48
***
Никогда в жизни у неё такого секса не было. И Стас, и Семён — оба думали в основном о себе, и Варя даже не подозревала, что бывает иначе.
Илья же ласкал её с такой самоотдачей и трепетом, что испугаться или впасть в панику оказалось просто невозможно.
Да, вот только это не причина терять голову и забывать про презерватив!
Но Варе так хотелось сделать Берестову приятное… и почувствовать его в себе. Без преграды, голой кожей. Невероятное ощущение…
Дура! А если забеременеешь? Зачем ты ему нужна-то? Хотеть и любить — вещи разные. Тебе Семён со Стасом это хорошо доказали, качественно так…
А Илья тебя ещё и жалеет… Потрахает с месяцок, а потом — всё, гуляй, Варя. Страх мы твой вылечили? Вылечили. Ну и всё, какие претензии? Я пошёл шлюх заказывать.
Подумав так, Варя чуть не разрыдалась. А Илья, и не ведая, что гложет девушку, лежал на ней и тяжело дышал, уткнувшись лицом ей в шею.
Он до сих пор из неё не вышел, да Варе и не хотелось этого. Ужасно нравилось лежать вот так, словно сливаясь с его горячим большим телом.
— Прости, — прошептал Илья, целуя Варю в ключицу. — Мне мозг вынесло глобально… Варя, если ты забеременеешь…
— Давай решать проблемы по мере их поступления, — напряжённо отозвалась она. — Ты думаешь, забеременеть так легко? Один выстрел — и в цель? Ага, щаз. Светка вон, которая жена Юрьевского, пять лет не могла, хотя они не предохранялись.
— Я понимаю, Варежка. Я говорю: если. Но ты права…
— И вообще, — перебила она Берестова, — таблетки есть специальные. Пойду, куплю и выпью, и всё будет в порядке.
Нет уж, фигли, как говорит папа. Ей двадцать восемь, не девятнадцать. Может, это последний шанс забеременеть, кто знает? А ребёнка она и одна вырастит.
Росла же Варя без матери. Значит, и без отца можно вырасти.
Внутри от подобных рассуждений что-то скрючивалось, словно поражённое ядом. И Варе было противно от самой себя.
— Как хочешь. — Илья вдруг напрягся и покинул её тело. Сразу стало холодно, пусто и почему-то немного обидно. — Подожди, не двигайся, надо вытереть. Есть у тебя что-нибудь?
— На столе салфетки лежат.
Берестов встал с кровати, подошёл к столу, нашёл пачку с салфетками. Варя наблюдала за ним с замирающим сердцем.
Такой красивый, сильный, с рельефным телом. И теперь совсем не страшный. Наоборот: ей хотелось прикасаться к Илье, обнимать его и целовать.
Но что с ней будет, если они приедут в его квартиру? Сможет ли она там находиться?
Ох, даже проверять не хочется… Но надо.
Берестов осторожно промокнул салфетками между Вариных ног, и она внезапно вспыхнула от смущения, вдруг осознав, как должна выглядеть со стороны — голая, с раздвинутыми бёдрами и вытекающей наружу спермой.
Варя всегда стеснялась после секса; застеснялась и на этот раз. Перехватила салфетки и села, сжав ноги и постаравшись прикрыться.
Берестов улыбнулся, опустился рядом на постель.
— Ты такая смешная, Варежка. Ну что я там не видел? Даже на вкус тебя пробовал.
Она покраснела ещё сильнее и мстительно сказала:
— Значит, кормить тебя уже не надо.
Илья засмеялся.
— Вообще, я хотел уехать до завтрака, чтобы тебя лишний раз не смущать. Но как скажешь, так и будет.
Варя вздохнула, опустила голову и, поглядев на Илью исподлобья, пробормотала:
— Останься… пожалуйста.
Берестов наклонился и нежно поцеловал её в губы, обхватив ладонями лицо. А за дверью в это время что-то громко протопало в туалет… Точнее, кто-то.
— Надо встать и одеться, пока Дятел не опомнился…
— Ещё минутку, Варежка. Ещё минутку…
И Варя, кивнув и обнимая Илью крепче, вдруг вспомнила любимое мамино стихотворение.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день
И не кончается объятье*.
(* Последнее четверостишие стихотворения Бориса Пастернака «Единственные дни».)
***
Илье самому себе не хотелось в этом признаваться, но он действительно немного боялся. Боялся, что утром, когда комнату будет заливать яркий свет, Варя испугается его. Одно дело — на работе и одетый, и совсем другое — голый и в её комнате.
Но она не боялась, и он тихо этому радовался.
И совместного утра Илья тоже опасался. Но не из-за Вари. Он побаивался пошлых шуточек со стороны её отца или мачехи, которые могут расстроить девушку, или резко отрицательной реакции Дятла.
Но ничего не случилось. Ирина и Иван Ильич вели себя спокойно, даже деликатно, старательно делая вид, что не замечают ярко-алых щёк Вари, а с Кешей, видимо, кто-то из них провёл разъяснительную работу — мальчик отреагировал на появление Берестова скорее положительно, нежели отрицательно. Во всяком случае, ревнивых взглядов не кидал и дурацких вопросов не задавал.
