Грегор и не думал, что кто-то может скучать по нем. По всей видимости, Роберт и Маргарет скучали. Он дурно поступил с ними, исчезнув, не сказав ни слова и не прислав ни единой весточки, и теперь сожалел о содеянном.
— Это были первые деньги, что я заработал на корабле. Сразу же после похорон нанялся матросом на судно и вышел в море.
— А, так, значит, ты ходил в море. — Они подошли к главной улице. Она указывала на дома, мимо которых они проходили, рассказывая, кто уже умер, а кто женился и обзавелся детьми. Ей, очевидно, казалось, что он нуждается во всей этой информации. Когда они подошли к двери ее дома, она пригласила Грегора войти и присесть за стол, чтобы угоститься свежеиспеченным хлебом с ветчиной и немного выпить.
Грегор обернулся и бросил взгляд в сторону Белфур-Холл. Было все еще слишком рано, и он вошел.
В доме Маргарет Макки было по-прежнему мрачно, ничего не изменилось с тех давних пор. В камине горел огонь, разливая по комнате теплый свет, в котором он увидел ее старое низкое деревянное кресло, что, как и прежде, располагалось возле очага и было повернуто так, чтобы она могла смотреть в окно, сидя в нем. Рядом стояла деревянная скамеечка, на которой он устраивался, приходя к ней еще мальчишкой.
Маргарет усадила его в кресло и продолжала рассказывать о судьбах жителей деревни. Грегор все это время думал лишь об одном — как можно скорее отправиться в Белфур-Холл, к Джесси.
В конце концов женщина уселась на скамью и стала молча разглядывать его.
— У тебя шрам.
— Да. — Он кивнул, слегка улыбнувшись.
— Ты пришел не для того, чтобы остаться дома, ведь так, мой мальчик?
— Думаю, нет, кузина Маргарет. Меня вполне устраивает жизнь моряка.
— Так для чего ты здесь?
Бог мой, какое любопытство! Сейчас, когда она стала расспрашивать его, он вспомнил, что она всегда этим отличалась. Что он мог сказать?
— Пришло время снова увидеть это место и посмотреть в глаза прошлому. — Отчасти это было правдой, и он осознал это благодаря Джесси, которая заставила его сделать это. Теперь он сожалел, что так грубо обошелся с ней после. — После смерти отца я бежал. Я был уверен, что мне необходимо уехать, или я так и буду видеть этот страшный образ всю оставшуюся жизнь, каждый день… видеть его висящим на этих балках… Но как оказалось, это воспоминание путешествовало вместе со мной.
— От подобных воспоминаний не убежать.
На мгновение они оба замолчали, вспоминая Хью Рэмзи, думая о его жестокой безвременной смерти.
— Послушай, Грегор, прежде чем ты уйдешь и снова исчезнешь, я должна кое-что сказать тебе. Твоя мать не простила бы мне, если бы я упустила эту возможность рассказать тебе о том, о чем хотела поведать, когда тебе исполнится двадцать один год.
Грегор снова взглянул на дверь, изнемогая от желания скорее отправиться к Джесси. Что за чепуху собиралась сказать ему Маргарет? Наверняка какое-нибудь сентиментальное послание, которое его мать передала, лежа на смертном одре, что-то, что могло рассердить отца.
— А вы что, свечку держали? — спросил Грегор, не скрывая иронии.
— Я была с ней, но знала это еще до твоего рождения.
Ее загадочные фразы даже на какое-то время отвлекли его от намерения незамедлительно отправиться в Белфур-Холл и удостовериться в безопасности Джесси. Он определенно не ожидал ничего подобного от этой ночи, и его начинало мучить нетерпение. Он знал, что был обязан своей родственнице, но, несмотря на это, был уверен, что любое послание его матери за прошедшие годы уже успело обрасти романтическими домыслами пожилой усталой старой девы.
Она взяла руку Грегора и крепко сжала ее.
— Это станет для тебя огромным потрясением, но я уверена, что единственный человек из ныне живущих, который знает об этом, так что обязана сказать тебе, пока есть такая возможность. Хью Рэмзи был хорошим человеком, и он замечательно воспитал тебя, но не ему ты обязан жизнью.
Ее слова казались бессмыслицей.
— Что вы имеете в виду?
— Грегор, Хью Рэмзи не был твоим отцом.
Грегор пренебрежительно покачал головой:
— Вы наверняка что-то путаете.
Эти слова как будто расстроили и даже оскорбили ее.
— Нет, я ничего не путаю. Не забывай, что твоя мать и я жили вместе и были как родные сестры до того, как она вышла замуж. Когда она узнала, что беременна, первой, к кому обратилась, была я.
Маргарет потянулась к бутылке и налила еще порцию в кружку, которую он держал в руке.
— Твой настоящий отец… к тому времени, когда она узнала о ребенке, он уже уехал в Эдинбург разрабатывать планы борьбы против англичан. Прошли недели и даже месяцы, прежде чем он вернулся.
Маргарет качала головой, а взгляд ее был туманным и отстраненным, словно она была сейчас там, в прошлом.
— Это было ужасное время для твоей матери, да упокой Господь ее душу. Она не спала и не ела от тревог и страха. Я боялась, что она потеряет ребенка. — Маргарет робко взглянула в его сторону, возвращаясь из своих воспоминаний. — Хью Рэмзи долгое время пытался добиться ее расположения.
Множество противоречивых мыслей и воспоминаний роились в голове Грегора, а он пытался осознать эту ошеломительную новость. Ему хотелось отчаянно отрицать это, но в то же время ему вспоминалось, как все подсмеивались над ними, когда в свои четырнадцать он был уже на голову выше своего отца. Они были близки, более близких отношений с отцом нельзя и пожелать, но в плане телосложения они совсем разными. Хью советовал ему не обращать на это внимания, и Грегор так и делал. Он всегда считал, что унаследовал свои черты от родственников по материнской линии.
— У незамужней беременной женщины не может быть другого выхода, Грегор. Она вышла замуж за Хью, и мы с ней поклялись, что никто, кроме нас, никогда не узнает об этом.
— Папа не знал?
— Возможно, он догадывался, но был очень хорошим, порядочным человеком. — Кузина положила ладонь Грегору на плечо. — Он вырастил тебя как родного. — Какое-то время она просто молча смотрела на него. — К несчастью для него. Твой настоящий отец все еще желал заполучить твою мать, а он был человеком ревнивым и завистливым… и очень жестоким.
Она снова замолчала, словно сомневалась, стоит ли продолжать.
Грегора охватил ледяной ужас, когда он вдруг стал понимать смысл сказанного ею.
— Он превратил жизнь твоего отца в настоящий ад за то, что тот завладел женщиной, которую жаждал он. Даже после того, как твоей матери не стало, лютая ненависть продолжала жить в нем. Он бы не успокоился, пока не отобрал у твоего отца все, на что тот положил свою жизнь и все силы.
