Взяв Миа за другую руку, он увлек ее к свету:
— Что случилось?
Гейб осторожно прикоснулся к отметинам, и в висках у него застучало, когда он осознал, что те отчаянно похожи на отпечатки пальцев, как будто кто-то схватил Миа за руку и держал. Мужская рука.
По щеке Миа скатилась слеза, и она быстро утерла ее свободной рукой. Гейба сковал страх. Что с ней случилось? Ужас, поселившийся внутри Гейба, растекся ядовитым туманом.
— Кто это сделал?
Голос Гейба звучал тихо и угрожающе. Он еле сдерживался. Он собирался найти и убить скота, посмевшего обидеть его Миа.
— Чарльз Уиллис, — прошептала Миа.
— Что?!
Его вопрос прозвучал как взрыв, и Миа вздрогнула. Она положила руку Гейбу на грудь. Тот трясся от ярости, и Миа это знала. В ее глазах, полных слез, стояла мольба.
— Я столкнулась с ним на улице, когда возвращалась из закусочной. Неподалеку от наших дверей. Он потребовал от меня сведения о стоимости заявок на строительство парижского отеля. Он сказал, что снизит цену, чтобы обойти конкурентов, и тебе придется отдать контракт ему, невзирая на ваши трения.
Гейба охватило дурное предчувствие.
— И ты отдала ему эти сведения? — спросил он.
«Неужели она из-за этого весь вечер была сама не своя? Боялась, что я разозлюсь на нее?»
— Нет! — почти закричала Миа.
Негодование было неподдельным, ее шокировал сам вопрос.
— Так это он схватил тебя за руку? — осведомился Гейб. — Да я убью его!
— Это не все.
Миа отвернулась и обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.
— Он угрожал мне, Гейб. И показывал… снимки.
— Какие еще снимки?
Она вновь обратила к нему лицо, полное боли.
— Наши снимки, — ответила она, давясь словами. — С того вечера. Я связанная, на коленях, когда ты… мне в рот.
Теперь Миа тряслась с головы до пят, особенно руки. Казалось, она вот-вот лишится чувств.
— Было и другое фото. Я на столике, а он… сует…
— Сукин сын!
Гнев Гейба уподобился шторму. Миа попятилась, вновь обхватив себя за плечи.
— Он с-сказал… если я не д-дам ему сведения, он р-разместит эти с-снимки везде. Грозил рассказать Джейсу. И разорить тебя.
Гейб оцепенел. Он даже не мог сообразить, что сказать, хотя напрашивалось множество слов. Ярость мешала ему думать. Он пригладил волосы, потом провел рукой по лицу, пытаясь оценить степень угрозы.
Миа бросилась к нему, на ее лице ясно читались мольба и искренность.
— Гейб, я должна была тебе это рассказать. Должна была приехать и рассказать. Я не могла и не хотела тебя предавать. Но у него есть снимки. Понимаешь? У него есть снимки! Он был зол и в отчаянии. Он дал мне срок до выходных. Сегодня последний день, когда я могу позвонить.
Гейб уронил руку. Он ошеломленно смотрел на Миа. Она не предала его. Она мучилась весь вечер, но сегодня все рассказала. Ее глаза умоляли его что-нибудь сделать. Боже, она продолжала верить ему даже после того, что он сделал с ней в Париже. Это его вина. Он виноват в том, что эта сволочь наснимала ее в недопустимом виде.
Сердце Гейба бешено стучало, готовое выпрыгнуть. Другие на месте Миа предали бы его не задумываясь. Даже если бы Миа, спасая себя, выдала Чарльзу эти чертовы сведения, Гейб и тогда не имел бы права роптать. Но Миа этого не сделала. Она пришла к нему, она рассказала ему все, хотя и понимала, что страшно рискует.
Это не укладывалось в голове. Он стоял и, затаив дыхание, смотрел на Миа. Он узнал о ее поступке, но пока не мог осмыслить его величия.
Она выбрала его, Гейба. Выбрала вопреки опасности бесчестья и унижений. Она предпочла его Джейсу.
Боже, она простила ему то, что не заслуживало прощения. Вместо того чтобы рассвирепеть и оскорбиться при виде снимков, где были в подробностях запечатлены вещи, которые проделывал с нею Гейб, она выбрала верность ему, пришла к нему в надежде, что он все уладит и защитит ее!
Такая вера ошеломила Гейба. Люди не раз предавали его, и он к этому привык. От большинства он и не ждал иного. Если бы и Миа, защищая себя, тоже пошла на предательство, он бы не стал ее винить.
Но она не сделала ничего подобного, а явилась к нему — оскорбленная, испуганная, растерянная. Гейб не заслуживал и капли ее доверия, и все же она пришла.
Не в силах больше вынести ее страх и смятение, Гейб быстро притянул Миа к себе и обнял так крепко, что чуть не задушил в объятиях. Он зарылся лицом в ее волосы, закрыл глаза и вдыхал ее запах, пропитываясь ею.
Она отпечатывалась во всем его существе стойким, несмываемым клеймом.
— Миа, дорогая моя, милая Миа, — прошептал Гейб. — Я так тебя подвел, а ты все равно мне поверила и пришла.
Миа отстранилась от него, и между ними вновь возникла ненавистная дистанция. Она обезумела от горя и страха. Неудивительно, что вчера она находилась в шоке. Эта скотина не только сделал ей больно, но вдобавок унизил и напугал.
— Я не могла тебя предать, — выдавила Миа. — Боже, Гейб, я пропала. Тебе это ясно? Если бы я передала Чарльзу сведения, ты бы вырезал меня из жизни, как хирург скальпелем удаляет злокачественную опухоль. Теперь он нас опозорит. Джейс все узнает, вашим делам и дружбе конец. Не говоря о том, что скажут о тебе. Судя по этим снимкам… — Она замолчала, борясь с подступающими рыданиями. Потом проглотила комок, пытаясь собраться. — Выглядит так, будто ты заставляешь меня… и видно, чем ты занимаешься… Это черт знает что, а не снимки.
Гейб уже знал, что делать, и мысль пронеслась в мозгу, подобно неуправляемому товарняку. Но Миа должна была успокоиться. Она нуждалась в нем и его утешении.
Она верила ему, как никто, безоговорочно, и Гейб знал, что будет проклят, если обманет ее.
— Я все улажу, — сказал он тихо. — Не надо переживать. Выкинь это из головы.
В ее глазах мелькнуло облегчение и зажглась надежда. Миа больше не отводила взгляд. По ее щекам тянулись две мокрые дорожки, и Гейб вытер их, а затем поцеловал. Он вдыхал ее аромат, вкушал ее сладость. Его поцелуи убрали следы слез. Он целовал ее веки, губы, щеки и снова губы.
Но стоило ему отстраниться, и Миа разрыдалась по-настоящему. Ей было не сдержаться. Слезы текли рекой. Она стояла, понурив плечи. У Гейба разрывалось сердце.
— Миа, маленькая моя, дорогая, не плачь, — уговаривал он.
Потом, не дав ей опомниться, Гейб увлек ее на диван, усадил к себе на колени. Миа продолжала рыдать у него на плече.
— Я очень боюсь, — всхлипывала она. — Не хочу никому навредить — тебе, Джейсу. Вы оба можете сильно пострадать.
— Тише, малышка. Ты ни в чем не виновата. Это все я, черт меня побери. Я вел себя глупо и беспечно, совсем тебя не берег. Не будь я таким беспробудным идиотом, ничего не случилось бы.
