— Да не ссы ты, она ж бронированная. — отмахиваясь забурчала я, и тут же отхватила педагогический подзатыльник. — Главное, чтобы колеса не пробили…
— Гони, твою мать. — командует он, а сам начинает ковыряться ножичком в начинке электроники. — Долбанную систему навигации распи*дячил. — поясняет, на мой вопросительный взгляд и вышвыривает какую-то коробочку в окно. О как, а я бы хрен додумалась до такого.
Шипит рация, информируя нас, что остальные уже на месте и готовы к загрузке раненого. Захватив по дороге еще двух бойцов, которые отвлекали идиотских «Вольников», мы подрулили к бывшей станции метро. Бесстрашные мигом заталкивают каталку с Вайро и сами ныряют в нутро драндулета, Джойси выталкивает меня из-за руля, устраивается на сидении и гонит на выезд из города. У нас получилось… Боже, получилось, спасибо!
И потянулось… Как только мы выехали за ворота города, высадили четверых бойцов, отправившихся за укрытыми внедорожниками и рванули вперед, выжимая всю мощь из угнанного транспорта. Благо, рессоры — что надо, и тряска по бездорожью была минимальная. Ехали в тишине, панически вслушиваясь в матерные перлы Майка, при каждом тяжелом вдохе раненного и бесконечно надеялись на лучшее. Три часа, просто невероятно длинных три часа в моей жизни невозможной нервотрепки. Три часа безостановочного ожидания чуда и мольбы в небеса. Три часа закусывания губ, сжатия кулаков и пролитых слез, пока на горизонте не появилась спешащая на встречу машина с Динном и Роджером… Мужчины сразу бросились врачевать Вайро, стараясь, хоть немного стабилизировать командира. Конечно же, с ними приехала Линн…
Бледная, тоненькая, отчаянно трясущаяся, с большими ореховыми, как блюдца глазами подружка, была безжалостно вытолкнута Динном за дверь Драгстера и сразу угодила в мои объятия. И снова монотонное, выматывающее нервы ожидание. В груди пекло щемящей жалостью, я знаю, что она сейчас чувствует… слишком хорошо помню.
— Тшш, он сильный. — уговаривали мы ее, прекрасно понимая, что от наших слов легче не станет. — Он выкарабкается, обязательно справится! Ведь он же наш злыдень!!! Самый настоящий бесстрашный! Вайро выживет!!!
Через час, Динну и Роджеру удалось стабилизировать нашего бойца и они дали свое добро на продолжение поездки. Прижавшись друг к дружке на переднем сидении Драгстера, наконец добрались до полигона и раненного перевезли в лазарет, где мы проторчали всю ночь, пережидая критическое состояние мужчины. Утром объявились уставшие доктора и с уверенностью заверили — жить будет!
====== «Глава 4» ======
POV Эрик
Музыка: «The Rapture» Max Cameron
Черный, густой туман клубится вокруг голых, холодных стен. Поднимаю голову и вижу, что конца этой стене нет, забраться на нее невозможно. Что-то зловещее есть в этой уходящей в небо махине, в этом сером монолитном бетоне, что-то невообразимо отчаянное и давящее. Вокруг даже не холодно, а промозгло, как бывает осенним, холодным вечером на кладбище. Ощущение, что эта огромная плита погребает под собой, своей монолитностью давит, закрывает пространство, сужает его, не дает двигаться, не дает дышать. Я пытаюсь идти вдоль этой стены, черный туман не дает рассмотреть что там дальше за ней. На ощупь стена холодная и почему-то мокрая, даже скользкая, будто она долго находилась под водой. Рассмотреть стену не получается из-за того же тумана. Он мешает, очень мешает. Он, как спрут, опутывает, окутывает, дурманит, надо идти, двигаться вперед, но я не могу или не хочу. Он проникает в тело, въедается в сердце, в легкие, в мозг, замещает собой все жизненно важные органы. Я сам состою из тумана, я дышу туманом. Мне трудно, ничего не хочется, но надо идти. Потребность двигаться дальше вселяет надежду, что удастся выбраться из этого места. Там дальше неизвестность, пустота или тупик, я не знаю. Я знаю что надо двигаться, надо через клубящийся туман, через давящую толщу стен, там впереди, туда, там… жизнь? Смерть? Что там?
Я продвигаюсь медленно, мои шаги гулко тонут в необъяснимом пространстве. Пол (земля?) под ногами начинает слегка вибрировать. Звуки разносятся эхом отражая нарастающую панику. Вибрация становится сильнее, вот я уже не могу удержаться на ногах. Ощущаю, что лечу вниз, вместе со стеной, с туманом, со сгущающимся пространством. Мои ноги по щиколотку в воде. Откуда тут вода? Что вообще происходит? Туман исчезает, вместо него я вместе со стенами погружаюсь в воду. Вода быстро заполняет пространство и я вижу, что нахожусь в каменном колодце. Огромном каменном колодце, который уходит под воду, утаскивая меня за собой. Вот, вода уже мне по пояс, я хочу крикнуть, но из горла не вырывается ни одного звука.
Когда вода доходит до горла, я понимаю, что не могу плыть, потому что вода превратилась в вязкую жижу, похожую на болото, с зеленой травой и гнилостным запахом. Меня парализует эта жижа, я не могу двигаться в ней, она засасывает меня вниз, внутрь, туда где нет ничего кроме одного единственного желания вздохнуть. Я не могу двинуться, только смотрю как жижа поднимается на уровень глаз, вот она уже поглощает меня полностью, я ничего не вижу, только чувствую как гниль заливается в рот, нос, уши, как она проникает внутрь, заменяя собой всего меня, как я становлюсь этой вонючей гнилью…
Просыпаюсь от того, что упал с кровати. Вот бл*дь, приснится же такое. Стоило начать нормально спать, как начали снится кошмары.
До своего полигона я добрался довольно быстро. Он находится совсем не далеко от стены, всего в каких-нибудь десяти километрах. Основной его отличительной особенностью является то, что он находится в основном под землей. Наверху — старая заброшенная деревушка, и одно добротное здание, играющее роль ориентира. Но, если не знать куда идти и как добраться, никогда не найдешь вход. На это и расчет. Внизу лабиринт из ходов и проходов. Я тут давно все изучил, и держал это место специально для случая, когда придется резко сваливать. А сейчас, как раз, был такой случай.
Я проверил все склады, все подсобки, включил генератор и наконец-то завалился спать. Когда я нормально спал, уже и не помню. Дурацкие мысли в стиле идиотского отреченного не давали.
Ладно. Надо поесть и сходить уже глянуть, как они там, на полигоне, устроились. За месяц они должны были уже устроится нормально, хотя бы тренировки начать.
Так как мой полигон находится недалеко от города, я могу быть в курсе, что там происходит. Я был там. Сэм что-то придумал, его изгои стали организованными, он одел всех своих в форму напоминающую боевую форму бесстрашия, только с синими вставками и уже нашитым знаком «Вольников». И все бы ничего, вот только по городу теперь расхаживает вооруженный патруль, введен комендантский час. С каждым днем армия Сэма крепнет, увеличивается за счет вновь вступающих в нее членов — изгоев, искренних.
После показанного фильма, Искренность раскололась. Джек Кан не захотел участвовать в сопротивлении, но многие люди ушли из Искренности на базу, чтобы отбыть с Итоном на полигон. Оставшиеся искренние перешли на сторону Сэма и стали «Вольниками» добровольно. С чем остался Джек Кан, мне не понятно. Сидит в штаб квартире Искренности и делает вид, что Искренность еще есть, хотя официально фракций больше нет.
Все хорошо на этом полигоне, кроме одного. Мне нужно кого-нибудь убить.
Раньше это не было проблемой. В Бесстрашии всегда можно кого-нибудь замочить, это не будет чем-то из ряда вон. Всегда можно все списать на самоубийство, или смерть по неосторожности. Лидеры уже давно закрывали на это глаза. Мне там было раздолье, я даже не знал, как мне это необходимо.
Когда началась война, с убийствами вообще стало без проблем. Убивай кого хочешь и где хочешь. Я даже на тренировке убил еб*ного изгоя, и все просто пожали плечами. А тут с этим проблема.
Я пробовал убивать животных. Они есть тут, хоть и мало. Потратил целый день, чтобы выследить и убить гребанного оленя. Не помогло. Не то это. Убить человека и убить просто живое существо — не одно и то же. Нужно видеть предсмертную агонию в глазах, нужно самому выдрать жизнь из тела, нужно видеть, что существо боится, что оно в паническом, смертельном ужасе, нужно ощущать, как последний раз толкнется его сердце, и кровь по капелькам покинет его тело. Как закроются его глаза, и нечто нематериальное покинет оболочку. Вот этот момент и дает силу моему внутреннему зверю, дает ему жизнь, питает его, закаляет, умиротворяет. Иначе зверь примется за меня, а я не хочу этого. Зверя надо успокоить. Зверю нужна жертва.
