Вечерняя тишина опускается на землю, ласковым ветерком колышет шторы, старательно пробираясь в помещение. Солнце неспешно катится к горизонту, без боя сдавая свои позиции на небосклоне бриллиантовым россыпям звезд и бледному лику луны.
И я хочу, как солнышко, закатиться за плинтус и до завтра ни о чем не думать. Поставить на паузу этот сумасшедший день. Выспаться. А утром, я уверена, в моем отдохнувшем мозгу родится гениальная идея по спасению своего маленького мира.
— Конечно, разберешься. — В ее словах звучит легкая ирония. — Так же, как разобралась с этим. — Ришка разворачивает ко мне мерцающий голубым в полумраке экран ноутбука, и я на миг теряю дар речи. — Ты вообще планировала сообщать нам, кто отец Максика?
— Это не имеет никакого отношения к тому, что сейчас происходит. — Слова царапают пересохшее горло. — Он вообще не знает о ребенке, и не должен узнать.
Смотрю немигающим взглядом на фотографии, застывшие на мониторе. Если черты взрослого Глеба слабо угадываются в его сыне и только цвет и разрез глаз выдают их возможное родство, то детские фото словно срисованы с оригинала, спящего сейчас в кроватки рядом.
С трудом сглатываю образовавшийся в горле ком и медленно оборачиваюсь к сестре, с нарочитой внимательностью наблюдающей за мной. Детская игра в «гляделки» длится считанные секунды, и я не спешу ее прерывать. Надеюсь, в моем взгляде она прочтет все, что в силу обстоятельств я не могу сейчас ей высказать. Да, в нем плещется буйная злость и непонимание.
— Зачем? — На этот простой вопрос я жду такого же ответа. — Я случайно наткнулась… — вдруг тушуется она, и вся её надменность исчезает, как и обвиняющие нотки из голоса, — когда случайно услышала разговор родителей, и папа… ты же знаешь, он никогда не приносит домой рабочие вопросы. А тут… В общем, он после ужина работал в кабинете, и мама зашла к нему. Слово за слово — и папа раскололся, поделился с мамой, что компания этого, — кивает на экран, — задалась целью подмять под себя весь мелкий строительный бизнес.
— И?..
— И я просто из любопытства полезла в сеть, чтобы найти на него информацию…
— Черт! — Я прикрываю глаза и шлепаю себя ладонью по лбу. — Только не говори, что ты… — со стоном выдавливаю предположение.
— Да, — подтверждает сестра мои опасения. — Ну, а что? Такие люди не бывают кристально чистыми, а Костик хакер и найдет даже хорошо запрятанный компромат.
— Наше? — Я обреченно валюсь на подушки и глубоко вздыхаю, все еще злясь на Ришкино самоуправство.
— Да нет, ничего криминального, на чем можно было бы схватить его за яйца…
— Арина! — осуждающе шиплю на нее.
— Ой, да ладно! — отмахивается сестра. — А фотки были в присланной Костиком информации, и я, когда…
— Кто-то еще видел? Ты с кем-то поделилась своей находкой и догадками? — перебиваю ее.
— Нет, — спешно заверяет меня. — И ты знай: я на твоей стороне и сохраню…
Вновь не даю сестре договорить, устало киваю и, пожелав ей спокойной ночи, выпроваживаю из комнаты.
Каши в голове становится еще больше. Мысли вязнут в ней, как мухи в вазочке с вареньем, и мне ничего не остается, как последовать хорошей русской пословице «Утро вечера мудренее» и завалиться спать.
Глава 5
*Ксения*
На удивление, ночь проходит без сновидений, да и Максик, вымотавшись за день, спит крепким богатырским сном до самого рассвета. Просыпаюсь я вслед за его пробуждением с четким намерением: хрен я позволю этому чудаку с большой буквы «М» испортить жизнь моей семьи!
Подхватываю сынишку из кроватки и кручусь с ним по комнате.
— Ну что, мой хороший, — целую мальчугана в пухлую щечку, пахнущую так сладко и так мотивирующее, — умываемся, завтракаем — и вперед, покорять мир!
В просторной ванной ногой придвигаю к раковине удобную детскую подставку, опускаю на нее Максимку и встаю за его спиной. Он еще не умеет ходить, да и стоя на ножках, хоть и держится уверенно, цепляясь за любую опору, но быстро устает и падает на попку. Поэтому фиксирую его своим телом, и теперь он радостно забавляется с тонкой струйкой воды, пожевывая силиконовую зубную щетку с маленьким шариком фруктовой зубной пасты.
Я же быстро провожу все утренние гигиенические процедуры, собираю волосы в пучок на макушке и даже наношу легкий макияж (тон, тушь для ресниц, еле заметные штрихи румян), чтобы придать лицу чуть больше выразительности.
Отключаю воду, чем вызываю бурное недовольство уже порядком промокшего сорванца. Закутав его в большое банное полотенце, неспешно возвращаюсь в комнату и, сменив пижаму на удобные домашние мягкие брючки и просторную футболку с разноцветными кляксами, экипирую сынишку в забавный комбинезончик.
— С добрым утром! — добродушно приветствую семейство, пусть опять не в полном составе, но все же вместе в нашем доме и за накрытым столом.
Их ответные приветствия звучат вразнобой, но от этого не менее теплые и радушные. На столе в глубоком блюде дымятся свежеиспеченные оладьи, рядом — чашечки с вареньем, сметаной, творогом и нарезанными фруктами, на плите пузатая кастрюлька хранит в тепле сваренную совсем недавно овсяную кашу, а еще в духовке томится утка с вишнями для обеденной трапезы. Не изыски гастрономической кулинарии, но и не сухари с пустым супом на бульоне из химозных «кубиков» с ароматами, идентичными натуральному. Мы не бедствуем, живем в достатке. Можем позволить себе поездки на курорты, не считая деньги в кошельке до следующей получки.
Хотя было и такое время, когда отец только-только поднимал свой бизнес, и не было лишней копеечки, чтобы купить не буханку хлеба, а карамельку на палочке. Риша не помнит этого периода, да и я помню смутно, но точно знаю, что возвращаться в него не хочу.
До мультимиллионеров нашей семье далеко, да и не рвемся мы в тот круг, но и свой покидать нет желания.
Конечно, крах отцовской фирмы не разорит нас до статуса «бедных церковных мышей», но значительно пошатнет привычный уклад жизни, да и на здоровье родителей и на будущем Ришки отразится не лучшим образом.
Встряхиваю головой, прогоняя прочь гнетущие мысли и картинки совсем уж не радужного будущего.
Усаживаю сынишку в детское кресло, ставлю перед ним тарелку с кашей и позволяю самостоятельно уничтожить полезную субстанцию. Себе наливаю кофе — терпкий, бодрящий, без сливок и сахара — чисто мужской вариант.
— Риш, — обращаюсь к сестре максимально беззаботно, — составишь нам с Максом компанию для поездки в город?
Наполняя свою тарелку, искоса поглядываю на младшенькую. Она задумчиво поводит плечами, щурит свои зеленые глаза, внимательно изучая мой профиль. Затем, словно спохватившись, с наигранным восторгом восклицает:
— Конечно! Без вопросов!
— Ой, девочки! — тут же подскакивает с места мама. — Вы тогда на обратном пути в супермаркет загляните, я сейчас список дам, — суетится она.
— Угу, — в унисон отвечаем мы с сестрой, заговорщически переглядываясь. Ришка согласилась вчера быть моим союзником в деле приструнения зарвавшегося хозяина жизни, и сегодня она нужна мне в качестве моральной поддержки, ну, и как няня для племянника. Кивнув друг другу, мы быстро расправляемся каждый со своей порцией. Чумазый и довольный сынишка в награду за самостоятельность получает мягкое печенье, и пока мы с Ришей переодеваемся, развлекает бабушку новыми свершениями, а точнее, проходами вдоль дивана в гостиной и даже самостоятельными шажками.
Спускаюсь на первый этаж, переоблачившись из домашней девочки в строгую деловую леди: шелковая блуза оттенка кофе с молоком, черная юбка-«карандаш» прикрывает колени, прозрачные тонкие чулки и непременно лаковые «лодочки» на высоком каблуке в тон клатчу и юбке. На губы наношу матовую вишневую помаду и собираю волосы все в тот же пучок на макушке, только теперь он идеально гладкий, без малейшего намека на фривольность.
