Рука потянулась к лежащей рядом новой сумочке Nine West2 – спасибо «Бутылке Удачи» – и стала ощупывать содержимое, пробираясь мимо салфеток и ручек, пока, наконец, не добралась до своей цели: мятной конфеты. Пальцы сжали завёрнутое в фантик лакомство. Чтобы вытащить руку, мне пришлось расстегнуть молнию, и мама застыла, повернувшись и бросив на меня неодобрительный взгляд. Я достала из красной кожаной сумочки мятный леденец и осторожно потянула за скрученные концы обёртки. Процесс этот произвёл достаточно шума, и я затаила дыхание, извлекая конфету. Но нудная проповедь о грехах пастора Динкона продолжилась не прервавшись. Мы слушали её уже почти двадцать минут, то есть были где-то на середине, когда я засунула леденец в рот и вернула взгляд на родинку. Ей точно не стоило делать на голове пучок. Потом безуспешно пыталась вспомнить, когда в последний раз видела миссис Колстон с распущенными волосами. Наверное, в её возрасте женщины действительно не носят распущенные волосы, какое-то негласное правило – то же самое правило, которое заставляло большинство женщин её возраста коротко стричься. Я была рада, что она не обрезала всё своё богатство, а вместо этого просто подобрала их наверх; её волосы действительно выглядели красиво – тёмно-каштановые, почти чёрные, с серебряными прядями, идеально скручены и заколоты. По правде говоря, единственной проблемой была родинка. Конечно, можно было её удалить. Заморозить или что-то в этом роде. Я вдруг подумала, что она могла о ней даже не знать. Родинка была у неё сзади на шее. Мне вдруг ужасно захотелось дотронуться до её плеча. Мягко, просто чуть толкнуть. Толкнуть и указать на неё. Обратить в это воскресное утро её внимание на родинку.
Ужасная идея. Я села на руки только чтобы убедиться, что этого не произойдёт.
Впереди в трёх рядах от меня возникла суета. Кто-то двигался, отклонялся и пересаживался. Оказался, это мэр Фрейзер пытался выбраться из своего ряда. В середине проповеди. Я зачарованно наблюдала, как он с напряжённым лицом пробирался и лавировал, складывая рот в гримасе сожаления. Я толкнула маму локтем, но она уже и так заметила. Все заметили, выражая неодобрение из-за того, что их отвлекли. Типичный Куинси. Но я была уверена, что не одной мне скучно; я знала, что неодобрительный гул на самом деле был выражением счастья из-за любого действия, способного разбудить их разум прежде, чем они впадут в спячку.
Когда туфли мэра Фрейзера наконец ступили на пол между рядами церковных скамей, чёрные и блестящие, они энергично задвигались по проходу. Быстрые, важные шаги, рука, крепко обхватившая мобильный телефон, – и я вдруг поняла, что это было нечто большее, чем просто безотлагательное желание помочиться. Было что-то ещё, что заставило его взгляд оживиться, что заставило держать сотовый телефон наготове, а его ноги – практически бежать к выходу. Когда он проходил мимо нашего ряда, его глаза метнулись ко мне, и наступило мгновение связи между нами, мгновение, когда я поняла, что речь шла о фильме.
Что-то случилось. И внезапно мой интерес к родинке миссис Колстон и желанию уведомить женщину о её существовании — пропал. В этот момент, когда до конца проповеди оставалось двадцать минут и по обе стороны от меня восседало море тел, мне захотелось только одного: перепрыгнуть через проход и последовать за ним.
Конечно, я этого не стала делать. Во-первых, мамина рука легла на мою и сжала. Предупреждающее пожатие, которое говорило одновременно: «Я знаю, о чём ты думаешь» и «Не смей». Во-вторых, я не варвар. У меня есть определённая форма самоконтроля, определённое уважение к нашему Всемогущему Богу и пастору Динкону, даже если сегодня к проповеди в нагрузку шёл сбор средств на всякую хренотень.
Я сидела, впившись ногтями в коленку, затянутую в колготки, поджав пальцы ног в носках туфель, и ждала. Всю проповедь. Сбор пожертвований. Все три молитвенные песни. Заключительную речь, а затем, когда толпа поднялась единой вежливой массой, я схватила сумочку и выскочила, отчаянно ища глазами мэра.
— Эта девушка, Бобби Джо, никогда и никому не делала ничего плохого. И теперь после того, что натворила Саммер Дженкинс, она в сумасшедшем доме.
— В психбольнице? Я думала, Бобби Джо в Афинах. Встречается там с доктором.
— Нет. Она в психушке. Всё время на препаратах. Поэтому никто о ней не слышал. Её мать придумала эту афинскую историю, чтобы сохранить лицо. Но изолировать нужно было Саммер. Таково моё мнение.
ГЛАВА 12
КОНЕЦ КОДИИ1?
Ассошиэйтед пресс. Лос-Анджелес, Калифорния.
Сегодня в субботу, около семи часов вечера, в дом Коула Мастена и Надии Смит на Голливуд-Хиллз-Вест были вызваны полиция и сотрудники экстренных служб. Вскоре после их прибытия оттуда выехала скорая помощь и направилась в «Голливудский Пресвитерианский медицинский центр», куда с окровавленной головой был госпитализирован в отделение реанимации Джордан Фретт. На момент публикации арестов произведено не было, но полиция оставалась в резиденции Мастенов почти до полуночи, узкая улица, ведущая к их дому была полностью заблокирована фотографами. «Папарацци было так много, что мы не могли даже протиснуться, — пожаловалась жительница Голливудских холмов Дана Метеррези. — Собралась целая куча людей с камерами, все столпились у ворот Мастенов, некоторые даже пытались залезть на забор. За те десять минут, что мне потребовались, чтобы пройти, я видела, как полиция арестовала троих из них». В общей сложности одиннадцать папарацци были арестованы и обвинены в незаконном проникновении.
Слухи взорвали весь Голливуд, но представители обеих сторон отказываются от комментариев. Единственная информация, которую мы смогли получить, исходила от самого Джордана Фретта, сообщившего с больничной койки, что Надия Смит – невероятная женщина. Фретт – режиссёр нынешнего проекта Смит, романтической комедии, действие которой происходит в Южной Африке. Почему Фретт находился в доме Мастенов, неизвестно.
Мастены женаты уже пять лет.
ГЛАВА 13
— Это плохо? — я оперлась на столешницу и посмотрела на Бена, лицо которого было бледным и напряжённым, его пальцы порхали над ноутбуком, мой жалкий интернет-сервис уже час назад канул в небытие. — Я имею в виду, что понимаю – это плохо, но насколько плохо?
— Чудовищно плохо.
Я разломила варёный арахис и сунула орех в рот. Слава богу, мой чек уже выписан. Я имею в виду, не целиком. Студия всё ещё была должна Бену четверть его зарплаты, следовательно, Бен всё ещё был должен мне пять штук. Но на моём банковском счету уже сейчас была кругленькая сумма, какой я никогда раньше не видела, так что, даже если все усилия по созданию «Бутылки удачи» пойдут коту под хвост, это не будет иметь для меня большого значения. Я бросила скорлупу в красный пластиковый стаканчик и стала наблюдать за Беном, который казался ужасно напряжённым, принимая во внимание тот факт, что он также получил большую часть своих денег. – Почему тебя волнует, что «Бутылка удачи» потерпит крах?
Он поднял глаза.
— С «Бутылкой удачи» всё будет в порядке. Фильмы из-за этого не накрываются медным тазом, — взмахнул он руками, чтобы обозначить это.
Следующий арахис последовал в мой рот за первым, наполнив его солёным нектаром.
— Тогда в чём проблема?
— Проблема заключается в Кодии. Коул и Надия являются клеем, который удерживает нашу картину идеального мира вместе. Сверкающий идеал, к которому мы все стремимся. Они находятся в центре нашего мира и на переднем крае общественного внимания. Они покупают друг другу экстравагантные подарки, занимаются возмутительно горячим сексом и отдыхают на яхте в Сент-Барте1. Кодия не может развалиться, они не могут развестись, они даже не могут поссориться из-за заказа ужина! И уж конечно, невозможно даже представить, что Коул покушался на убийство любовника Надии! — пискнул его голос, и впервые за четыре с половиной месяца я увидела трещину в идеальном ландшафте, каким представлялся его лоб.
