Думаю, мне удалось это сделать, потому что Алонсе буквально засыпал меня комплиментами, когда я подошла к столику, где он меня уже ждал. Мужчина встал, поцеловав мне руку, и помог сесть за стол.
Мы сделали заказ. От спиртного я отказалась. Обменявшись любезностями, мы перешли на более личные темы. Я отдала Алонсе билет, немного смущаясь того, что ко мне придет такая элегантная и утонченная натура.
— Мне немного сложно будет выступать, — призналась я, неосознанно потрогав левое запястье. — Я ещё не совсем оправилась от развода.
— Да, я, как и многие другие, в курсе, что вы с Максимом расстались. Это такая… — Алонсе не мог подобрать слово. — Потеря, — он так выразился, будто Макс умер. — Вы же очень сильно его любили?
— Я люблю его и сейчас! — бросила я с вызовом, потому что мне не нужна была жалость еще и Алонсе.
— У Максима сейчас непростой период. Сначала развод, а теперь этот скандал с Федоровским.
— Ай, да бросьте! — я небрежно махнула рукой. — Макс уже вполне счастлив с другой женщиной, а Иван, насколько мне известно, не стал обращаться в полицию.
— Я хорошо знаю Ивана, он давний мой партнер по бизнесу. Федоровский намерен уничтожить карьеру вашего мужа.
— Бывшего мужа, — поправила я Алонсе. Он театрально шлепнул себя по лбу, в качестве извинения. — Я не понимаю, каким образом депутат может повлиять на карьеру Макса?
— Федоровский очень влиятельный человек. У него есть связи не только в столице, но и по всей стране. Уже два концерта группы в Перми и Ижевске отменены организаторами без объяснения причин.
— Так бывает, — равнодушно ответила я. — Это может быть по совершенно разным причинам.
— Хельга, это не просто совпадение, — уверял меня Алонсе. — А вскоре тексты их песен будут проверяться на предмет экстремизма.
— Экстремизма? — я не знала, что и думать, но мне хотелось выступить в защиту Макса. — Макс поет про любовь, про свою жизнь, про отношения между людьми. Он не затрагивает политические темы! — в запале, я даже начала жестикулировать руками. — Он же не Нойз МС, чтобы подвергаться таким гонениям?
Я не знала, знаком ли Алонсе с его творчеством, но я знала, что Ване, в свое время, крепко досталось. Алонсе сменил тему.
— Хельга, скажите, может быть мой вопрос бестактный, но все же… Помните нашу первую встречу? — Я кивнула головой. — Вы тогда встречались с Алексеем Вороновым. Правда ли, что ваши отношения не больше, чем пиар? Фикция?
— На самом деле мы не встречались, ну то есть пару мы не изображали. — И как он узнал? — А что?
— Я узнал некоторые моменты у Алексея, уж простите мое любопытство. — Я не понимала, к чему клонит Алонсе. — Это правда, что вы сделали это безвозмездно, ничего не попросив взамен?
— Да, но я не понимаю, чем вызван такой интерес к этому пиар ходу?
— Возможно, в скором будущем, мне понадобится такая же услуга. Но пока я не готов это обсуждать, мне многое нужно обдумать.
— Боюсь, я не смогу вам помочь… — Мне было все равно, что там надо обдумать этому французу, я больше в подобных интригах не участвую.
— О! Mon cheri, я уверен, вас бы ОЧЕНЬ заинтересовало моё предложение. Мы поговорим о нём после вашего концерта, если я все же решусь на подобный шаг.
На этом мы расстались. Я ехала в машине, гадая, что от меня ему может быть нужно и что он может мне предложить интересного. Да, Вирьен знал, как заинтриговать идиота. Так ничего и не придумав, я решила не забивать голову ерундой, тем более, что до концерта оставалось не так уж много времени.
До концерта оставалась неделя, когда меня снова навестил Макс. В этот раз он предварительно позвонил, предупредив о визите. Приехал он рано утром, только рассвело. Под негромкое бормотание радио мы пили кофе с горячими булочками, которые привез Макс.
— Ешь ещё, — сказал Макс приказным тоном. Я уже съела две и смотрела на последнюю, размышляя, наелась ли я. — Тебе не помешает немного поправиться. — Я улыбнулась и с удовольствием достала булочку из пакета. Я машинально поправила челку. — Никак не привыкну к твоей новой стрижке.
Я тряхнула головой. Волосы снова закрыли лицо. Макс протянул руку и заправил мне прядь за ухо. Это был очень интимный жест, но теперь все прикосновения и заботу бывшего мужа я воспринимала не более, чем данность. Хорошо, если есть, если нет, ну, ничего страшного. Похоже, мы все же сможем остаться друзьями.
— И так, новости шоу-бизнеса, — раздалось по радио. — Как стало известно нашей службе новостей, отменены концерты группы «Глина», лидером которой является Максим Глинский, в таких городах, как: Нижний Новгород, Казань и Пенза. — Я подскочила к приёмнику и сделала звук громче. — Концертный директор группы сообщил, что сами музыканты от концертной деятельности не отказываются, стало быть, виной тому, всё же местные организаторы, которые уже возвращают деньги за проданные, все до единого, билеты. Фанаты группы в ярости, они отказываются сдавать билеты, и высказывают свой протест в сети интернет. Связана ли отмена концертов с недавней дракой между Максимом Глинским и депутатом Государственной Думы Иваном Федоровским, пока не известно. Оставайтесь с нами.
Я убавила радио на прежнюю громкость и посмотрела на улыбающегося Макса. Новости показались ему веселыми?
— Макс, что у тебя с Федоровским? — с тревогой спросила я.
Мне хотелось знать, так ли все плохо, как говорил Алонсе. Макс откинулся на стуле и цокнул языком.
— Ничего хорошего, — вздохнул он. — Интернет кипит, концерты отменяются один за одним. Я как чувствовал, не хотел туда ехать. Лучше бы я тогда с тобой остался…
— Макс, ты все сделал правильно. — Мне хотелось поддержать его, отплатить той же монетой. — Если бы у меня был сын, такой как ты, я бы гордилась. И я тобой горжусь и восхищаюсь! Ты же понимаешь, что, если бы не в этот раз, он зацепил бы тебя в другой.
— Согласен, это было неизбежно. Но я подставил своих пацанов. Нужно было дважды подумать, прежде чем пиздить людей и ебать чужих жён. Последствия моих поступков с давних пор отражаются не только на мне, а на всех, кто меня окружает. Даже сейчас я обсуждаю это с бывшей женой, которой приходится волноваться из-за моих косяков. — Макс развел руками и засмеялся. — Пожинаю плоды ошибок молодости.
— Что-то ты не выглядишь расстроенным.
— Я? Я расстроен. Знаешь, как я расстроен? Эм… Бывает, не выспался нихуя, берёшь, сонный, пачку с кофе, а она кажется пустой. Ты заглядываешь в неё с таким замиранием сердца, что аж просыпаешься. Кофе же пиздец как хочется, а там как раз на одну порцию. Ты такой счастливый, победитель по жизни, варишь кофе, уже предвкушаешь, как будешь сейчас его пить, чувствуя на языке его вкус, а потом доливаешь туда молока, а оно свернулось, потому что прокисло. Все твоё счастье сворачивается, как молоко, и всплывает мёртвыми хлопьями в чашке… И ты такой: «Твою же мать»! И со психом выплескиваешь всё в раковину. Вот как я расстроен.
Я не знала, как реагировать на это сравнение. Я бы тоже, наверное, расстроилась. Тем не менее, Макс сейчас лукавил. Я знала, что музыка — это вся его жизнь, поэтому то, как Макс держался до последнего, было достойно похвалы.
— И часто ты сожалеешь о своих ошибках? — с улыбкой спросила я.
— Бывает, — пожал плечами Макс.
— А о нас с тобой?
— А ты считаешь, что наша любовь ошибка? — Макс говорил о нас не в прошедшем времени. — Да, я орал тогда, что зря с тобой связался, но это не так… Я сам не понимал, что несу… Мне нужно было свалить вину с себя на кого-то другого. Может быть, ты жалеешь, что со мной связалась? Я же так и не смог сделать тебя счастливой.
— Не жалею, — честно призналась я. — И это не правда, ты смог.
Макс как-то невесело рассмеялся и, поднявшись на ноги, медленно подошел к окну. Он продолжил разговор, задумчиво глядя на улицу:
— Я жалею только о том, как мы расстались по-тупому. Я не должен был тебя отпускать. Нужно было найти выход из ситуации, уверен, он был. Даже ты пыталась спасти наш брак, а я… сдался, психанул, что ты так легко от меня отказалась. Я возомнил себя настолько невзъебенным чуваком, что тот факт, что я женился на тебе, должен был априори делать тебя счастливой и благодарной до конца дней. Такая честь! — Макс посмеялся сам над собой. — Но ты любила меня, именно меня, а не всю эту мишуру вокруг. Ева прицепилась, как пиявка… Такая взрослая, умная, рассудительная. На фоне твоего детского сумасбродства и авантюризма, этого вечного шторма, она выглядела тихой пристанью. Ты всегда была чокнутой и не предсказуемой. Я не мог знать, как начнется день и чем он закончится. Он мог вообще не заканчиваться, переходя в рассвет следующего дня. Когда я ушёл, громко хлопнув дверью, я почувствовал невероятное облегчение от того, что с меня свалилась такая большая ответственность, как семья. Это было обманчивое ощущение. Оставив тебя, я оставил и себя. Ввязавшись в отношения с Евой, я подумал, что с ней я снова обрел себя и семью. Ребенок… Сам не знаю, как так получилось. Я бухал очень. Потом снова навешал на себя обязательств, которые я должен выполнять. Я не допущу, чтобы мой сын рос без отца, как я. Я просто охуеваю от ее беременных капризов и токсикозов!
