Значит, мы со своей «халтуркой» всё-таки сбили ему график.
— Слушай, а как у тебя в Сосновке с интернетом и электричеством? — посетила меня новая идея. — Может, вместо полей дёрнем в деревню? Будешь сидеть под яблоней и кодить на свежем воздухе с вдохновением и аппетитом.
— Электричество есть точно, без интернета, если что, обойдусь. Только чем ты там займёшься?
— Обеспечением тыла: шашлыками там, чаем, массажем, чтоб у тебя спина не затекала.
Слов нет, как мне нравилась эта его улыбка.
— Хорошо, тогда собираемся и завтра едем на дачу. Можно даже с ночёвкой, только надо постельное с собой захватить.
— И сегодня успеть смотаться за продуктами и углём, — дополнил я план. — Нормальный расклад на три выходных получается: субботу-воскресенье потусим на природе, а в понедельник созвонимся с Васей и поедем к Ольге в больницу.
На последнем предложении Тимыч заметно напрягся: — Прости, но с больницей я пас. Придётся вам ехать без меня.
— Ладно, — постарался я как можно непринуждённее сгладить свой прокол. — Скатаемся вдвоём, без проблем.
Тим вопросительно посмотрел на меня: точно, без? — и расслабился, получив уверенное: точно. А я мысленно постучал себе по башке — не мог сообразить, что если дело не касается жизни и смерти, то после откровений на тимбилдинге совестливый Тимыч и на километр к Ольге не подойдёт без её просьбы. Хорошо, если бы предсказанный Щёлоком роман нашего аналитика разрулил ситуацию к лучшему — ради такого я даже согласен иногда чувствовать себя ревнивым придурком.
— Дрейк, ты здесь?
— М? — Я вернулся от раздумий к остывающему на дне тарелки супу. — Здесь, просто надо завязывать с привычкой думать за едой о высоких материях.
Тим улыбнулся: — Это всё моё дурное влияние.
— Ага, научил плохому, — Я стремительно разделался с остатками ужина и скомандовал: — Всё, моем посуду и по коням. В центре как раз пробки рассосались.
Следующим утром мы выезжали, когда в городе бодрствовали только кошки и редкие таксисты. За десять минут выскочили на пустынную трассу, где я от души поддал «Патриоту» газу. Полистал радиоканалы в поисках подходящей моменту музыки и наткнулся на Bon Jovi.
It’s my life
It’s now or never
I ain’t gonna live forever
I just want to live while I’m alive
Я подхватил «It’s my life!», а к финальным аккордам мы с Тимычем уже распевали дуэтом, и даже Белка что-то подтяфкивала с задних сидений.
— Ты знаешь, а я вспомнил, — довольно сказал Тим, когда радио заиграло новую песню, и я убавил звук. — Тот сон, про пасеку.
Я покосился на него: — Тебя до сих пор беспокоило, что ты не знал, о чём он?
— Так, немного.
— А почему тогда не спрашивал?
Тимыч посмотрел на меня с искренним недоумением: — В смысле, почему? Мы же договорились, что я не буду задавать об этом вопросы.
Объяснение было для него настолько естественным, что я не нашёл другого ответа, кроме: — Да, точно. Как-то я не сообразил сразу.
После короткого молчания Тим спросил: — Дрейк, а пасека на самом деле существует?
— Да.
— И насыпи тоже?
— И насыпи. Хочешь посмотреть наяву?
— Ну, было бы интересно.
— Тогда ничего не планируй на двенадцатое июня. Как раз, шиповник зацветёт.
Тим мечтательно улыбнулся воспоминаниям о сне: — И лимонницы прилетят.
— И лимонницы, — подтвердил я. — Только я не буду «Патриот» в грязь засаживать, хорошо?
— Хорошо, — рассмеялся Тим. — Всё-таки разделённые сны не обязаны сбываться один в один.
Два дня подростковых глупостей вроде валяния на одеяле под цветущими деревьями и рассматривания звёздного неба с крыши старого дома окончательно похоронили мои потуги не выглядеть настолько безбашенно-влюблённым, насколько я себя ощущал.
— Андрюша, если завтра ты с таким видом придёшь на работу, то прекрасная часть нашего офиса погрузится в глубокий траур, — предупредил меня Вася Щёлок, когда мы встретились у входа в травматологический корпус районной больницы.
— С чего это? — Я постарался отогнать воспоминание о том, как забавно щурится спящий Тим, когда ему на глаза падает солнечный зайчик, и поправил на плече ремень сумки с ноутбуком.
— С того, что они решат, будто на этих выходных ты наконец позволил себя окольцевать и — самое ужасное — ни капли в этом не раскаиваешься.
— А отсутствие кольца их не смутит?
— Кто обращает внимание на такие мелочи?
Мы вошли в холл корпуса и без задней мысли направились к лестнице: по Щёлоковской информации Ольга лежала на третьем этаже.
— Молодые люди! Бахилы!
Ну почему здание больницы может быть новым, ремонт — муха не сидела, а бабка-вахтёрша остаётся такой же противной, как и тридцать лет назад? Я посмотрел на Васю, и он с лицом маститого иллюзиониста вынул из кармана два пакетика с бахилами.
— Василий, иметь вас в компаньонах — большая удача, — я взял один пакетик.
— Я рад, что ты это понял хотя бы через десять лет, — проворчал Щёлок. — Пошли, страж порога задобрен.
Он уверенно провёл меня по лестницам и коридорам, ни разу не поинтересовавшись у попадавшихся нам навстречу местных, правильно ли мы вообще идём.
— Василий, а какая у Ольги палата? — на всякий случай уточнил я.
— 8C. Вот она, с приоткрытой дверью, — Вася вежливо постучал по косяку, и мы вошли.
Из четырёх коек три пустовали, и только последняя, у окна, была занята.
— Привет! — я просиял её обитательнице лучшей из своих улыбок. — Соскучилась?
Я никогда не отрицал, что Ольга красива, причём той редкой красотой, которую не умаляют ни болезненная бледность кожи, ни грязные волосы, ни жёсткая повязка от левого плеча до локтя. Даже спортивный костюм — традиционная больничная униформа — смотрелся на ней лучше, чем на некоторых девушках вечерние платья.
— Привет, — В первый момент она так искренне нам обрадовалась, что её дальнейшим попыткам сделать обычный деловой вид не было ни капли доверия. — Да, немного. Больница — не самое весёлое место, как ты понимаешь.
— Однако кто-то всё же пробует это исправить, — возразил Вася, взглядом указав на букет белоснежных роз, стоявший в обрезке полторашки на подоконнике. — Если бы мы знали, что сюда можно приносить такие подарки, то захватили бы твоё алоэ.
Ольга слегка порозовела и типично женским жестом поправила волосы: — Во-первых, его принёс курьер, во-вторых, это всего на несколько часов — вечером цветы заберут родители. А в-третьих, алоэ не моё, не передёргивай.
— Хорошо, Андрюшино алоэ, если это настолько принципиально, — отмахнулся от придирки Щёлок, усаживаясь на гостевой стул возле Ольгиной кровати. — В любом случае, вместо него мы принесли тебе кое-что другое.
Тут настал мой черёд: я вытащил ноутбук из сумки, разбудил его от спящего режима и аккуратно положил Ольге на колени.
— Что это? — нахмурилась аналитик. — Тестовый модуль?
— Да, законченный, — Я не захотел нести второй стул из другого угла палаты и присел на край широкого подоконника. — Тебе как, здоровье позволит его посмотреть до завтрашнего дня?
— Куда оно денется, — Ольга быстро прокручивала строчки кода вниз. — Я в столовую уже третий день сама хожу, — тут она подняла на нас блестящие рабочим азартом глаза: — Скажите, это ведь не Виталий писал? И не ты, Андрей?
— Это Сорокин писал, — сдал Вася Тимыча. — Мы, кстати, звали его тебя навестить, но он почему-то отказался.
Ольга моментально уткнулась экран.
— Хорошо, я проверю до завтра и составлю чек-лист.
— Спасибо, мы знали, что на тебя можно положиться, — Я достал из сумки кабель питания: — Давай эту штуку сразу к сети подключим. У вас розетки есть?
— Да, вон там, — Ольга показала на осветительную систему на стене позади её кровати. — Только медсёстры ругаются, если днём сверху свисают провода. Батарея до шести вечера протянет?
Я прикинул время: — Скорее всего, протянет, однако мы можем сходить и обсудить этот вопрос с заведующей.
