Что еще хуже, благодаря семейным связям Тейлор стал официальным агентом по недвижимости «Гейнсвилльских Пум». Но будь я проклят, если когда-нибудь воспользуюсь его услугами.
Кажется, почти через день его «Бентли» курсирует по улицам Лагуна-Палмс. Он приезжает и уезжает, когда ему вздумается, ища для себя выгоду, чувствуя себя как дома, заявляя свои права. В прошлом году сообщество собственников проголосовало за то, чтобы дать ему полный доступ, так как посчитало, что он продал в районе достаточно много домов.
Прошло два дня с тех пор, как я оставил цветы и извинился перед Далилой, как какой-то ребенок, разбивший окно своим бейсбольным мячом.
Я не привык извиняться, и не особенно хорош в этом, но это казалось правильным после инцидента возле бассейна.
Я обижаю людей.
Это то, что я делаю.
Но я никогда не хотел обидеть чувства Далилы.
Усаживаюсь в своей гостиной, глядя в окно на подъездную дорожку Рут. К дому никто не подходил и не выходил из него. Во всяком случае, я не заметил, а я наблюдал за ним дольше, чем, наверное, следовало бы.
Тренер хочет, чтобы я больше размышлял. Успокаивал свой разум, сидя в тишине без телевизора, телефона, без каких-либо помех. Он думает, что это поможет мне сосредоточиться и сохранить спокойствие. Я думаю, что это чушь собачья, но готов попробовать, если это поможет вернуть мою карьеру.
За последние несколько лет я нанес много вреда. Совершил много ошибок. Делал вещи, которыми не горжусь.
Тревожный звонок прозвучал с утра пораньше в воскресенье, после очередной адской гулянки на выходных. Позвонил тренер и сказал, что он и владелец команды хотят встретиться со мной. Они обеспокоены тем, что я испортил репутацию «Гейнсвилльских Пум», а поскольку команда была новой и на маркетинг потратили миллионы долларов, они рассматривают возможность досрочного разрыва моего контракта.
Мой внутренний заносчивый мудак пригрозил тренеру, сказав, что если я захочу, то могу подписать контракт с другой командой на следующий же день. Все, что нужно — это сделать один звонок моему агенту. Но тренер, сделав паузу, вздохнул и сказал, что ни одна команда в здравом уме не возьмет на себя такую ответственность, как я. Я знал, что он прав, но не сказал этого вслух.
Тишина проникает под мою кожу. Заставляет слишком о многом думать. Даже тиканье часов в фойе заставляет мои зубы скрипеть.
Поднявшись с дивана, я подхожу к задней двери и нахожу свои кроссовки. Выполнив несколько элементов растяжки, я бегу на месте в течение минуты, а затем иду к двери.
Направляясь вниз по улице, я прохожу мимо дома Рут, заставляя себя смотреть прямо перед собой и не искать вспышки света в окнах. Я медленно бегу по склону холма, мимо апельсиновых деревьев миссис Донован и, сохраняя темп, достигаю призовых кустов пионов Гарри Риттмера.
Блядь, я слишком молод, чтобы жить здесь.
Поворачиваю за угол и первое, что попадается мне на глаза — пара неоново-розовых шорт для бега. Темный «конский хвост» Далилы ритмично покачивается вверх и вниз под размеренный бег. Ускоряя темп, я через мгновение догоняю ее и касаюсь плеча.
Запыхавшаяся, с красными щеками она поворачивается ко мне. Меняется в лице, достает наушники из ушей и, замедляясь, останавливается.
— Надеюсь это важно, — задыхаясь, говорит Далила.
Проверяет свои часы и прикладывает два пальца к шее. Спутанные темные завитки обрамляют лицо, губы покраснели. Она чертовски сексуальная. У прежнего меня не возникло бы никаких проблем сорвать эту влажную одежду и взять Далилу прямо здесь и сейчас за этими пионами.
— Я не слышал ничего от тебя со вчерашнего дня. — Я перевожу дыхание. — И давно тебя не видел.
Далила хмурит брови.
— Я была занята.
— Мне кажется, что мое извинение на днях было слишком торопливым, — говорю я и указываю на скамейку из кованого железа под деревом позади.
Далила еще раз смотрит на свои часы и убирает пальцы с шеи. Опустив плечи, она нерешительно направляется к скамье.
Наше внимание привлекает резкий сигнал гольф-кара. Бросив беглый взгляд, я вижу за рулем Этель Френч. Она широко улыбается и показывает мне поднятый вверх большой палец, но я качаю головой из стороны в сторону.
— Что это означает? — спрашивает Далила.
— Это Этель, — говорю я. — Она на днях видела нас у бассейна и думает, что мы нравимся друг другу.
Далила гримасничает, высовывая язык и морща нос.
— Именно это я ей и сказал, — говорю я, садясь рядом с ней. — В любом случае, я просто хотел извиниться за то, что в некотором смысле напал на тебя… Я кое-что пережил, и сейчас пытаюсь внести некоторые изменения в свою жизнь. В девяноста девяти процентах случаев меня окружает огромная куча неотесанных придурков и никто из них не способен думать, прежде чем что-то говорить. Из-за этого я теряю себя.
— Зейн, все нормально.
Мы с Далилой смотрим друг на друга и наше дыхание замирает. Или, может быть, только я забыл, как дышать. Далила обладает такой красотой, которая должна быть объявлена вне закона. Естественная. Врожденная. Внутренняя и наружная. Она напоминает мне королеву выпускного вечера в маленьком городке, которая не понимает, что делать с такими восхищенными взглядами.
Но забудьте о внешности. Далила дерзкая. Смелая. Вот что меня цепляет. Она не хочет иметь со мной ничего общего. Она не бросается на меня. Насколько я знаю, она находит меня отталкивающим.
И по этой причине я не могу заставить себя перестать думать о ней.
Держаться от нее подальше.
— На днях я заступилась за тебя перед тетей Рут, — говорит она.
Я наклоняю голову.
— О да?
— Она назвала тебя ребенком.
— Это похоже на Рут, — смеюсь я.
— Она думает, что ты футболист-бунтарь. И поверь, я склонна с ней согласиться. Я слышала истории про тебя. Открывать дверь голым? Пи́сать на своей лужайке? Трахать женщин с не зашторенными окнами? В самом деле?
— Я не буду отрицать, что делал все это. — Я потираю подбородок. — Но это было давно, еще до прошлого сезона.
— Ладно. Я не знаю, когда заканчиваются футбольные сезоны, но, если ты немного изменишь свою жизнь, будет хорошо. — Далила поднимает руки вверх и вытягивается, глядя на дорожку впереди.
— Ты говоришь как психотерапевт.
— Мне нужно сказать «спасибо»?
— Это не комплимент.
Она приоткрывает рот, но ничего не говорит.
— Что ты имеешь в виду? — наконец произносит она.
— …«если ты немного изменишь свою жизнь, будет хорошо». — Я копирую ее тон. — Не будь такой снисходительной.
Далила прижимает руку к груди.
— Я искренне извиняюсь. Не хотела, чтобы это так прозвучало.
Она придвигается ко мне ближе, протягивает руку, а затем останавливается на полпути и опускает ее. И это хорошая идея, потому что не уверен, что, почувствовав ее прикосновение, не захочу большего, несмотря на то, что она сводит меня со своего гребаного ума.
Далила поворачивается ко мне.
— Знаешь, тетя Рут была не очень счастлива, что ты принес мне цветы. Я оказалась в непростой ситуации.
— Я же не принес тебе розы.
— Тем не менее, Зейн. Это выглядело нехорошо, в свете того, что она просила тебя держаться подальше от меня, а ты появился у ее двери, принес мне цветы. — Далила смеется, и я начинаю думать, что между нами что-то может быть. — В любом случае, я сказала, что она не должна просить людей держаться от меня подальше. Это так не работает.
— Я никогда не подарю тебе цветы, пока жив. Обещаю.
Далила встает и начинает бежать на месте.
— Хитрец.
— Это все? Ты уходишь? — спрашиваю я.
Ее глаза округляются.
— Да, думаю, мы закончили. Тебе нужно что-то еще?
Я откидываюсь назад, опираюсь рукой на спинку скамейки и надуваю губы.
— Да нет. Мы мило беседовали, а потом ты просто встала, чтобы уйти. Это было довольно неожиданно.
— Я должна спросить разрешения? — Ее глаза сверкают, а тон наполнен сарказмом. — Вообще-то я хочу закончить пробежку до захода солнца.
