Многие советовали мне отправиться в какое-нибудь путешествие, уехать из города, отправиться куда-нибудь. Но я не могла этого сделать, зеркально отражая описанную Люком фобию Сандрины, всю жизнь привязанную к одному-единственному месту… Она была не в силах его покинуть. Я даже перестала ездить на пляж, потому что теперь боялась того, что меня увидят в купальнике. По совету моей сестры Бри я занялась йогой; по совету матери начала общаться с мужчинами в Интернете. Но обе идеи оказались никудышными, и ничего путного из них не вышло. Единственным, что помогало мне хоть как-то забыться, оставалась работа, и я вцепилась в нее, превратив магазин в средоточие всей своей жизни. Работа также служила главным объяснением тому, что я сидела на месте и никуда не ездила.
Да еще Бри время от времени сообщала мне очередные новости… Ну, например, что Шарлотта снова беременна, или что Люк купил «крутую гоночную тачку за немереные миллионы», или что журнал «Эль», в котором Шарлотта работала стилистом по договору, начинает набирать бешеную популярность… Сведения такого рода снова отбрасывали меня назад и вниз, сводя на нет все мои усилия хоть как-то жить… Я ведь даже встречалась с одним парнем и занималась с ним сексом. Но то, что моя сестра продолжала дружить с Шарлоттой, выглядело таким предательством, которое совсем не удивляло.
— Но, Дофина, я не обязана с ней ссориться из-за тебя! — твердила сестра. — Я и раньше с ней дружила, ты это знаешь. Несправедливо требовать от меня такого из-за вашего разлада!
— Разлада?!Она была моей лучшей подругой! А он был моим возлюбленным! Они просто вдребезги разбили весь мой мир!
— Да ведь уже восемь лет прошло! Весь твой организм уже обновился за это время! Когда ты собираешься начать двигаться вперед? Тебе нужен мужчина!
Но что, если вам не нужен просто мужчина, что, если вы хотите какого-то определенного? Да, я хотела найти мужчину, но не просто так… потому что большинство из них проявляет такие дурные намерения, что лучше оставаться одной.
Однако именно мужчины были почти единственной темой моего согласия с мамой. Частичного согласия. Мама была родом из Теннесси и считала, что знает все о мужчинах и их намерениях. И еще она была уверена, что знает все обо мне. Ей не нравилось то, как я одеваюсь. Однажды это ясно было написано на ее лице, когда они с папой приехали из Батон-Ружа на обед в честь моего тридцатилетия и увидели на мне роскошное платье для чаепитий сороковых годов и маленькую шляпку с черной вуалеткой.
— Я понимаю, что за всем этим наверняка стоит какая-то трогательная история, но своим видом ты даешь мужчинам понять: «Держитесь от меня подальше, потому что я личность странная, я вся в прошлом», — сказала мама.
«Странная» — это худшее, что можно сказать о южанке определенного возраста.
Я покачала головой при этом горестном воспоминании и снова стала смотреть, как Элизабет укладывает полосы желтой бумаги, сооружая нечто вроде гнезда. Марди Гра закончился, и теперь мы оформляли витрину к Пасхе. Накануне я искала новые темы, а тут увидела, что Элизабет уже нащупала нечто интересное. Когда она закончила завязывать шнурки на светло-голубом корсете, я подошла к витрине и постучала в стекло, изобразив лицом вопрос: «Какого черта?»
Элизабет закричала сквозь стекло:
— Зачем ты пришла так рано, Дофина? Ты же должна была прийти днем!
— Я ведь обещала тебе помочь подобрать наряд. Для твоего свидания вечером.
— Ох, верно! — Она широко раскрыла глаза.
— Что ты задумала? — спросила я, показывая на кучу рук и ног манекенов.
— Корсеты! — Элизабет подняла вверх целую охапку кружев и лент.
— Да, верно. Когда я думаю о Пасхе, мне приходит в голову дамское белье.
Люди, шедшие мимо магазина, приостанавливались, чтобы бросить взгляд на голый манекен и двух женщин, перекрикивающихся сквозь толстое стекло витрины. Элизабет достала из большой сумки винтажный белый обруч с заячьими ушками — символ журнала «Плейбой» — и пристроила его рядом со светло-розовым плюшевым медведем.
— Смотри, как здорово!
Отец частенько повторял: «Если хочешь удержать рядом с собой хороших людей, ты должна время от времени уступать им». Значит, мне нужно просто довериться Элизабет, и пусть она оформляет витрину по-своему, так, чтобы никто не прошел мимо. «Пусть себе мастерит. Незачем постоянно руководить ею».
Я неуверенно подняла вверх большой палец и направилась ко входу в магазин.
В животе у меня заурчало, так как я не успела позавтракать. Мы получили партию товара, добытого ценой больших усилий, и мне не терпелось порыться в коробках до того, как в магазине появятся покупатели. Итак, я предоставила Элизабет творить волшебство в витрине, а сама открыла магазин. Войдя внутрь, я посмотрела на себя в стоявшее рядом с прилавком большое, в полный рост, зеркало. Темно-синее платье приблизительно конца шестидесятых: на подкладке, чуть расширенное книзу, спереди на пуговицах, с вшитым в него бюстгальтером, с поясом и рукавами три четверти. Туфли на низком каблуке. Рыжие волосы уложены узлом на затылке, но от влажного воздуха слегка растрепались. Большие темные очки а-ля Джеки О. Надо признать, что для этого платья погода была слишком теплой. Но таких сейчас не шьют, и мне остается только оплакивать этот факт. Но когда же мои воротники стали такими высокими, юбки такими длинными, очки такими большими? И кому вообще нужно целых восемь лет, чтобы пережить расставание с парнем?
Пока Элизабет оформляла витрину, а покупателей еще не было, я сунула руку в сумку, чтобы достать взятые с собой сэндвичи, — и тут же вспомнила, что пакет остался лежать на кухонном столе. Покупателям не разрешалось входить в мой магазин с едой или напитками, но сама я позволяла себе перекусить, пристроившись на стремянке за кассой. Что ж, придется сегодня обойтись без ланча, а потом вознаградить себя хорошим ужином.
Я притащила к переднему прилавку самую маленькую из доставленных коробок. Она оказалась набитой различными аксессуарами, а это было делом Элизабет, так что я отпихнула ее в сторону. Во второй коробке лежали молодежные сарафанчики, соломенные шляпки с вуальками и туфли-балетки. В ближайшие несколько недель мне не нужна была летняя одежда, но я с восторгом смотрела на темно-зеленое платье на лямках по моде семидесятых годов. Восхитительная ткань — креп, изумительный фасон, длина до полу. Но тут я заметила, что подол слегка обтрепался. Платье можно укоротить до колен и продать за хорошую цену. Или оставить себе. И выставить напоказ руки?… Ни за что! И все же платье было таким милым, зеленый цвет так подходил к моим рыжим волосам…
