Кажется, он слегка смутился.
— Ваша подруга звонит мне каждый день и спрашивает, как у вас дела. Она тоже обеспокоена вашим легкомысленным поведением.
— Неправда. Я говорила с Кэролайн вчера. Она бы сама сказала мне об этом.
— Дорогая Лора, не кипятитесь. — Он дотронулся до моего локтя, и я вздрогнула. У него была омерзительно мягкая и потная рука. — Дело в том, что прошлым летом здесь у нас произошла страшная трагедия. У Бодуинов гостила молодая женщина из Польши или Чехословакии, я точно не знаю. Она тоже была очень красивая и независимая. Совсем как вы, Лора. К ней приезжали какие-то парни из Уэстпорта, она куда-то ездила с ними. Потом она внезапно исчезла, а через неделю на ее труп наткнулись дети. Над ней надругались и задушили замшевой ленточкой. Помните, в фильмах о покорении Дикого Запада ковбои обычно одеты в такие замшевые куртки с длинными ленточками…
— Никак не пойму, какое это имеет отношение ко мне, мистер Мордред.
— А такое, что ваш новый друг тоже работает в кино. Вот какое это имеет отношение.
— Откуда вы знаете? — изумилась я.
— Я проучился целый год на курсах для гримеров в Дублине. Ваш друг вполне профессионально пользуется гримом. Я бы даже сказал, виртуозно. Но он явно выдает себя не за того, кто он есть на самом деле. Лора, не сердитесь на меня: от вас вполне можно потерять голову, что со мной и случилось. Но тот человек лишь делает вид, что влюбился в вас. Он очень хороший актер.
— А пошел бы ты к черту! — воскликнула я и вскочила с дивана.
— Постойте. Я люблю вас. Я прошу вашей руки.
Я громко рассмеялась. У Артура Мордреда была внешность бакалейщика или мясника, уж никак не художника, а тем более влюбленного.
— Пусть лучше меня задушит Дейв Кроули, чем я соглашусь стать твоей женой.
Я взбежала по лестнице и закрыла дверь на ключ.
Я кружилась по комнате, чувствуя себя беззаботно счастливой.
— Лора, прошу тебя, приезжай немедленно в Дублин. Есть поезд в два с минутами, потом в…
— Каро, дорогая, мне так хорошо здесь.
— Я каждое утро просыпаюсь с чувством вины перед тобой. Мама тоже все время говорит, что ты должна приехать в Дублин.
— Нет. Я вошла во вкус отдыха на природе. Да и погода стоит волшебная. Бренда и Борс заботятся обо мне.
— Артур говорит, ты ведешь себя… не совсем осторожно. Лора, дорогая, прежде, чем что-то сделать, задумайся хотя бы на минутку.
— Ладно, Каро, уговорила.
— Кстати, Говард звонит тебе?
— Каждый день. Он хочет, чтоб я…
Я прикусила язык, вспомнив, что Каро неравнодушна к своему дяде.
— Что ты сказала?
— Он, как и ты, хочет, чтоб я сидела дома.
— Интересно, а почему он не звонит мне?
В голосе Кэролайн чувствовалась обида.
— Может, он звонит, когда тебя нет дома?
— Нет, Лора, дело не в этом. — Каро вздохнула. — Если ты не приедешь сегодня в Дублин, я сама приеду за тобой завтра. У меня ужасно беспокойно на душе.
— Каро, дорогая, нет причин волноваться. Поверь.
— Ты так думаешь? Маму выпишут из клиники через неделю, не раньше. Скажи, Лора, ты на самом деле влюблена в этого Дейва Кроули?
— Откуда ты знаешь про него?
— Это не важно. Я навела кое-какие справки. Ты же знаешь, у меня есть знакомые в мире кино. О человеке с такой фамилией никто сроду не слыхал.
— Он работал какое-то время в Голливуде.
— У тебя с ним серьезно?
— Я бы не хотела обсуждать это. Тем более по телефону.
— Прости. Я позвоню тебе вечером. Ты будешь дома?
— Пока не знаю. Каро, дорогая, я так счастлива.
Мне показалось, Кэролайн всхлипнула. Но я не могу это утверждать. Тем более что линия разъединилась в следующую секунду.
— Это вам, мисс Лора. — Бренда протянула мне перевязанную розовой шелковой лентой коробку. — Только что доставил посыльный. Позвольте я помогу вам ее открыть.
— Я сама!
У меня здорово дрожали руки, и я чуть не уронила на пол венок из белых орхидей. К нему была прикреплена прозрачная, как крылья стрекозы, фата. В записке было всего три слова:
«С любовью. Ланс».
— Это от того мулата, мэм?
— От Артура Мордреда. Я выхожу за него замуж.
Я надела венок на голову, расправила фату. Я смотрелась в зеркало и не узнавала себя — мне был к лицу наряд невесты.
Бренда обиженно поджала губы и удалилась.
— Что вы делаете? — услышала я в трубке голос Говарда. Казалось, он был не на другом конце света, а совсем рядом.
— Смотрюсь в зеркало.
— И вам нравится то, что вы там видите?
Голос его звучал насмешливо.
— Если честно, то да. Мне к лицу белый цвет.
— Серьезно? Что ж, как говорится, если Магомет не хочет идти к горе, гора сама придет к Магомету. Лора, завтра я буду у ваших ног. Вы слышите меня? Почему вы молчите?
— Перевариваю услышанное.
— Вам не хочется, чтоб я приехал?
— Дело в том, что Кэролайн… Да, она на самом деле ревнует.
— Кого к кому? Я что-то не соображу.
Он рассмеялся.
— Вас ко мне.
— Может, наоборот, Лора? Вы уверены, что это именно так, а не наоборот?
— Это не имеет значения.
— Возможно. Она тоже собирается приехать?
— Думаю, что да. Она хочет, чтоб я выехала сегодня в Дублин.
— Но вы, как я понял, никуда не собираетесь. Неужели потому, что вам к лицу белый цвет? Не обижайтесь на меня, Эл. Просто я очень рад, что наконец увижу вас. Мне кажется, на этот раз я по-серьезному влюбился.
— Послушайте, Говард, я не смогу ответить на вашу любовь!
— Это мы еще посмотрим. Я не из тех, кто сдается без боя.
— Говард, я… я влюбилась по-настоящему. Это очень серьезно.
— Тем интересней. Вы полагаете, этот ваш Ланселот достойный соперник?
Я вздрогнула. Откуда ему известно, кто на самом деле скрывается под именем Дэйва Кроули? Правда, имя Ланселот давно стало нарицательным. Особенно в здешних местах.
— Говард, я не хочу становиться предметом раздора между…
Я больно прикусила язык.
— Надеюсь, он настоящий мужчина, а не какой-нибудь гей в рыцарских доспехах. Лора, а вы смогли бы полюбить гея?
Он зашелся мефистофельским смехом, и я швырнула трубку. Через минуту телефон зазвонил снова. Я была уверена, что это Говард. Сама не знаю, почему я в конце концов сняла трубку.
— Любовь моя, жду тебя в роще.
— Я сейчас, Ланс.
— Ты получила орхидеи?
— Они великолепны. Я… я очень счастлива.
— Надень их.
— Но… все увидят и…
— Бог с ними. Мне надоело играть в эту идиотскую игру. Тем более, что я больше не боюсь Говарда. Я стал очень сильным. Это все благодаря тебе.
Я неслась по тропинке, не чуя под собой земли. Я прижимала к груди орхидеи, которые казались мне хрупкими и слишком красивыми для того, чтобы быть долговечными. Но мне так хотелось сохранить их надолго…
— Я думал, что уже не дождусь тебя…
Ланс взял из моих рук венок, надел мне на голову, расправил фату. Мы кружились в пронизанной солнечным светом легкой березовой тени, зачарованно глядя друг другу в глаза. Потом он убрал руки с моих плеч, и я продолжала кружиться одна. До полного изнеможения.
— Как во сне, — прошептала я, когда мы сидели на траве, прижавшись спина к спине. — Может, это на самом деле сон?
Он схватил меня и крепко прижал к груди.
— Это не сон. Ты и я — это не сон. Нет, нет…
— Ты сам не веришь в это до конца.
Он еще крепче прижал меня к себе.
— Завтра приедет Говард. И, вероятно, Кэролайн.
Ланс только вздохнул.
— Говард будет следить за каждым моим шагом. Он прикинулся влюбленным.
— Почему ты думаешь, что прикинулся? Может, это случилось с ним на самом деле?
— Не верю. У этого человека развращенная душа. Такие не способны любить. Но они умеют красиво притворяться.
— Тебе не хочется, чтобы он приезжал.
— Я его боюсь. Сама не знаю, почему. Он словно угрожает нашему счастью. Хотя, наверное, глупо так думать. Правда?
— Нашему счастью ничего не должно угрожать. Я позабочусь об этом.
— Может, мне лучше уехать отсюда на какое-то время? — вслух размышляла я. — Я могу сказать Кэролайн, что еду в Лондон к Сьюзен. Она знает, что у меня есть в Лондоне знакомая.
— Нет. Я тебя не отпущу. Все будет прекрасно. Сама увидишь.
Спустившись на следующее утро вниз, я увидела в холле чемоданы и все с ходу поняла. Говард шел мне навстречу со стороны террасы и широко улыбался. На нем был строгий темно-серый костюм и белая рубашка. Словно он сошел с рекламного щита магазина деловой моды.
— Наконец. — Он склонился над моей рукой. — Вы расцвели за эту неделю, что мы не виделись. Бренда накрыла стол в саду. Сегодня роскошный солнечный день.
Мы сидели за небольшим белым столиком в кустах жасмина. Зонт отбрасывал густую тень на лицо Говарда, и оно казалось мне угрюмым, хотя губы то и дело расплывались в широкой улыбке. Я сидела на самом пекле. Моя кожа пылала еще и от внутреннего жара.
