Мехмет, такова уж судьба друга, всегда был рядом. Он стал постоянной моделью Хасана и все чаще с радостью узнавал в набросках самого себя.
Наконец у Хасана хватило смелости попытаться зарисовать и девушку. Чуть склоненная головка, длинные косы, смеющиеся глаза внучки трактирщика появились на первом портрете юной Ануш.
– Вах, какой молодец! – воскликнул весельчак Арутюн, который по-прежнему был хозяином трактира с самой вкусной едой и самыми, что уж греха таить, большими порциями.
Хасан и Мехмет обожали после занятий устроиться в углу трактира и разломить ароматный, только что испеченный матнакаш, который всегда сопровождал огромную тарелку изумительно приготовленного мяса с целой горой овощей.
Множество раз Хасан начинал рисовать женщину. Но каждый раз что-то внутри него противилось этому, такому естественному для рисовальщика желанию. Быть может, то была простая стыдливость, быть может, картины в книгах, открывшие юноше, как выглядит женское тело, не могли разжечь его воображения.
И в этот раз Хасану тоже помог случай. Вернее, сон. А еще точнее будет сказать, что все началось со сна.
Прошел уже почти год усердных занятий Хасана в школе мудреца Георгия. Усталость стала уже привычной, и наконец сон перестал напоминать темный глубокий колодец, куда юноша проваливался до утра. Теперь к нему стали приходить сновидения. Веселые олени и прекрасные птицы, деревья его родины и смеющееся лицо друга.
Но этот сон, сон перед днем летнего солнцестояния, был совсем другим. Приятели Хасана отправились до утра гулять в горах. О, они пытались и его захватить с собой. Но Хасан столь утомился, что отказался наотрез. Юноша много раз удивлялся тому, что благороднейшее из занятий, и притом занятие, требующее усилий прежде всего разума, столь изнуряет. Будто не страницы книги переворачивал он в попытке найти ответ на очередной вопрос, а огромные глыбы перетаскивал с необыкновенным усердием.
В ту ночь, поистине удивительную, ему привиделась девушка. Вернее было бы сказать, что сначала ему приснилось имя – Айна. А уж потом и девушка.
Виделся Хасану ясный день, и он сам, и костер где-то в горах. А перед ним, словно привидение, соткалась из воздуха она. Миг – и она стала живой, теплой, сильной земной девушкой. Солнце осветило ее прекрасное лицо и осторожно погладило черные как смоль волосы под прозрачным покрывалом, серебряные браслеты спели какую-то странную, но чарующе-прекрасную песнь.
– О Аллах, – проговорил Хасан. – Кто ты, молчаливая красавица? Откуда ты взялась? Быть может, ты просто грезишься мне?
– О нет, достойный юноша. Я тебе не грежусь. Поверь, что Айна приходит к тому, кто ищет прекрасное. И остается с ним до того мига, пока он, ищущий, не находит цель своей жизни.
О, голос у этой красавицы не очень походил на человеческий, женский голос. Грудной, бархатный, он обволакивал, очаровывал… Хасану показалось, что самый смысл простых ее слов ускользает от него.
– Я здесь, рядом с тобой. Присядь, посмотри мне в глаза, раскрой свое сердце…
Голова у Хасана начала кружиться. Ему все время хотелось смотреть на эти коралловые губы, произносящие такие колдовские слова. Глаза, словно два погибельных омута, притягивали к себе. Юноша поймал себя на том, что ему хочется только одного – коснуться этой необыкновенной девушки. Скользнуть пальцами по лилейно-белой руке, прикоснуться губами к коже лебединой шеи, запутаться пальцами в черной гриве волос. Эти желания становились все настойчивее. О, ему показалось, что он готов раствориться в теплом ее взгляде.
– Не сдерживай себя, юноша, не мечтай о том, что сегодня для тебя стало настоящим… – меж тем продолжала околдовывать Айна. О нет, родители воистину сделали глупость, дав такой удивительной чаровнице столь простое имя[3].
Хасан не заметил, как девушка сняла головную накидку, не успел удивиться тому, откуда в тени у ручейка появилась мягчайшая кошма. Не понял он, что его заставило ослабить подпругу, сложить у ног жеребца седельные сумки, распустить кушак и сбросить чалму. Должно быть, в этом сне он собирался откуда-то куда-то ехать. Или, быть может, то была память его рода. Но сейчас Хасан был во власти видения столь чудесного, столь завораживающего, что не смог бы, даже если бы помнил свой сон, понять, с чего же все началось.
– Иди сюда, милый мальчик… Забудь обо всем, отдайся мигу… Пусть жизнь одарит тебя бесконечной медлительной страстью…
Голова у юного Хасана закружилась. Он уже не помнил, где он, что с ним, торопится он куда-то или устал после долгой погони… Разум уснул, убаюканный погибельно-колдовским шепотом девушки. Лишь одно почувствовал юноша, прежде чем отдался водовороту безумной страсти, – нежность и желание этой необыкновенной гостьи…
– Омой усталые члены, прекрасный юноша, – прошептал все тот же колдовской голос.
Невозможно было воспротивиться этому повелению, как невозможно было удивиться, откуда здесь внезапно появился прудик с теплой, прогретой солнцем водой.
Хасан с блаженной улыбкой погрузился в ласковую воду, успев удивиться лишь тому, куда столь стремительно делась вся его одежда. Солнечные лучи играли в крошечных волночках, поднятых им. Чаровница уселась на кошму и с удовольствием наблюдала за Хасаном.
Золотистая дымка придавала колдовскую красоту гладким бронзовым плечам купающегося обнаженного мужчины. С удовольствием наблюдала девушка, как он медленно выходит из воды; у нее перехватило дыхание при виде великолепно сложенного тела, поблескивающего в лучах солнца.
Он был прекрасен, как, впрочем, и этот удивительный уголок, куда любой мог бы приходить с удовольствием. Ибо как ни прекрасен и гостеприимен собственный дом, родные стены, но иногда хочется, пусть и совсем ненадолго, покинуть его.
Должно быть, наяву человеку не дано было видеть крошечный пруд, и лишь те, кому являлся этот необыкновенный сон и эта удивительная девушка, замечали и запруду, и дикие цветы, что наполняли чистый воздух опьяняющим, кружащим голову ароматом.
Айна резко вдохнула этот сладкий воздух, когда юноша наконец выбрался на берег и застыл, нагой и озаренный светом. Струйки воды стекали по блестящему, загорелому телу, оставляя искрящиеся капли в темных волосах, которыми были покрыты его грудь и живот.
После омовения Хасан пришел в себя (оказывается, можно быть усталым и удивленным даже во сне) и с удивлением посмотрел на девушку.
– Кто ты, колдунья? Что ты тут делаешь?
– Ах, юноша! Я уже ответила тебе. Но и еще раз повторю. Я – Айна. Я прихожу к тому, кто ищет прекрасное. И остаюсь с ним до того мига, пока он, ищущий, не достигнет цели своей жизни. А сейчас я жду того мига, когда смогу насладиться соединением с тобой, столь же красивым, сколь и сильным.
