– Рокки? – я тяжело сглотнул. – Как это?
– Как это что? – Ее глаза, наконец, остановились на моих с любопытством
– Иметь семью, – прошептал я. – Знаешь... нормальную семью.
Она смягчилась.
– Я бы не сказала, что мы нормальные. Бунтующая сестра, около тридцати двоюродных братьев и сестер, отец, который одевается как клоун в рекламе. Мы как в сериале «Проделки Бивера»7.
– Нет, я имею в виду... – я покачал головой. – Неважно. Забудь, что я упоминал об этом.
– Что? Что ты имеешь в виду? – она наклонилась вперед и легонько положила кончики пальцев на мое бедро, заставляя электричество бегать по коже. – Ты можешь спросить меня о чем угодно.
Мой взгляд переместился с ее ярко-розовых ногтей на руку и обратно к лицу. Я сглотнул.
– Каково это – знать, что они тебя прикроют?
– У тебя есть это... – ее голос затих.
– Ты, должно быть, думаешь о ком-то другом. Этого у меня определенно нет.
Она прикусила губу, соскабливая зубами остатки блестящей помады.
– Джесси, мы с тобой семья... – Ее глаза расширились. – Я имею в виду, не как брат и сестра или что-то подобное... я имею в виду...
Я сдержал смех, хотя, честно говоря, был рад, что она не думает обо мне таким образом. Держась за голову, я поморщился.
– Без обид, но ты живешь в своем маленьком счастливом мирке, не осознавая, как живет другая часть, понимаешь? Ты не знаешь, каково это – быть мной.
– Я не богатенький сноб, Джесси, – ответила она с неодобрением.
Я усмехнулся.
– Это не то, что я имел в виду.
– Тогда о чем ты хочешь сказать?
– Ну, тебя любят и защищают.
И всегда будут. Вот почему я никогда не буду с тобой. Я бы просто оттолкнул тебя для твоего же блага.
– Джесси, перестань быть таким мелодраматичным. Тебя тоже любят... – она посмотрела на мою дверь и поморщилась, несомненно, думая о моей матери. – Слушай, ты мне не безразличен. Стеф заботится о тебе. Ты не так одинок, как думаешь.
Опустив плечи и глубоко вздохнув, я показал на огромную деревянную доску, прислоненную к моей кровати.
– Зачем ты принесла свой мольберт? Тебе не надоело рисовать это красивое лицо на уроках?
Она хихикнула и покачала головой.
– На самом деле у меня есть идея для вечеринки. А так, как ты постоянно отвлекаешься на прелести мисс Макмиллан...
– Эй! – я ахнул.
– Я подумала, что наедине смогу наконец-то поставить тебя в нужную позу.
Ох, она сама напросилась.
С намеком подняв брови, я спросил:
– И какая это поза? Сверху или снизу?
Ее рот широко открылся.
– Я не это имела в виду.
– Да я просто дразню тебя.
Жаль, что мой член не понимал этого. Я осторожно схватил ближайшую подушку и положил ее на колени.
Лицо Рокки ярко горело.
– Эм, я имела в виду, что хочу получить определенное выражение твоего лица. Там ты вроде сидел вот так... – она опустила руки по сторонам, наклонила плечи вперед, расширила глаза и открыла рот. – Ну, э-э-м.
Смеясь, я в шутку ударил ее по плечу.
– Не так!
Она хихикнула в ответ – звук, который я любил слушать – и улыбнулась.
– Серьезно, я хочу, чтобы ты посмотрел...
– Как?
– Как ты всегда смотришь, когда мы вместе.
Когда по уши влюблен в тебя?
– И как это? – я сглотнул.
Она вздохнула и почесала голову.
– Я действительно не знаю, как описать это... я думаю... не так, как раньше?
– Хочешь приукрасить? – я не мог удержаться от смеха.
– В общем, я хочу, чтобы ты не выглядел так, как будто жаждешь чьих-то сисек.
– И о чьих сиськах мы говорим? – я задохнулся. – Мисс Макмиллан или Сары?
Ее рот широко раскрылся.
– Вот! Я так и знала!
– О, да ладно тебе, Рокки. Я смотрел только на тебя в классе.
Она быстро моргнула.
– Правда?
– Ну, конечно. – Я посмотрел на кроссовки и пожал плечами. – Ты единственная, с кем мне комфортно.
– Или единственная, с кем ты не можешь переспать, – пробормотала она.
Хоть она и пыталась разыграть это как шутку, я знал, что где-то там спрятано оскорбление.
Я прочистил горло и сменил тему разговора.
– Хорошо, хорошо. Ты хочешь нарисовать меня? Давай сделаем это. – Я встал и схватил свой стул, вращая его, пока не столкнулся с ней. – Нарисуй меня как одну из твоих...8
– Даже не думай заканчивать это предложение. – Она закатила глаза и схватила мольберт, положив его на колени. Она скрестила ноги – дырочка в джинсах стала вытянутой, обнажая оливковые ножки.
– Просто будь собой.
– Убийственно красивым? – я пошутил, не в силах оторвать взгляд от ее голой кожи.
– Мучительно глупым.
Я ухмыльнулся.
– Тебе лучше сделать меня красивым.
– Ты уже такой, Принцесса, – она хихикнула.
Тихое пение радио было единственным звуком в комнате. Мать, должно быть, задремала в очередной пьяной коме. Я зевнул, изо всех сил стараясь оставаться в вертикальном положении. Лицо Рокки преобразилось в чистую концентрацию. Было удивительно, что она не замечала действия, которое оказывала на меня. Но ведь я пытался это скрыть. Мой взгляд скользнул по ее щеке, на которую упали распущенные волосы, и мне отчаянно захотелось отодвинуть их, чтобы видеть ее полностью. Конечно, я этого не сделал.
Это убивало меня. Рокки и я никогда не могли быть вместе. Но, наверное, в этом и есть настоящая любовь? Жертва. Не было никакой возможности пригласить этого любящего ангела в мой неправильный разрушенный мир. Нужно было спасти ее от такой жизни, даже ценой моих страданий... Но хватит ли у меня сил? Когда я узнал, что Дуайт пригласил ее на свидание, это было как очередной удар кулаком по лицу. Представляя, как кто-то чужой держит ее за талию, медленные танцы под мелодию Джона Ледженда9 и поцелуи под банальным диско-шаром – это все переворачивало наизнанку мои внутренности, и я этим не слишком горжусь.
Почему?
С чего бы такому придурку, как Дуайт, ожидать, что он получит кого-то столь же совершенного, как Рокки?
Почему я не могу позволить себе один миг эгоизма?
Прежде чем я смог объяснить себе эту несправедливость, дверь в спальню распахнулась, и на пороге возникла красноглазая, почти неузнаваемая женщина.
– Где деньги?
Рокки напряглась при виде моей матери и подняла доску для рисования выше, словно пытаясь отгородиться. Я подкатился на стуле, сев перед ней, хоть и знал, что мать никогда не поднимет на нее руку. Никогда бы не позволил ей зайти так далеко.
– У меня нет наличных, мам. Теперь, пожалуйста, покинь мою комнату, – сказал я спокойным голосом.
– Чушь. Я видела деньги в твоем ящике с нижним бельем!
Она рылась в моих вещах? Чувствуя смущение от того, что Рокки стала свидетелем этой сцены, я приподнял подбородок и попытался сохранить каменное выражение лица.
– Тогда ты знаешь, что это было всего три доллара, и я потратил это на обед в школе.
– Чушь собачья, – повторила она, впиваясь в меня взглядом.
Она не уходила, не оставляя мне выбора. Я порылся в карманах в поисках последней пятидолларовой купюры.
Рокки ахнула.
– Нет, не надо.
Это привлекло внимание моей матери.
– Кем ты себя возомнила, потаскушка? Ты действительно думаешь, что имеешь право говорить моему сыну, что делать? Я его м-а-а-а-ть!
Мне показалось, что дым вот-вот вырвется из ушей. Я вскочил на ноги и пошел к двери.
– У нее больше прав, чем у тебя. Вот, – я сунул купюру в мамины руки. – Теперь иди.
Как будто щелкнули выключателем – лицо мамы мгновенно превратилось из убийственного в довольное. Она быстро вышла из комнаты. Только ее уход не улучшил моего настроения. Я громко захлопнул дверь и опустился обратно на стул, чтобы заметить, как Рокки осторожно заталкивает свои вещи в сумку.
– Куда ты собираешься? – требовательно спросил я.
Она смущенно улыбнулась.
– Хм, думаю, мне лучше уйти. Давай закончим в другой раз.
– Почему?
