На самом пороге я нерешительно замерла и оглянулась. Бледный лунный луч упал на спокойное и умиротворенное лицо Штрогге. Во сне линаар не казался ни грозным, ни пугающим. Более того, я поймала себя на мысли, что мне неудержимо хочется прикоснуться к его губам прежде, чем уходить в ночь и совершить самую большую глупость в своей жизни. Я сделала осторожный шаг вперед, протянула руку, почти коснувшись его волос, но вовремя опомнилась и торопливо вышла вон, закрыв за собой дверь.
Что ни говори, но Глосси прав: платить по счетам надо уметь. И иногда это приходится делать лично.
***
— Глазам своим не верю. Бежать, залить кровью древнюю обитель, прятаться — и всё ради того, чтобы заявиться ко мне среди ночи? Признаться не ожидал, вы умеете удивлять, фрои Сюзанна. — Канцлер повернулся к двоим держащим меня охранникам и уточнил: — Её обыскали?
— Да, милорд. Никакого оружия: ни кинжала, ни стилета.
Эти ребята действительно знали свое дело, бесстыдно ощупав едва ли не каждый клочок моего тела, проверив все слои юбок, карманы, обувь и даже прическу, из которой вынули пару особо острых шпилек. Не заметили лишь то, что я намеренно оставила на виду: тонкую цепочку с необычной алмазной подвеской, оплетенной несколькими витками золотой нити. Старший, правда, покосился на нее с жадным блеском в глазах, но, помня названное мной имя и титул, отобрать не решился.
— А магически?
— Жрец проверил: никаких следов.
— Хорошо. Можете отпустить её и займитесь патрулированием окрестностей. В жизни не поверю, что её ручное чудовище не спряталось где-нибудь поблизости.
Я с нескрываемым удовольствием потерла освободившиеся запястья:
— Мэтра здесь нет. Нам нужно поговорить с глазу на глаз, а он бы этого не понял.
Глосси хмыкнул, но приказ, разумеется, не отменил.
— О чем поговорить, фрои?
— Сперва позвольте выразить соболезнования в связи со смертью вашей обожаемой супруги.
— Благодарю, это произошло так внезапно. Один-единственный приступ удушья и… — он развел руками.
— И вот вы уже свободный и богатый человек.
— Помилуйте, мне слышится в вашем тоне зависть? Это несправедливо: я был готов оказать вам схожую услугу дважды. Не моя вина, что вы сами всё испортили.
Сукин ты сын, так я, оказывается, тебя должна поблагодарить? Может, еще и виноватой себя почувствовать, что помешала себя облагодетельствовать? Впрочем, канцлер явно не собирался затягивать эту милую светскую беседу. Лицо его помрачнело, в маленьких глазках появился нехороший блеск:
— Зачем на самом деле вы пришли, Сюзанна? Только не говорите, что передумали и хотите принять моё предложение.
— Извиниться.
— А? — он уставился на меня непонимающе, очевидно, прикидывая, могла ли я повредиться рассудком.
— Извиниться, что не восприняла всерьез ваше предупреждение. Что не прислушалась к голосу разума и не заключила сделку, которая могла бы помочь и нам, и Лидору. Вы были правы, я ошибалась.
— Допустим. А может, вы нагло врете, глядя мне прямо в глаза, и вы пришли меня убить? — с издевкой уточнил он. — Это звучало бы более правдоподобно.
— Это было моим первым желанием, — я тоже улыбнулась. — Еще там, в обители. Знаете ли, Ханс дал мне множество поводов для раздумий. Эмоции — разрушительная сила, однако сейчас я думаю, что это было бы неразумно.
— Любопытно, почему.
Я демонстративно пожала плечами:
— Потому что слабый нуждается не в оружии, а в крепкой руке, умеющей его держать. Мне нужен сильный покровитель, способный принимать жесткие решения, и, похоже, что этим человеком можете быть только вы.
Он буквально расхохотался.
— Какая милая и незатейливая лесть. Как шипение змеи перед броском. Интересно, зачем мне связываться с вами теперь? Фердинанд вот-вот лишится трона: его сместят или аристократы, или чернь, я и так получу всё, о чем мечтал.
— Потому что кто бы не избавился от короля, он не предложит трон вам. Если начнутся бунты, можете быть уверены: на вилы поднимут не только августейшую чету, но и всех, кто стоял подле трона. Особенно вас, аристократов, придворных, тех, кто купается в милости текущего правителя.
— А вас, значит, нет?
— Зачем? Я — жертва сильных и жестоких мужчин, я не сделала ничего плохого, как и мой отец. Вы не можете не знать, о чем шепчутся в приемных богатых домов и о чем кричат на грязных улочках. Мое имя — это будущее, а не прошлое.
Его лицо помрачнело, очевидно, Глосси тоже обдумывал подобные варианты и не исключал дерьмового для себя исхода. Наверняка он имел не один и не два запасных плана, однако, уверена, первым пунктом в них значился побег. А следовательно, потеря престижа, влияния, денег.
— И что вы можете предложить, кроме мифического «все будет хорошо»? — наконец произнес он.
— Прощение старых обид. Союз на равных. И, конечно же, гарантии безопасности. Вы отдаете мне бумаги, связанные с делом отца, я обеспечиваю вам спокойное будущее. Конечно, в вашей власти убить меня прямо тут, но честно сказать, меня это уже не пугает.
Он нервно прикусил губы и заложил руки за спину. Перекатился с пятки на носок, но крякнул и скривился, потирая ноющие колени.
— Я вам не верю. Хочу, но не могу, дорогая фрои.
— Как и я вам, милорд, — я изобразила скучающую светскую улыбку. — Но мы могли бы обменяться гарантиями. Покажите мне документы и… — я плавно подняла руку и потянула за концы шнуровки на груди. Глаза Глосси блеснули, выдав волнение, — и я докажу серьезность своих намерений.
Он проследил за тем, как я ослабляю петли, распускаю едва закрепленные пряди волос, как медленно провожу кончиками пальцев по шее, ключицам, линии выреза на груди.
— С чего ты решила, — его голос стал хриплым, дыхание участилось, но он все еще боролся с проснувшимся инстинктом, — что мне интересна шлюха, подобная тебе?
— Мужчинам всегда интересны шлюхи. Особенно почти коронованные.
Он приблизился, по хозяйски схватил край декольте, дернул, вынуждая меня практически прижаться к нему всем телом. В нос ударил резкий запах перегоревшего вина. Я даже не поморщилась, выдохнула негромко:
— Документы, канцлер.
Его лицо исказила насмешка, очевидно, сходство со шлюхой, требующей показать оплату, стало слишком ярким. Глосси отпустил меня, снял с шеи ключ на цепочке, отпер им сперва один ящик стола, а затем другой, спрятанный внутри.
— Вот. Боги знают, почему, но я чувствовал, что эти сведения будут пущены в дело. Ну, довольны?
Я неспешно пролистала документы, с трудом сдерживая ликование. Тут было всё: переписка с Фердинандом, протоколы допросов, о которых Штрогге знать не мог, страницы, исписанные почерком самого канцлера, иными словами — недостающие звенья для официального обвинения. Мне потребовалось все самообладание, чтобы спокойно закрыть папку и вернуть её Глосси:
— Этого вполне достаточно, благодарю.
— Ну и хорошо, — он снова убрал бумаги в стол и повернул ключ. Потом приблизился ко мне, резким движением сдернул с плеча ткань платья, толкнул меня спиной на стол и навалился сверху.
— Вот так скучно? — я легонько чиркнула ногтем по его груди, даже не делая попытки вырваться. — Можно подумать, вы вы собираетесь взять перепуганную служаночку.
— А ты разве чем-то от нее отличаешься?
— Вы забываете, милорд, что юность я провела при дворе, где имела возможность наблюдать за весьма пикантными приключениями старших дам. Я видела, какими взглядами провожает королеву Агнес лорд Жаньи, и видела его, выходящим из спальни Фердинанда на рассвете. Я знаю, что происходило за закрытыми дверями королевской опочивальни, и видела, как развлекались за закрытыми дверями тюремного замка. Я — одна из немногих женщин, почувствовавших ласки настоящего линаара. Неужели наша с вами близость заслуживает лишь торопливого нетерпения?
— И с чего ты предлагаешь начать? — в его глазах уже вовсю плясали шальные искры.
— С вина. Налить вам?
Глосси закряхтел, но поднялся сам и позволил встать мне. Я направилась к столику в углу, игривым жестом коснулась изогнутой спинки дивана:
