А вот для этого, оказывается, природа и предусмотрела такое чудное превращение мужского члена. Став большим и твердым, он легко доставляет заветную жидкость в нужную точку.
Для обеспечения контакта мужчина должен, обязан (какая сладкая обязанность!) вставить член в свою избранницу. И делать так, чтобы жидкость выплеснулась. То есть, двигаться туда-сюда. А еще природа предусмотрела, чтобы при этом обоим, и мужчине, и женщине было приятно. Очень приятно.
Иначе никто бы размножаться не захотел.
Вот теперь, в основном, все было понятно. Но все равно страшновато.
И это понятное, но непознанное, манило к себе уверенно и неотвратимо.
Беспокоило еще одно. С кем поговорить об этом? Дело в том, что у Сашки… Это самое… Торчал вертикально вверх. А он, Сашка, был уверен, что для осуществления мечты необходимо, чтоб был перпендикуляр. И снова пришлось советоваться с Петькой. «Ну ты дуб! Перпендикуляр нужен для орального секса». «Какого, какого?» «Орального! Но про это потом. А для обычного контакта нужно, чтобы стоял на одиннадцать часов. У девок приемная тоже расположена снизу вверх, а не перпендикулярно, как ты думаешь».
Снизу вверх? Тогда это меняет дело!
Сашка снова рассмотрел себя и несколько успокоился.
Его мужские часы показывали полдвенадцатого.
А с Наташей все было хорошо. В том смысле, что никто не пытался у него ее отбить. Хотя она была очень красивая. Прежде Сашка замечал, что стоило образоваться какой-нибудь парочке, как тут же в их отношения вмешивался третий и начиналась небольшая драма. К Сашке с Наташей никто не лез, и это было чудесно.
Они встречались, как и прежде. Зима заканчивалась, и Сашка с нетерпением ждал весны. Ему хотелось пойти с Наташей в лес. Ему казалось, что там им никто не будет мешать. Или к речке. Дома они все время оказывались под присмотром, и хотя каждый раз они закрывали дверь и ласкались до одури, все равно Сашка даже не предпринимал решительных действий, так как знал, что совсем рядом, за стенкой кто-то есть.
На Восьмое марта он совершил подвиг. Он раздобыл для Наташи розы. Введя себя в режим жуткой экономии, он смог к нужному дню собрать необходимую сумму и, несмотря на заоблачную цену, Сашка таки купил три заветных цветка. Цветам Наташа очень обрадовалась.
Она сразу все поняла. Так и сказала: «Ты, наверное, месяц не обедал?»
Она ошиблась на пару дней.
Но Сашка был доволен. Он видел, как ее тронули его цветы.
Двенадцатого марта состоялась свадьба его двоюродной сестры. И Сашка позвал Наташу. Молодежи было довольно много, и когда все слегка выпили, то вдруг выяснилось, что в природе имеется избыток любви. Дело в том, что Сашкина сестрица выходила замуж за парня, родители которого имели собственный дом.
Разгоряченный вином и танцами молодняк стал то и дело выскакивать во двор.
— Пойдем, прогуляемся, — прошептал Сашка прямо в ушко Наташе.
— Пойдем, — ответила она, почему-то погрозив ему пальчиком.
Сашка балдел оттого, как классно она выглядела. Короткое розовое платье с большими белыми цветами, Застежка на груди, книзу такое широкое. Когда она танцевала, то ее ножки обольстительно обнажались. А прическа! Вроде ничего особенного, но ее волосы лежали по плечам так классно, что Сашка во время танца не мог удержаться, чтоб не погладить их ладонью.
А еще во время танцев, когда слегка притушили свет, он притянул Наташу к себе и обалдел, он словно впервые ощутил холмики ее грудей, касания ее коленей.
И вот теперь они шли прогуляться.
Вечер, к счастью, был теплый, не пришлось надевать плащи.
Поднималась луна. Огромная, оранжево-желтая.
— Куда пойдем? — спросила Наташа.
— Сюда, — сказал Сашка и потянул ее за руку.
Хотя, честно сказать, сам не знал, куда им идти.
И они пошли по двору, с трудом различая предметы вокруг себя.
Перед Сашкой выросло некое строение, он догадался, что здесь хранят сено. Он потянул к себе Наташу и оперся спиной на дощатую стенку. Целоваться начали сразу, жадно, страстно, словно не виделись целую вечность.
Сашка поразился тому, какая была Наташа. Она словно прилипла к нему. Она сама прижималась к нему, будто замерзла. Прежде он всегда должен был преодолеть ее некое сопротивление. Это было, как ритуал, она всегда его немного отталкивала, словно не хотела объятий. Это все, конечно, было только в начале. Потом она забывала про все.
Но сегодня перед ним была совершенно другая Наташа.
Видимо, на нее повлияла атмосфера свадьбы, легкое вино и танцы впотьмах.
И Сашка почувствовал, что Наташа хочет.
Да, да, именно это сладкое и немного вульгарное слово отражало ее состояние. Она хотела. И Сашка хотел. Они оба хотели. И что они должны были делать?
Что они могли делать?
Что Сашка должен был делать?
Здесь у стенки сеновала. Что делать?
— Наташенька, Наташенька, — шептал он, скользя ладонями вверх по ее бедрам.
Наташа тихо вздыхала и совсем не отталкивала его руки.
И, о, боже, он стал трогать ее там, между ног, поражаясь тому, как ладненько на ней все сидит, и снова она не противилась. Значит, можно? Но как? Как? Он резко развернул ее и прижал к стенке, но что это меняло? Раздевать ее прямо тут, в чужом дворе? Да ведь их обоих видно за десять метров!
Что делать?
И неожиданно для себя самого он, словно мелкий воришка, стал отодвигать в сторону ее трусики как раз там, в самом узком месте, некоторая свобода в ее одежде позволяла это сделать, и, удивительно, у него получилось.
У него получилось! Под его пальцами была… Что было под его пальцами?
Ну, да, это самое. Густые волосики, небольшой холмик, разделенный бороздкой. И Сашка сделал то, что уже делал не раз прежде. Он провел пальцем раз, другой и с диким восторгом почувствовал, что его (палец) пропускают внутрь.
И он ввел его, и Наташа громко охнула, дернулась всем телом, но Сашка, словно зверь чувствовал, что это не все, что можно попытаться достичь большего. Он освободил левую руку и стал быстро расстегивать молнию на своих брюках. Его напряженный герой выскочил на свободу со скоростью и прытью засидевшегося на привязи кобеля.
Сашка что-то хрипло и горячо шептал Наташе, но это были лишь слова, главное происходило там, внизу. Сашка двинул своего героя туда, где уже была его ладонь, но ему что-то мешало, и он понял, что.
— Раздвинь ноги, — прошептал он, ужасаясь своей наглости.
Но самое удивительное, что он был услышан и что она слегка развела колени.
