— Привет, Саммер, — протянул старик, сигара полностью выпала из его рта, пока он наблюдал, как она проходит мимо, его кивок в сторону Коула был медленным и осторожным. — Привет, Мистер Мастен.
Коул по привычке улыбнулся, потом понял, что мужчина не видит его рта, и кивнул.
— Добрый вечер, — Коул пробежал несколько шагов, догнав свою подружку по бумажным пакетам, и наклонил к ней голову. — Он нас узнал, — пробормотал Коул.
— Конечно, узнал, — сказала Саммер, повернув к Коулу огромную голову, её карие глаза сияли. — А теперь, Мистер Мастен, позвольте поприветствовать вас в «Уолмарте».
Она остановилась посреди широкого главного прохода и раскинула руки. Немного покружившись, остановилась. Зачем-то сделала реверанс, а после рассмеялась.
— Список, — напомнил он ей.
— Ах, да, — Саммер порылась в сумочке, наклонив голову и удерживая пакет у рта. — Вот, — вытряхнула она список. Со стороны кассы появился служащий в синем фартуке и, уставившись на них, направился в конец прохода, обойдя с её стороны. — Кукуруза, сыр, макароны, спагетти, капуста, ягоды, сушёный горошек, пластиковые бутылки, мороженое и взбитые сливки, — Саммер произнесла слова на одном дыхании, не делая между ними пауз, а последние слились в одно длинное слово.
— Взбитые сливки? — смущённо повторил Коул.
Саммер дёрнула пакет за дно, как будто хотела убедиться, что он всё ещё на месте.
— Мне всегда хотелось, чтобы парень слизал с меня взбитые сливки. Скотт никогда не был таким авантюрным, — пожала она плечами и покачала головой, из-за чего пакет слегка шевельнулся. — Возможно, ты мой последний шанс.
Женщина считала взбитые сливки авантюрными.
— Ладно… — медленно произнёс Коул. — Взбитые сливки.
— У тебя такое грустное лицо, — склонила она голову набок, — что я не могу понять, хорошая это идея или плохая.
Коул подошёл ближе и посмотрел на её большие глаза и яркие губы.
— Женщина, я думаю, это невероятная идея. Я куплю всё, что у них есть на складе.
Саммер рассмеялась, и это перемирие показалось ему лучшей идеей, которая когда-либо приходила ему в голову.
— Мне нравится, когда ты называешь меня женщиной. И не будь таким жадным. Это «Уолмарт». У них на складе будет миллион баллончиков со сливками.
Коул посмотрел на неё и обрадовался, что она не видит его лица. Мне нравится, когда ты называешь меня женщиной. Он хотел бы называть её по-другому, потому что чувствовал по отношению к ней гораздо большее. Остался всего один месяц съёмок. Эта внезапная мысль его отрезвила. Коулу недостаточно времени, чтобы понять, было ли его пост-сексуальное прозрение правдой. Недостаточно времени, чтобы завоевать её сердце.
ГЛАВА 100
Я хотела пройтись по магазину отдельно от Коула. Разделяй и властвуй, это была лучшая стратегия, когда имеешь дело с супермаркетом такого масштабом. Но он сказал «нет», что нам нужно держаться вместе, а когда за него говорит лицо старика, нарисованное на пакете, я, похоже, тоже не могу сказать «нет». Мы должны носить их всё время. Под этой маской я чувствовала себя бесстрашной, как будто слова, исходящие от меня, были вовсе не моими, а кого-то другого, более храброго и уверенного в себе. Взбитые сливки? Откуда это взялось? Я действительно сказала ему, что хочу, чтобы он слизывал их с меня? Мне должно было быть стыдно, но – нет. Я чувствовала себя свободной.
Мы шли по магазину самым увлекательным маршрутом, остановившись сначала у стойки с солнцезащитными очками, но наши головы в пакетах оказались слишком велики, чтобы надлежащим образом устроить их примерку, затем у секции с игрушками. У стенда с настольными играми и головоломками вспыхнула горячая дискуссия. Мы решили поиграть в «Табу» и «Скрэббл», а потом устроили соревнования: Коул поставил сотню долларов на то, что я не смогу сделать три колеса подряд, чтобы при этом не упал пакет с головы (я выиграла, у меня пушистые волосы), а потом поспорила я, удвоив ставку, что он сам не сможет сделать три колеса, не уронив пакет. Само собой, я стала ещё на двести баксов богаче.
Это случилось в секции товаров для домашних животных. Мы спорили о том, какую выбрать игрушку. Коул настаивал, его голос заглушался пакетом, что Коки был петухом – отличие, которое, по его мнению, исключало любой шанс, что ему понравятся кошачьи игрушки, – а я возражала, что если Коки был птицей, то, возможно, ему вообще не нужны никакие игрушки. Вот тогда-то он и отбросил нелепый крохотный собачий ошейник, который рассматривал, и придавил меня к тележке, положив руки на ручку и заблокировав моё тело между ними.
Я начала извиваться, тогда Коул обхватил меня ногой, удерживая на месте.
— Поцелуй меня, — сказал он. Я перестала дёргаться, мои руки нежнее прижались к его груди.
— Сейчас? — пискнула я и повернула голову, чтобы осмотреть проход, бумажный пакет смялся, и мой правый глаз потерял обзор.
Коул отпустил ручку тележки, стянул с меня пакет, отчего мои волосы свободно разметались по плечам, бросил его в тележку и коснулся волос, чтобы пригладить спутанные пряди.
— Коул, — прошептала я. — Камеры.
— Меня не волнуют камеры, — сказал он хрипло, его пакет тоже был стянут и присоединился к моему. Мгновение ничего не происходило, затем он обхватил мою голову за затылок и резко притянул к себе, и в следующий миг всё произошло.
Я понимала, что должна ненавидеть этого мужчину, но целовала его в том проходе у стойки с товарами для домашних животных, и, наверное, за месяцы, прошедшие с тех пор, как он сюда переехал, эта цель отошла на задний план. Я позволила ему поцеловать себя и не могла, как бы сильно не старалась, найти в себе даже каплю ненависти.
ГЛАВА 101
Покровы были сорваны, все в магазине нас узнали, но мы всё равно водрузили на головы пакеты и продолжили ходить по магазину. Поцелуй всё изменил, его руки постоянно были на мне, лежали на моей талии, играли с кончиками волос, его пальцы скользили между моими пальцами, когда мы останавливались у стендов с товарами. Я нашла для Коула гигантскую ковбойскую шляпу, которую c трудом, но смогла натянуть на его голову, озабоченное лицо старика на пакете теперь выглядело жутко похожим на мужиковатую версию Роберта Де Ниро. В ответ он нацепил по бокам моего пакета большие ярко-розовые серьги.
— Мы такие сексуальные, — задумчиво произнесла я, позируя перед зеркалом в примерочной. Внезапно мне в голову пришла мысль, и я повернулась лицом к Коулу. — Фотобудка!
— Что? — он глянул в зеркало и поправил шляпу. — Боже, в этой шляпе я выгляжу нелепо. — Руки Коула замерли, когда до него дошло то, что он сказал, и мы оба разразились хохотом.
— Давай сфотографируемся в фотобудке, — я не собиралась отказываться от своей первоначальной идеи.
— Здесь есть фотобудка?
За пакетом мне не было видно, но я была уверена, что он скептически поднял брови.
— В фотобудке можно сделать селфи. Ну же, — я схватила Коула за руку и потащила вместе с тележкой к отделу электроники. Я не была полностью уверена, но когда мы остановились перед отдельно стоящей кабинкой, то поняла, что была права. За раз аппарат выдавал три снимка. Мы захотели получить десять. Девушка из отдела электроники щёлкнула жвачкой и уставилась на нас, как на идиотов.
Мы и были идиотами. Что-то в этом мужчине, занимаясь ли с ним сексом, целуя ли его перед камерой или спуская ночью в «Уолмарте» девятьсот долларов на всякие безделушки, заставляло меня вести себя как идиотка. Кассирша, стриженная под мальчика брюнетка, с которой я училась в школе, упаковала наши вещи, протянула Коулу его кредитную карточку и кивнула мне. Я улыбнулась ей и впервые с того момента, как вошла в магазин, подумала, не была ли она одним из «анонимных источников» из Куинси. Когда мы вытолкнули тележки через парадный вход, на стоянке было темно, электрические лампы в десять тысяч ватт не горели. И вокруг нас, насколько я могла видеть, стояла кромешная тьма. Мы остановились, скрипнув тележками, и уставились в окружающую нас черноту.
