Причем они все разные, сотрудницы, — а глаз у меня наметан. Как будто у них вдруг ярко проявилась природная красота. Я косметику не выношу из-за ее искусственности. А здесь средства какие-то удивительные, прямо нано-технологии, что ли.
И похоже, все, кто здесь работает, могут дать фору профессиональным художникам — так плавно и уверенно рисуют на лицах. Не только глаза-губы-брови подводят — например, разными оттенками телесного совершенствуют контур подбородка.
Тут «моя» сотрудница подходит к раковине в углу и умывается, поглядывая на меня и вытираясь полотенцем. Краска не смылась! Подходит ко мне и объясняет что-то, указывая на сегодняшнюю дату и две следующие. Реагирую на знакомое слово long и тут догадываюсь: эта косметика не смывается два-три дня. А где я буду в это время?! Завтра самолет.
Вспыхиваю, представив, как я, красивая-красивая, подойду к охраннику. Тогда он на меня точно обратит внимание. И я смогу ему сказать о любви. Смогу. Потому, что это буду как бы и не я. Это о себе хлопотать нескромно и вообще стремно. А если нужно для кого-то — могу. Есть несколько случаев в моей биографии, когда сама себя не узнавала — защищала слабых, помогала обиженным. Но не себе…
— Я согласна, — говорю in Russian и достаю конверт с долларами.
Глава 6
— Вы должны стать лицом какого-нибудь косметического бренда, — подмигивает Арсений, явно впечатленный моим новым имиджем.
Наша группа только что освободила номера в отеле. Главные менеджер с Савелием отняли у меня все вещи, иду налегке. Так как имею возможность выпрямиться, вспоминаю опыт танцевальной школы и несу себя плавно, как балерина. Петрович тоже то и дело косится на меня, поглаживая волосы на затылке.
Проходим мимо ресепшена. Вижу отражение женщины в огромном зеркале и не сразу узнаю в ней себя. Черные волосы, покрашенные вчера в салоне, черные контуры глаз, алые губы и маникюр. Шелковый брючный костюм, купленный накануне, чуть голубее, чем моя радужка. Да я неотразима, пожалуй. Не серая мышь, точно. Можно было макияж сделать натуральнее, но долго объясняться в салоне с моим английским не хотелось. Поэтому — как на вывеске — заметно только красное и черное.
— Кстати, наша компания производит отдельные составляющие для косметической промышленности, — продолжает развивать свою мысль Арсений, обольстительно улыбаясь. — Наслышан о вашем дизайнерском мышлении. Если Евгений Федорович поручит вам поработать в новом направлении, может получиться нечто выдающееся.
Понимаю, что это всего лишь комплимент. Шеф накануне вечером, вызвав меня на улицу, сказал совсем другое:
— Мне не нравится такое резкое преображение моей девочки. Ты даже стала чем-то похожа на… — он словно обвиняет, но так и не может подобрать слова. — Я примерно знаю, как и из чего сделано то, что сейчас на твоем лице. Но не стану портить тебе настроение. Но целовать-то тебя теперь куда? Хоть плечико обнажи, что ли…
Макияж, даже такой изысканный и профессиональный, он явно недолюбливает. А его супруга косметикой активно пользуется. Конечно, она старше, молодится, наверное. Но Евгений моим видом огорчен и даже подавлен.
— Это ненадолго, — не могла не успокоить я его. — Пара дней, и сойдет.
— Хорошо, — поцеловал меня в шею.
Думаю, как воспримет мой вид мама. Вспоминаю, что у меня есть бледная помада и светлые перламутровые тени для век — нанесу перед домом.
Перед вылетом пишу Наташе, подруге и бывшей однокласснице, и предлагаю встретиться. Хочу пообщаться с человеком, которому я ничего не должна. Это будет воскресенье, а в понедельник утром я буду идти через проходную…
Наташа
Воскресенье
Мне Марина Воробьева предложила встречу в суши-баре в нашем квартале, недавно открытом вместо продмага. Слышала, что все преуспевающие выходцы с Востока, обитающие в нашем районе, тусуются здесь, русских в разы меньше. И что кухня не только модная, но и вкусная.
Вхожу. Ищу глазами подругу, не нахожу. Иду к свободному столику и размещаюсь лицом ко входу. Уютно тут. Полумрак, горящие свечи на каждом столе, к живому огню я вообще неравнодушна. Звучит экзотическая музыка, и пахнет чем-то очень приятным. На стенах веера как для великанш, мечи-катаны почти настоящие и прочий красно-черно-золотой антураж. Официантки в кимоно.
На этом фоне подходит ко мне изящная красавица-азиатка, одетая в бирюзовый брючный костюм свободного кроя, сияющий и словно струящийся по телу. Кореянка? Японка? Стоит и смотрит. Вроде, на официантку не похожа. Что ей надо? И тут она говорит:
— Наташ, это я.
Это Маринка, а я ее не узнала! Раскрываю рот от удивления, а потом хохочу, как ребенок. И подруга цветет улыбкой. Ей удивительно идет этот роскошный черный как вороново крыло цвет волос вместо обычного русого, и стрелки у глаз, наведенные по-восточному, явно профессионально, и ярчайшая алая помада. И вообще лицо сейчас какое-то… породистое, что ли?
Обычно Марина сдержанная, я бы даже сказала, холодноватая. Знаю ее с четвертого класса, за одной партой сидели. Что бы ни происходило — максимум, взглядом полыхнет. Она называет меня своей единственной подругой, но откровений от нее не дождешься.
Когда мы виделись в последний раз? Отмечаем только важнейшие события — дни рождения, например. Иногда обмениваемся селфи на фоне красот природы.
— Ну, привет! — говорю и тянусь через стол к ее рукам.
Пожимает мне кончики пальцев.
— Ты как написала, я сразу и поняла: что-то интересное расскажешь. Я уже начинаю тебе завидовать.
— А я — тебе, — парирует. — Все самое интересное — у тебя.
Знаю, что она имеет в виду мою семью, мужа и двоих сынишек.
Ей двадцать шесть, как и мне. Не замужем. Пока. Потому что многим особам мужского пола она откровенно нравится. Чем? Этот вопрос всегда ставил в тупик наших девчонок в школе. Ведь внешность у нее — так себе, черты размытые, рост средний. Ну, стройная, правда, и хорошо двигается.
Я, например, куда интереснее лицом, и натуральная блондинка к тому же, и грудь у меня номером побольше, и выше рост. Подруга одевается без лоска, даже простовато: чаще всего в блузку и джинсы или классический сарафан-футляр. Мари-на, как называли ее в школе — сама естественность. Ее традиционный макияж — розовый блеск для губ. И все!
Уже после школы я поняла, что в ней находят мужчины — она умеет с ними разговаривать. А точнее, молчать и слушать, не сводя глаз. Понимает она их, что ли, этих существ с другой планеты? Даже красавцев и наглецов мажоров. Причем нет с ее стороны кокетства и прочих ухищрений, заметных наметанному женскому взгляду! Это у нее природное. Но иногда она замыкается в себе, не поймешь, из-за чего. Марина — человек достаточно сложный.
— Ты неузнаваема, — говорю. — Наконец-то стала краситься, молодец, тебе очень идет. Гейша, точно! Поздравляю. Ну, рассказывай, что происходит, как ты дошла до жизни такой?
Хмыкает.
— Я была в служебной командировке на Филиппинах.
— Эх, я бы тоже не отказалась слетать на заграничный курорт! Но что-то с моего предприятия никого не посылают.
Она показывает в телефоне несколько фотографий, в основном, природу. Никакого молодого человека, страстно обнимающего ее, на фото нет. Она немного рассказывает о море, пляжах, теплых водопадах…
Замечаю, что подруга нервничает, хоть и улыбается. И использую проверенный прием: вспоминаю старшие классы школы. Через какое-то время мы обе смеемся. Потом она переводит тему: расспрашивает о моих детях. Понятно, что я увлекаюсь и говорю о сыночках и до суши, во время, и после них.
Расплачивается за двоих, похоже, денег у нее куры не клюют. Выходим. Ненадолго захожу к себе за купальником, и она тащит меня в бассейн. Незабываемо! Марина плещется, ныряет, как рыбка, а ее необыкновенная косметика не смывается! Я со своей водостойкой тушью выгляжу на ее фоне мокрой курицей. И загар у нее такой темный! Мужчины всех типов и возрастов клюют на нее бешено, чуть ли не хороводы вокруг водят. А она — глаза вниз, «Спасибо за комплимент», — и только!
