Наконец приблизился момент, который не миновать было с самого начала. В безжизненного манекена из эктоплазмы предстояло теперь вдохнуть жизнь. Покажется странным, но Карлсен знал, как этого добиться. Надо было ввести в нее некую часть живительной силы — той самой, что ровно горела сейчас у него в мозгу, в сердце, нервных окончаниях. Здесь уже должен сказать свое опыт (никто же не учит повара подбрасывать блин на сковородке). Насчет его наличия у себя Карлсен сомневался, но сопутствующий пока успех придавал уверенность.
Фокусируя и направляя животворную энергию, он мимоходом чувствовал, что остальные тоже помогают, и проникся вдруг благодарностью за то, что не один. Серая плазма приняла оттенок живой плоти, начала тихонько подниматься и опадать грудь. Секунду-другую спустя девушка медленно открыла глаза и близко посмотрела на него.
Чувствовать ее взгляд, видеть ее живой — все это вызывало некоторую растерянность. Но стоило девушке улыбнуться, и она прошла, сменившись безмерным удовлетворением. Конечный результат восхищал: где-нибудь на вечеринке он бы точно на нее «запал». Невероятно, что это чудо он создал сам — ведь силищу какую надо иметь…
Лишь когда она села и огляделась, он потрясенно осознал в ней определенное сходство с Фаррой Крайски. Он и не догадывался о ее влиянии на выбор, но теперь, когда лицо девушки озарилось жизнью, это стало очевидным. Огорчений на этот счет не было. В сравнении с наложницей Оврока эта была просто шедевром. Карлсен, поднявшись, помог ей встать на ноги. Догадываясь, что именно от нее ожидается, девушка подалась вперед и их губы слились в поцелуе. Хотя вместо того, чтобы обнять его за шею, она сцепила ладони у себя за спиной. Все смотрели за этим странным поведением с нелегкой растерянностью.
— Как ее звать? — спросил Саргас. Карлсен подумал.
— Имогена. (Пришла на ум героиня из «Алонсо Храброго»).
— Как? Имогена? — озадаченно переспросил он. Имя, что и говорить, звучало экзотично.
— «Дочь», на языке эллинов. Создал ее я, потому пусть считается моей дочерью.
Юноши, одобрительно улыбаясь, пустились наперебой поздравлять. Но на Имогену, чувствовалось, поглядывали настороженно. К женщинам такого склада они явно не были привычны: не ровен час, выкинет чего.
Стимату, как обычно, начал Саргас. Отрадно было видеть его реакцию, когда он, обжав ладонями лицо Имогены, вгляделся ей в глаза. Ни от кого не укрылось, что он разом заинтригован и озадачен. Девушка твердо выдер— живала его взгляд. Стоя в нескольких футах, Карлсен любовался: не глазки, а солнышки — яркие, с бесиками. Прошла без малого минута (Овруна давно бы уже пошла по рукам), прежде чем Саргас с мужицкой грубоватостью ее выпустил. Тело, наоборот, он толком не ощупывал (что ж: «на вкус, на цвет…», хотя сложена девушка безупречно). А вот когда приложился к ней губами, тут уж стало ясно: не отлезет, пока не проберет насквозь. Имогена безропотно сносила его настойчивость. Наконец Саргас, повернувшись и коротко кивнув Карлсену (мол, «интересно»), отошел. По глазам видно, как беспокойно на душе: девчонка так и осталась непокоренной.
Вторым подступился Дрееж, и вот он-то на Имогену явно «запал». Она откликнулась на его симпатию, что было видно по поцелую: не принимает, а скорее возвращает. И хорошо: ему-то скоро отбывать, а ей оставаться, так что покровитель не помешает. Но как вскоре выяснилось, переживать на этот счет не было смысла. Одобрение Дреежа стало поворотной точкой. Гурнид, — следующий по счету, — посмотрел ей в глаза уже с улыбкой, а уж руками по ней прошелся вовсе не абы как. Сердечность поцелуя и то, как он ее к себе прижал, окончательно развеяли сомнения. Отпуская Имогену, он с широкой улыбкой показал Карлсену два воздетых пальца — знак похвалы.
Дальше следовал уже повтор. Первоначальное опасение насчет того, что девушка может выказать нетерпение, вскоре улеглось: ясно было, что к происходящему она относится с юморком. Лишь он один угадывал насмешли— вость в ее улыбке.
Наблюдая за обрядом, Карлсен испытал очередное озарение. При всей своей волевой мощи гребирам не хватает элементарного воображения. Они похожи на превосходно обученных солдат, самодисциплина у которых такова, что на Земле и не снилась: в сравнении с человеком — полубоги. Тем не менее, для божества им не хватает одного атрибута: способности населять иные реальности.
Карлсен вздрогнул от неожиданности, когда размышления прервал голос Клубина.
— Ну что, доказывает это мои аргументы?
— Какие именно?
— Что секс начинается и заканчивается в уме.
Наблюдая, как Имогену жадно целует явно возбудившийся юноша, Карлсен не понял толком, о чем он.
— Я понимаю, что она выглядит реалистично, — сказал Клубин терпеливо. — Но вы-то знаете, что она — ваша фантазия. Она вышла из вашего ума.
— Остальным, я вижу, она кажется вполне реальной, — с каким-то упрямством возразил Карлсен.
— Потому что вы сделали свою фантазию доступной, все равно, что написали роман. Но вы же, безусловно, не отрицаете, что сами создали ее?
— Не отрицаю… — Вспомнился рассказ Крайски о толанах. — Хотя и груоды верят в обмен жизненной силой.
Клубин с некоторым нетерпением покачал головой.
— Они обманываются, я вам говорю. Признайтесь честно. Вы считаете, этим возбужденным юношам есть какое-то дело, настоящая перед ними женщина или просто утонченный механизм? Их заботит единственно выход сексуального напряжения.
— Тогда почему груодов тянет поглощать людей?
— Причина вам известна. Они жаждут обладания. А оно тоже начинается и заканчивается в уме.
Карлсен сокрушенно покачал головой. Как ни грустно, но возразить нечем.
— Мысленные формы бытуют даже на Земле, — продолжал Клубин. — Мужчина может формировать мысленный образ сексуально привлекательной женщины и дойти от своей фантазии до оргазма. Ни одно из животных не наделено таким воображением. Более того, над мужчинами Гавунды у вас на Земле есть важное преимущество. У нас нет литературы. У вас развивать воображение помогают стихи, романы, пьесы. Какой-нибудь сериал заставляет полностью отречься от себя и уйти в жизнь вымышленных героев. Вы же не будете доказывать, что герои эти реальны. Откуда тогда упрямство, что эти умо— зрительные формы — живые существа?
— Живое я в ней ощутил лишь во время поцелуя.
— Чистой воды воображение. Знаете, в чем ваша общая беда? Вы боитесь очутиться один на один с силой собственного ума. Ум — творец и губитель реальности. Люди изо всех сил уклоняются от этой истины, потому что она бросает вызов их лени. Проще верить всему, что ублажает эмоции. Я предлагаю вам возможность лицезреть правду. Тяга к сексу, по большому счету, иллюзия. То же самое стремление к знанию. Взгляните на этих семикурсников. Им все равно, что за женщина удовлетворит их желание — роботица, просто образ, или живая. Они знают: главное — добиваться того, чтобы быть максимально живым.
