Он, блядь, не посмеет причинить ей вред, чтобы отомстить мне, и все же его лицо никогда не было таким серьезным.
— Не веришь? Как насчет того, чтобы испытать меня и выяснить это?
Мне хочется назвать его ублюдком и бить локтями по лицу, пока не хлынет кровь, но насилие не изменит происходящего. Он того не стоит. Именно по этой причине я никогда не дерусь с ним. Вот почему я всегда стою по стойке смирно, как маленький игрушечный солдатик. Любой бунт в конечном итоге оборачивается против моей матери, а когда любишь кого-то, ты идешь ради него на жертвы. Я просто не знаю, сколько еще смогу продолжать в том же духе. Я отворачиваюсь от него и хватаю Спенсер за руку, увлекая ее на другой конец танцпола. Мы возвращаемся к танцу, и теперь она сжимает меня крепче, но оставляя между нашими телами расстояние в несколько дюймов.
— Я не гений, но, как понимаю, вы с отцом не ладите?
Я смотрю на нее сверху вниз.
— Мой отец — это мой отец. Я делаю все, что он хочет.
— Включая танцы со мной? — она надувает губки. — Ты был таким очаровательным и милым, когда мы виделись в последний раз. Такое ощущение, что ты совсем другой человек.
Черт возьми, я не только вынужден быть ее личной игрушкой для траха, так еще и приходится тешить ее эго. Конечно.
— Не беспокойся об этом. Ты хочешь, чтобы я был идеальным кавалером, значит, я буду идеальным кавалером.
Она хмурится.
— Я не этого хочу. Я хочу, чтобы ты сам хотел меня, а не потому, что тебе приказали хотеть меня.
— Ты можешь получить либо одно, либо другое, но не все сразу. — Я притягиваю ее ближе, прижимая к себе. — Так что же ты выберешь?
У нее перехватывает дыхание, и я замечаю, как ее соски проступают сквозь тонкую ткань платья. Думаю, это ответ на мой вопрос.
— Почему бы нам не выпить? — на этот раз я беру ее за руку и переплетаю наши пальцы. Она позволяет мне потащить ее к бару. Подходит бармен, я заказываю двойной виски и бокал вина.
Мы стоим и потягиваем наши напитки, наблюдая, как все остальные общаются. Через минуту она поворачивается ко мне.
— Как дела на учебе? В твоем маленьком клубе?
Я стискиваю зубы и смотрю на нее сверху вниз.
— Отлично. Конечно, все хорошо.
Она неуверенно улыбается в ответ.
— О, я так рада это слышать. — Ее рука ложится на мою грудь и поднимается вверх. Когда я не убираю ее, она, кажется, воодушевляется и прижимается ко мне. Как змея скользя по моему телу. С другого конца комнаты на нас смотрит отец, его взгляд пронизывает с тяжестью десяти бетонных блоков. С каждой секундой его лицо становится все краснее, я разжимаю кулак и заставляю себя обхватить ее тело, крепко прижимая к себе. Повернувшись, она смотрит на меня с благоговейным трепетом.
Желудок сводит, содержимое грозит вырваться из горла и расплескать по полу. Я хочу оттолкнуть ее. Хочу сказать отцу, что он может отвалить и что все, что он задумал, никогда не сбудется, но не могу. Слишком многое в подвешенном состоянии. Моя мама, Бел, все мои шансы на будущее. Спенсер берет меня за руку, затем ставит свой напиток на проплывающий мимо поднос и тянет меня в угол комнаты, к уединенной нише с занавесками. Я не пытаюсь остановить ее, не под задумчивым взглядом отца, устремленным на нас. Как только мы скрываемся из виду, останавливаюсь, не давая ей утянуть меня дальше. Я не сомневаюсь в том, что у нее на уме, но если она действительно этого хочет, ей придется начать самой, при ярком освещении комнаты.
— Чего ты хочешь, Спенсер?
Она сглатывает.
— Очевидно, тебя, глупыш.
Бел не говорит такого, и я ненавижу, что мне приходится слышать эти слова из уст другой женщины. Она хочет не меня. Ей нужен мой член и то, что он ей даст, а не я. Бел хочет тебя. Бел не наплевать на тебя, хотя должно быть по другому. Я стискиваю зубы при воспоминании о том, каким дерьмовым был по отношению к ней. Если бы мог, навсегда бы ушел из ее жизни, но я поглощен ею. Ее присутствием, запахом, тем, как она смотрит на меня, и этими сексуальными очками, которые она носит.
Похоже, Спенсер воодушевляет мое молчание, и она приподнимается на цыпочках, чтобы прижаться к моим губам. Это легкое касание, и я напрягаюсь, не притягивая ее к себе и ни в коем случае не целуя в ответ. Ее глаза закрыты, веки блестят, но я держу свои открытыми, наблюдая за ней. Я не хочу этого. Не хочу ее. При мысли о ее языке у меня во рту сводит живот и приходится сжать челюсти, когда она пытается углубить поцелуй.
Не могу вынести пластмассовый привкус ее губ на своих или то, как она хнычет, словно этот крошечный контак заводит ее, заставляя терять самообладание. Хотя я чертовски хорошо знаю, что это не так.
Кто-то вмешивается.
— О, похоже, вам двоим весело.
Себастьян, ублюдок, стоит с улыбкой на лице. Улыбка мягкая, почти ласковая, с какой я никогда его не видел. Это тревожит больше, чем что-либо еще сегодняшним вечером. Что происходит?
— А кто эта голубка?
Голубка? Я ничего не могу с собой поделать. Смотрю с изумлением, когда она опускается на пятки и таращится на него. Из нас двоих он выглядит привлекательнее. Шелковистые каштановые кудри, ярко-зеленые глаза. А еще он более брутальный, хотя она об этом и не подозревает.
Он наклоняется и целует ее руку.
— Я Себастьян. А ты кто?
Она хихикает. Хихикает, черт возьми.
— Спенсер, э-э, Спенсер, да.
Ну, что ж, блин. Думаю, если он собирается меня спасти, я не могу вести себя с ним как придурок. Он смотрит на меня и снова улыбается этой дурацкой ухмылкой, и я не могу не улыбнуться в ответ, потому что у него чертовски тупой вид. В мгновение ока он снова переключает свое внимание на нее.
— И что ты делаешь, танцуя с этим негодяем, Спенсер? Разве тебе не говорили, что если ты собираешься встречаться с парнем из Милл, то это должен быть я, или, хотя бы… — Он постукивает себя по подбородку, словно размышляя. — Красивее только Ли.
Она снова хихикает, и он указывает на Ли, который все еще дуется в углу.
— Может, пойдем подбодрим его, что думаешь? Похоже, ему не помешало бы пропустить стаканчик-другой.
Она возвращает свое внимание ко мне, ее тело становится более расслабленным.
— Он твой друг?
Теперь моя улыбка искренняя, а не фальшивая.
— Да, думаю, так оно и есть.
Она следует за Себастьяном в другой конец зала, и впервые за весь вечер чувствую, что могу дышать.
Ли напрягается, когда они приближаются, но расслабляется, когда Себастьян явно поддразнивает и его, и девушку. Я поворачиваюсь, намереваясь выпить еще одну гребаную порцию, но земля уходит из-под ног. Мой взгляд сталкивается с другой парой красивых зеленых глаз.
Бел.
Она стоит за барной стойкой с широко раскрытыми глазами, лицо бледное, как у призрака. Судя по убитому горем выражению лица, она не пропустила ни минуты из того, что произошло, включая тот поцелуй.
Глава 32
БЕЛ
Мое тело словно заледенело изнутри. Поднос в руке дрожит и грозит опрокинуться, поэтому я инстинктивно задвигаю его за стойку, в то время как остальная часть меня остается на месте, уставившись на Дрю поверх высокой барной стойки.
Он шепчет мое имя, и это разрушает чары, позволяя пошевелить ногами и отступить на шаг.
Его глаза не отрываются от моих, рука поднимается, словно он может дотянуться до меня, хотя нас разделяет несколько футов. В комнате больше никого нет, и эта мысль пугает меня. Я вижу только его, и в голове проносятся кадры, как она целует его, прикасается к нему.
Что, черт возьми, происходит?
Бармен отодвигает мой поднос.
— Какого черта ты делаешь? Здешние начинают нервничать. Пошевеливайся. — Жесткий край подноса ударяет меня в грудь.
Я принимаю его и смотрю на крупного бармена лет сорока, будто он говорит на другом языке.
— Что?
— Возьми эти напитки и иди. Возвращайся, когда понадобится еще. Ты задерживаешь меня с заказами.
