- Ваши просьбы не в счет. Первая касается человечества, вторая не в нашей компетенции. Что вы хотите для себя? Ведь хотите же, я прекрасно вижу
Маргарита кивнула, набрала полную грудь воздуха и, глядя в насмешливое узкое лицо, отчетливо, как заклинание, вымолвила:
- Я хочу, экселенц, чтобы ко мне сейчас же, сию секунду, вернулся мой любимый.
Тишина замерла в комнате и в ней медленно, чинно пробили двенадцать раз Куранты.
- Вот! - подняв палец, Роланд прислушался. - Двенадцать - и ничего! Ничего, а!? - он расхохотался с мальчишеской легкостью и свита знала, что это означает редкое и совершенно подлинное ликование.
- Ничего! - в один голос со значением подтвердили Шарль и Батон.
Тут в комнату ворвался ветер, тяжелая занавеска на окне сбилась в сторону и среди торопливых, взъерошенных туч показалось солнце. На паркет лег золотой луч света, а в нем появился Максим в сопровождении Амарелло. Явление это было похоже на галлюцинации умирающего от щекотки - смешное и трагическое присутствовало в нем в равной мере. Коренастый крепыш в алом мундире был чуть выше локтя исхудавшего, нетвердо держащегося на ногах мужчины. Не стоит и говорить, что первый напоминал шута и черта в одном лице, а второй - снятого с креста Иисуса. В русых волосах надо лбом ясно обозначились седые пряди, вокруг провалившихся глаз залегла синева, на скуле багровела широкая ссадина, а во взгляде появилась такая скорбь, что у Маргариты замерло сердце.
- Доставил выпаденца! - перевел дух клыкастый. - Надо сказать, не верил, когда вы твердили, что интеллигенция такая тяжелая. Едва не уронил. - Он покосился на оторопело застывшего у окна посетителя, - изволил сигануть прямо из головы статуи.
Маргарита простонала, подбежала к Максиму и прижалась к нему. Она произносила только одно слово, бессмысленно повторяя его:
- Ты...ты...ты... - и долго сдерживаемые слезы ручьями бежали по ее лицу.
- Не плачь. Пожалуйста, - отстранив ее, Максим вгляделся в полные слез и отчаяния глаза. - Успокойся. Все страшное позади. Мы вместе, вместе... значит, это возможно? Мы уже по ту сторону?
- Нет, нет! Мы живы. Тебя спасли, Макс. А это... Это друзья.
Шарль ловко и незаметно пододвинул Максиму стул, и тот опустился на него, а Маргарита беззвучно осела на ковер, прижалась щекой к коленям возлюбленного, закрыла глаза.
- Да, - заговорил после молчания Роланд, - Этому человеку пришлось не сладко, - и кивнул Батону: - Элексир по твоему рецепту был бы весьма кстати.
Батон подал чашу, на поверхности которой бегали языки голубого пламени. Максим взял ее, осушил одним махом, как лихой гусар, и выпрямился, разминая плечи.
- Ну вот, это другое дело, - одобрил Роланд. - Теперь поговорим. Кто вы такой?
- Желанная добыча для мерзавцев. Простак. Безумец, страдавший манией величия. Да теперь все равно... - он тревожно прислушался. - Ведь ничего не произошло, там, на улице?
- Храм цел, - сказала Маргарита и торопливо объяснила Роланду: - Он недопустимо честен и легковерен. Сегодня это называют глупостью. Максим стал отшельником, чтобы не делать ошибок. Ведь он хотел помочь всем...
- Мы имеем дело с распространенным здесь умопомешательством. Абсолютное отсутствие здорового эгоизма, - Роланд покрутил в руке и бросил в камин книгу в красном переплете. Огонь уже трудился над полным собранием сочинений И.В. Сталина, сваленным на полу. - Чревато неприятнейшими последствиями в государственных масштабах.
- Максим знает это! Он отказался от своего изобретения, он писал о том, что произошло с людьми, прошедшими школу гибельных иллюзий. О тех, кто жил в этом Доме - корабле из прекрасного будущего, - горячо защищала любимого Маргарита.
- Дом стал клеткой, в которой содержались откармливаемые для пиршества сатаны жертвы. Гигантская, комфортабельная кормушка Кремля. Власть пожирала сама себя. Каннибализм - профессиональное заболевание тирана. Чем сильнее власть, тем губительней аппетит, порожденный страхом. Того, кто более непреклонен и стоек, пожирают в первую очередь, -торопливо уточнил Батон, бросая в топку остальные тома сочинений Гнусарилиссимуса.
- Да, не вегетарианские были времена, - Роланд посмотрел на сидящего с опущенной головой Максима. - Возлюбленного королевы, насколько мне известно, тревожит проблема выживание Дара в условиях прожорливой власти.
- Это мучительный вопрос. Все они... - Максим мотнул головой, - все, кто строил этот Дом, сочинял веселую музыку, снимал фильмы, писал - были наделены светлым Даром, призванным воспевать радость счастливого бытия. Они стали создателями гигантского иллюзиона, скрывавшего кровавую мясорубку. Одни шли на компромисс с совестью осознанно, другие - убеждая себя в правоте. В правоте служения сильной власти. Они утешали себя тем, что творят во всю мощь отпущенного дара и создают нетленные, вневременные ценности...
- Самогипноз, - определил Батон, занявшийся уборкой помещения на скорую лапу. - Это же кошмарное бедствие, экселенц! Любой талантливый интеллигентик, которого вот так подпирает страсть к самовыражению, легко превращается в приспешника тирана. И спокойно принимает из его рук заслуженные дары.
- Ну, вот еще! - обиделся Шарль, отдыхавший в кресле с задумчивым и печальным видом. - Совсем не спокойно, а с чувством глубокого удовлетворения. А поселившись в золотой клетке, заливается соловьем, да с каким вдохновением! Иным "мастерам" и вовсе нужен нож у горла, что бы ощутить радость бытия и воспеть ее во всю мощь. Они вовсе не способны творить на воле, теряют в условиях свободы творческую потенцию.
- Вот и выходит, что песня громче у того, кому удалось вытолкнуть кляп. Дар расцветает в страданиях - в неволе, в сделке с совестью, под дулом пистолета. А прекрасные, самые возвышенные и чудные мечты произрастают на хорошо удобренной кровью почве, - все больше сникая продолжил рассуждения Максим.
- Совершенная истина! - Батон заботливо смахнул хвостом пыль со спинки стула гостя и поправил ковер у его ног. - Скажу больше: Благополучие нуждается в допинге мерзости и трагизма. Кошмарная же реальность порождает творцов оптимистического, прекраснодушного иллюзиона. Парадокс, нонсенс, абсурд.
- Ловушка Гнусов. В нее угодили лучшие. Тот, кто строил Дом, разрушал Храм, и те, кто ненавидел этих созидателей. Тот, кто пел, зажмуриваясь изо всех сил, и тот, кто видел западню... - мучительный вопрос застыл во взгляде Максима.
- И чего тут не ясного? Все абсолютно понятно: надо учить Устав, оживился Амарелло. - Там сказано - "в любых обстоятельствах проявлять бдительность и стойкость в масштабе себя". Блюсти то есть, свою ответственность. Допустим, на конкретном примере. Вот он, выпаденец значит, вовремя раскрыл гнусные планы противника. Но не захотел подчиниться и поэтому прыгнул вниз. Стойкость и бдительность налицо. При этом - и себе удовольствие и другим подарочек.
- Вы ценой своей жизни спасли святыню. Или объект покаяния - как будет угодно, - торжественно обратился Роланд к гостю.
- Объект покаяния? Нет... - Максим закрыл глаза и медленно покачал головой. - Я спасал себя. Свободу выбора, право победить, свою совесть, свою любовь.
-Именно так мы и поняли! - в один голос отозвалась свита.
Максим оглядел присутствующих:
- Я догадался, кто вы.
- А я, по странной случайности, наслышан о вас, мой друг. И вот ведь удивительно - сразу по двум направлениям - как о создателе сатанинского прибора и авторе вот этого, вполне человеческого сочинения, - Роланд поднял руку ладонью кверху и тотчас в ней оказалась зеленая папка. - Вашу рукопись я использовал в качестве справочного материала, разбираясь в здешней ситуации. - Орлиным взором он очертил пространство квартиры, дома, набережных, площадей. - Признаюсь, "враки-мраки" - мой излюбленный жанр. Вы ведь копались в прошлом неспроста. Родство родством, но требовалось доказать себе необходимость отказа от работы над универсальным аппаратом всеобщего совершенствования, верно? Боялись повторить путь Жостова, ринувшегося в революцию, стать добычей Гнусариев. Славный вы приклеили им ярлычок! Но, надо признать, в общих чертах, сориентировались в расстановке сил на вселенской арене правильно и сделали верные выводы. Что и подтвердили своим поступком.
- Моя рукопись не завершена, - смутился Максим, - она ничего не проясняет, не дает ответов. Это всего лишь моя попытка понять... Но никак не...
- Не эпохальный труд, - вы хотели сказать. - Помог Батон. - Да, вы не Солженицын, уважаемый сочинитель. И в этом нет беды. Надо смотреть правде в глаза: наличие тигров не отрицает существования котов. Каждый хорош по-своему и каждый мурлычет своим голосом.
- Но я не Мастер! - горячо возразил Максим. - Мое изобретение погибло, книга очень, очень скромна...
- Об этом не вам судить. Вопросами рангов и пиететов занимается специальная комиссия Отдаленного времени, - пресек его терзания Роланд и орлиным взглядом обвел свиту. - Я хочу, что бы все сейчас хорошенько запомнили основные результаты нашего визита: миссия ненависти и мщения осуществлена в самых скромных масштабах, как и дозволено наблюдателям. А к спасению Храма мы не имеем никакого отношения. Его спасла настоящая, вечная и верная любовь. Именно то, о чем я советовал вам поразмыслить в новогоднюю ночь. И что не имеет никакого отношения к нашему департаменту. Увы...
