизней… Найду, узнаю… и выберусь отсюда. Бесстрашные меня не оставят… Эрик не оставит… они моя семья… семья своих не бросает, никогда! Приятная, согревающая заледеневшую душу мысль о дорогом человеке, не дает права на отчаяние. Вот так. Час течет за часом и ничего не происходит. Чего я, собственно, жду?
