Мне не стыдно

Срывающим крышу фактором, конечно, послужил алкоголь. У Матвея был день рождения, мы выпили, и я даже не заметила, как уснула, лёжа на диване, под какую-то комедию. Сквозь сон я что-то ощущала, и даже было приятно, но потом моё тело пронзила такая резкая боль, что я заорала и заплакала, пытаясь скинуть с себя испуганного мужа.

Матвей действительно тогда ужасно испугался, и оба мы разом протрезвели. Я рыдала от боли, прижимая ладони к промежности, он извинялся и чуть ли не бился головой об стену. Потом заметил, что я истекаю кровью, и помог дойти до ванной, и стоял под дверью, пока я плакала и подмывалась.

А когда я вышла, отнёс в постель, ещё раз извинился и зацеловал до потери сознания.

Утром следующего дня было уже не больно, а очень смешно. Ну, мне смешно, не Матвею, конечно. И я старательно пыталась перевести всё случившееся в шутку, чтобы он не переживал. Уверяла его, что просто испугалась от боли и неожиданности, а потерянная девственность — да и хрен с ней, тем более, что он мой законный муж и право имеет…

В общем, он понемногу успокоился и смирился. Я думала, тема закрыта и больше Матвей меня не захочет. Но примерно через неделю, когда мы собирались спать, он вдруг спросил:

— Маш… я могу попробовать ещё раз?

Я удивилась, но согласилась.

Потом, гораздо позже, я поняла, насколько Матвей был терпелив ко мне тогда. Я зажималась, стеснялась и с трудом возбуждалась, но он очень старался — и в конце концов взял меня. А затем перенёс к себе в спальню и заявил, что теперь я буду спать с ним.

Позже, во Франции, психотерапевт поинтересовалась у меня, почему я решила не строить с Матвеем совместную жизнь и ушла от него через полгода. Я тогда даже растерялась.

Мне, девочке с ободранной душой и неустойчивой психикой, такое и в голову не пришло. Я любила и уважала Матвея, как друга, и желала ему всего самого лучшего. Разве я — самое лучшее? Он сочувствовал мне, старался разморозить, расшевелить и вылечить — и отчасти у него это получилось. Но в то, что я способна принести Матвею счастье, я не верила. Как не верю и сейчас.

Только теперь эта моя теория подтверждена практикой.

Поэтому спустя полгода, окончательно решив, что так нельзя, я сняла отдельную квартиру и переехала туда. Матвей был против, и на моё: «Я не хочу ломать тебе жизнь», отвечал, что всё это глупости… Но я настояла на своём.

Я, нерешительная Ромашка, настояла на своём… Надо же.

А через какое-то время Матвей и сам всё понял. И сказал мне:

— Ты была права, Маш. Я хочу, чтобы рядом была женщина моя целиком и полностью. А ты можешь дать мне только дружбу. Ну, и тело во временное пользование. Для меня этого мало.

Казалось бы — нам надо было тогда разбежаться окончательно, но у нас не получилось. Я постоянно нуждалась в его советах, как и он в моих. И мы продолжали встречаться, как друзья.

У Матвея было несколько девушек в этот период времени, но так, ничего серьёзного. А потом он встретил Надю…

… Налетевший внезапно порыв ветра чуть не вырвал зонтик у меня из рук. Я всё-таки его удержала, но спицы вывернулись. Я встряхнула зонтик, выворачивая их обратно, и вздохнула: этот зонтик я любила, а теперь придётся новый покупать.

Но ладно, ничего страшного. Новый зонтик — не новая жизнь.