— Было бы неплохо!
Из разбитого окна салуна повалила первая струйка едкого черного дыма. Харви натянул на лицо шейный платок и толкнул Глэнтона в бок. В этот самый момент прямо со второго этажа и надстроенного балкона с криком выпало тело бандита, пытавшегося, видно, подобраться к мэру. Ударившись головой о землю, он разинул рот и уставился стекленеющими глазами в сторону Глэнтона и Лэйна. На спине расползалось огромное красное пятно. Судя по дыре орудием смерти оказался винчестер.
Хлопнув негра по плечу, Лейн выглянул за угол повозки и свистнул. Несколько их парней, засевших в импровизированных укрытиях в виде бочек, мешков и выбитых дверей магазинов, повернули головы на звук.
Указав на оружейный магазин, Харви кивком головы отправил одного разобраться с засевшим там стрелком. Высчитать откуда летела бессердечно смертоносная пуля было не трудно. Из окна то и дело высовывался длинный ствол винтовки.
Глэнтон приподнялся и на корточках переместился к противоположному концу повозки, чтобы выглянуть из-за ее угла.
— Я, кажется, засек шерифа.
— Так разберись с ним. А потом приходи в банк.
— Что-то ты раскомандовался, Харви!
— Я, блять, делом занят, а не поисками ебаного шерифа! Давай, доставь его Говарду и свалим наконец отсюда к чертовой матери!
Сплюнув на землю, Харви постарался снять одного из стрелков мэра и в самого мудака попасть. Уж слишком тот палил хорошо и не давал им перебраться к остальным членам банды. Однако благое дело осталось незаконченным. Глэнтон, коротко велев прикрыть его, взвился ужом и побежал по дороге.
Пули рикошетили о землю, впивались в древесину и откусывали от нее крупные ошметки. Чувствуя, что воздуха в легких начинает не хватать, негр ускорился. Его цель оказалась очень близко. Так близко, что не надо было даже револьвер доставать.
Вскинувшийся из укрытия шериф стрелял из ружья, стоя к Глэнтону спиной, а потому среагировать никак не успел.
Врезавшись в Фостера и повалив его на землю, бандит едва не оказался скинут сам.
Джеймс, не дав себе ни секунды слабости, со всей силы взбрыкнул под тяжелым весом и смог перекатиться с живота на бок.
Выпавшее ружье оказалось в стороне.
Отведя первый удар кулака в сторону, шериф встретился взглядом с нападавшим и мгновенно узнал убийцу отца Рут.
— Сука!
В следующие секунды все, что окружало их двоих словно замедлилось и проходило мимо. Возвышаясь на Джеймсом черной скалой, Глэнтон изо всех силы старался вырубить законника. Широкие ноздри приплюснутого носа раздувались, как у быка, а налитые кровью глаза бесновато разглядывали пойманную добычу. Тяжелые удары сыпались не переставая. Но белый ублюдок блокировал их и отвечал своими. Черные пальцы несколько раз смыкались на шее шерифа, сдавливая, но в итоге руки оказались отбиты прочь. Попытка выдавить глаза тоже не увенчалась успехом.
Выхватив из кобуры своего любимого «жеребенка Уитнивилла»*, Глэнтон размахнулся и ударил Джеймса по лицу.
Чудом успев извернуться, Фостер ощутил лишь край рукояти, черкнувший по линии нижней челюсти. Крепкий удар кулака в наклонившегося слишком близко негра заставил того охнуть, и они покатились по земле. В одно мгновение Джеймс оказался на животе, а упавшее на землю ружье поразительно близко.
Дернувшись вперед и потянувшись к прикладу рукой, Фостер скрипнул зубами. Всего секунда, и внезапно резкий рывок прошил все тело болью.
Джеймс замычал, заломленную за спину руку окатило огнем. Сковавшая тело судорога ослепила, дезориентируя на краткие мгновения. Боль расползалась, как раскаленное железо, по мышцам от плеча прямо до грудной клетки. Хватанув ртом воздух, шериф не услышал ни звука.
От охватившего спазма накатила тошнота.
Но раздавшийся щелчок затвора отрезвил, подобно ведру ледяной воды. Вернул в этот мир.
Джеймс ощутил все: боль, бешено бьющееся сердце, скрип пыли на зубах и языке, стук пульса в ушах. Он услышал крики и вопли, стрельбу над собой. Ощутил запах гари и дыма.
Подняв голову, он увидел постепенно поедаемый огнем салун. Бандиты кинули несколько подожженных бутылок внутрь и пламя взметнулось с новой силой.
Из здания выбежали, крича, несколько шлюх.
Джеймс знал их.
На балконе кто-то орал и пытался стрелять из-за завесы черного едкого дыма, тянущегося от охваченных пламенем просмоленных досок.
За секунду внутри шерифа все перевернулось. Прижатое дуло к затылку распространило дрожь по всему телу.
Вот и все…? Такой значит, конец? Так все закончится прямо сейчас? Он словит пулю, а город достанется Орлсону и его банде? Всех убьют?
Спалят дотла каждый дом. Повесят стариков. Оставшихся женщин изнасилуют и подарят последнюю пулю в барабане.
А детей…
Детей… Что будет с детьми?
В памяти вспыхнула картина кричащей матери Лесли Буна, прижимающей к себе дочь. Она звала своего сына. Затем подхватила дочку на руки, пытаясь укрыть от творящегося безумия в своих объятиях. Защищая так остервенело и… Глупо. Бессмысленно.
Подставляя себя под возможные пули.
Она бежала в сторону продовольственной лавки. Искала укрытие и все внезапно поглотил туман от брошенной Данко гранаты.
Джеймс стиснул зубы; выстрел оглушил. Тонкая струйка дыма не успела вырваться из дула и рассеяться.
За секунду до того, как Глэнтон нажал на курок Джеймс дернулся в сторону, и пуля со свистом пролетела в сантиметре от щеки, обдав ее жаром.
Руку окатила новая волна боли. Но Джеймс не ждал второго выстрела. Бандит покатился вместе с ним по земле.
Ярость придавала шерифу сил. Он не помнил, как оказался сверху. Как лицо негра оказалось прямо над остриями валяющихся грабель.
Прижимая к земле ублюдка из банды Орлсона, Джеймс не позволял ему ни сбросить себя, ни отвернуть голову. Он надавил ладонью левой руки на затылок Глэнтона, привстал и опустил весь вес своего тела на руку.
Зародившийся крик в глотке Глэнтона быстро стих. Железные зубья пробили его глаза и лицо.
Сердце шерифа заходило ходуном. На секунду он вжался лбом меж лопаток затихшего раз и навсегда негра.
Издав болезненное мычание, никому не слышное во всем творящемся в Кейптауне дерьме, Джеймс перекатился в сторону и дополз до поваленных бочек и тележных колес. Сев на землю и облокотившись спиной на одно из них, он накрыл пальцами раненое плечо.
Боль пронизывала. Съедала. Прошивала тысячами игл, впивалась жалящими укусами, охватывала раскаленной сетью. Зрение помутнело. Во рту собрался соленый металлический привкус. Дыхание прерывалось. Скользнув ладонью по правой стороне груди, Джеймс постарался растереть объятую судорогой мышцу. Но от прикосновения стало только хуже. Тошнота усилилась в разы, в уголках глаз собрались непрошенные слезы. Казалось, что внутри него разрывают связывающие тело канаты. От прикосновения к коже в этих местах жгло, а уйти от этого не получалось.
Хотелось заорать.
Хотелось выругаться. Позволить себе переждать. Хотя бы пару минут, чтобы боль приутихла. Чтобы немного притупилась. Не была такой острой, что от нее кружится голова, и желудок готов выпрыгнуть со всей едой прямо сейчас из горла под ноги.
Понимая, что нет времени, вообще, черт возьми, нет ни минуты, а остались какие-то чертовы секунды, Джеймс вновь перебрался пальцами на правое плечо и сжал его.
Запрокинув голову назад, он ударился затылком о бочку. Беззвучный вскрик вырвался из горла, выбитое из сустава плечо встало с рывком на место. В одно мгновение стало жарко, а тело прошил пот.
Грудная клетка дрожала в неровном дыхании. Также дрожали и пальцы правой руки. Они слушались плохо, шевелить ими получалось как во сне — неловко, смазано, точно он не чувствовал эту конечность. Озноб охватил с головы до пят.
— Блять…
Сиплый голос вырвался из, казалось, пересохшего горла.
Фостер стиснул зубы, не собираясь себя жалеть. Времени не было. Остатки злости вспыхнули, как угли, которым подкинули немного хвороста. Левой рукой откинув барабан револьвера, шериф закусил губы и полез правой в поясную сумку к пулям. Нащупав около пяти, он выругался. Две из них выпали из все еще деревянных пальцев. Вставив оставшиеся три в отверстия, Джеймс осознал, что прошло не больше минуты с того, как он убил Глэнтона и дополз до укрытия.
