Я невольно поддаюсь. Ведь если кто увидит, кто узнает? Я-то чувствую, что так нельзя и потом, так грубо и по пьянке. Она уже перегораживает мне проход. Лезет ко мне целоваться и все. Алочка! Алла!
Ели отталкиваю ее. Освобождаюсь от ее назойливых похотливых рук. Она отстает и руками шарит по телу. Все норовит груди трогать, а потом опять лезет к низу живота.
— Не надо! Пусти! Слышишь? — Все настойчивее протестую я.
Она не понимает, я это чувствую, и опять ко мне. Нагнулась и хочет зачем-то ко мне под платье залезть лицом. Я невольно ногой. Раз и двинула.
— У, у, у!!! Больно! — слышу ее недовольный и обиженный голос.
— Ты мне больно сделала! Кажется, ты мне губу разбила.
— А ты не лезь! Что тебе от меня надо? — Говорю ей. Не вижу, а только ощущаю ее присутствие рядом.
— Ну, я пошла! Пока! — Наконец вырываюсь из ее рук и устремляюсь в темноту к огням нашего военного городка, к проходной.
— Алла! Алла! Погоди! Слышишь!
Но я уже ускорилась и легко ухожу от нее. На проходной, приветливо машу рукой, прапорщику, который из папиной ТЭЧ, он служит с ним вместе.
— Что-то ты поздно, сегодня?
— А, ничего, задержалась на тренировке. В субботу соревнования! Ну, пока!
— Передай отцу, что я завтра с утра не буду, отдохну после смены. Слышишь!
Утром мать, как всегда, будет меня и дает наставления. Я ее слушаю лениво и все никак не могу отделаться от того, что мне ее указания кажутся такими далекими и такими не нужными. Ведь я же уже взрослая. Я уже встречаюсь C ней, между прочим, встречаюсь со своей женщиной! А ты мне о трусиках, да магазине и еще о чем-то. Все, я ее и не слушаю. Она обиделась и уходит с отцом. Дверью хлопнула с обиды. А у меня, это время самое лучшее. Это мое время для наслаждений!
Это раньше я все делал не терпеливо. Теперь с расстановкой, люблю с комфортом. И уже без зеркала не могу. Его обязательно устанавливаю рядом и ищу положение такое, чтобы лежать и все у себя там видеть. Все. Улеглась. Удобно. Ножки пока вместе. Поглаживаю сверху и слегка тяну за темные и редкие волосики, что окутали темненькой паутинкой мой холмик перед пирожком. Нет, не пирожком уже, а теперь уже барыней! Вот так! Был пирожок, когда-то, а теперь уже барыня-сударыня.
— Иду. Иду к тебе, моя барыня-сударыня. Соскучилась, наверное?
Положила руку сверху лобка и перебираю, слегка подтягиваю волосики. Вспоминаю вчерашние приключения.
Это надо же? Она ко мне! И что ей не терпелось? Ну, зачем лезть? Вот если бы она по-хорошему, ласково меня попросила? Попросила? Да, ты чего? О чем? Начинаю какой-то новый диалог со своим вторым я. Это замечаю впервые. И потому, что бы прочувствовать я начинаю вслух говорить сама с собой.
— Нет, что бы ты хотела?
— Хотела, хотела… — Мечтаю и пока задумываюсь, все сильнее тереблю свои волосики.
— Хотела бы, что бы она у меня там все целовала! — Сама, аж задохнулась от этой фразы. И сразу же вспомнила, ту картинку из того самого журнала.
— Хотела бы, что бы она язычком! И лизала бы там, лизала!
Я чувствую, что мне уже поглаживаний сверху мало. Пора начинать представление! Ну, где же ты сударыня? Вся закуталась в меха и складочки! Дай- ка я, за тобой поухаживаю.
— Сейчас, сейчас! Наложу на тебя ручки! Соскучилась, родненькая? Ну, иди же ко мне на ручки. Иди моя радость, мое солнышко! Мамочка любит тебя, жалеет и поласкает нежно.
Пальцы привычно коснулись, слегка закопошились в складочках, прижали краешки больших губок и потянули их в разные стороны. Медленно и так приятно!!!
— Смотрите, смотрите!!! Да это же наша сударыня-барыня приехала!
Напряженно всматриваюсь в отражение и вижу такую красивую барыню, что у меня и сразу же комок подступает к горлу. Я вижу свое и не свое лоно, во всей первозданной красе.
Она моя родненькая уже совсем не та, что я теребила раньше. За последний год, два все во мне изменилось и прежде всего здесь, в этом прекрасном и сказочном месте. И хоть я ее уже видела и разглядывала много раз, я все равно опять с удовольствием отмечаю ее красивую, родную форму. Мне нравится, что она обросла темными и жесткими волосиками, что губки стали крупнее и уже так выпирают в купальнике, что невольно тушуюсь, видя, как на них пялятся, не только наши мальчишки в бассейне, но тренеры.
— А что? Разве не красиво? — Говорю в голос и сама не нарадуюсь свежестью и сочностью своего лоно. Не порочного, между прочим. Да, да! Я все еще девочка. Большая и уже в форме, надави на меня и я соком брызну, но все еще девочкой и остаюсь таковой. И мне не ведомо как, но об этом, каким-то образом извещают мать. Хотя врачиха при осмотре божилась, клялась, что ни словом и ни кому.
— Только вы девочки спокойно отнеситесь, позвольте осмотреть себя. И никому, никогда. Даю вам честное слово врача!
И, вот же гадина! Все равно проболталась. Но мать моя, как-то узнала, и как узнала, так прямо расплылась в самодовольной улыбке. Мол, вот какая я, и как свою дочь воспитала. В строгости и ограничениях. Пятнадцать лет и она ни, ни. Все еще девочка! А еще больше от того, что она вовремя, как она посчитала, в бассейн меня, на плаванье отвела. Она моими успехами очень даже гордилась! Считала, что в этом ее большая заслуга. Эх, мама, мамочка!
Смотрю и не нарадуюсь своей барыней. Вижу норку, за складками нежной и сочной, светло-розовой кожи, уходящую вглубь своего тела. Мне нравится ее так называть. Как будто бы там все время кто-то живет. В этой моей норке. Наверное, там живут мои чертики, что вселились в меня и все время будоражат, щекочут. Это они мне не дают спать, это от их шаловливых прыганий я все время вспыхиваю краской на лице. Кстати и некстати. Это они изводят, щекоча меня, заставляя искать их в себе, погружая в себя пальчики. Кстати! Пора их и погрузить. Вот так! А как же это приятно! Приятно чувствовать себя женщиной. Вот такой! C чувствительной и удивительно нежной кожей, мягкого лоно. Я всматриваюсь в ее отражение. Удивительно гармоничное зрелище.
Ну, как, скажите, можно не любоваться и не любить это природное совершенство. Мало того, что все это создано для живого рождения, так еще и для такой радости. И я замираю от мыслей, что я могу отдавать себя кому-то и получать от того наслаждение. И мне этого уже так хочется. Если бы не контроль надо мной, со стороны моей мамочки, я бы уже давным-давно отдалась бы кому-то и сама принимала бы от кого-то в себя этот восторг и желание обладания женщиной! А пока я все сама, да сама. Ручки неустанно там все трогают нежно и осторожно, трудятся. Пока я ими в себе, то опять размышляю.
А я ведь могу получать этот восторг, мне ведь только надо подумать и все получиться. Конечно, с мужчиной не получиться. А ведь мне так хочется! А вот если к примеру с ней? И не важно, с кем даже. Главное, что бы она нежно и так, как я видела в том журнале. Язычком. Ой! Как вспоминаю, так у меня все сжимается там. А если? А если я ее попрошу? Позволю ей? И она так же притронется ко мне там своим язычком! Нежно, осторожно. Ой, мамочки! А мысль все настойчивее и все яснее я вижу, как будто бы не я, а она играется с моей барыней. И я представляю себе, что это не мои, а ее пальчики и что это не я, а она растягивает и погружает в меня свои пальчики. А хорошо, то! Хорошо, как!
