М-да... похоже, зверь продолжает питаться человечиной. А останки он бросил в Днепр, плывут сейчас где-то в фарватере. Или прибились к одному из островов, в Днепре их достаточно. Все, других следов нет... искать пока нечего. Можно возвращаться и раскидывать сеть дальше. Будем собирать мертвецов по городу. Или по всему миру. Если на большее не способны.
Коротко рассказываю моим дуэньям о случившемся, да они и сами многое понимают. Особо их внимание я обращаю на то, что все произошло как раз тогда, когда они развлечения ради забрали мою силу. А они на это мое замечание никак не реагируют. Возвращаюсь опять же через лавру, чувствуя еще более сильное возмущение светлых сил.
Прямо посреди площади опять останавливаюсь и кричу им:
- Вы бы под ноги себе лучше смотрели! Пока вы мирно спали, под вашим боком чудовище убило человека и выпило его кровь! И вкусило его плоть! А где были вы?
Пришедшие на утреннюю молитву миряне от меня отшатываются, святые лики от меня отворачиваются, зато пристальное внимание обращают лишь двое монахов покрепче. Уверенные в силе своих убеждений и кулаков, они направляются прямо ко мне. Ага, попробуйте, дотроньтесь! Кидаю на них один лишь взгляд, и им этого достаточно, они застывают на почтительном расстоянии. Понимают, что что-то не так, нечисто. Еще бы, вы не мертвые монахи, вы живые монахи, и вам хочется жить дальше. Я устало разворачиваюсь и ухожу отсюда. Опустошенно сажусь в машину. Надоели мне все... лицемеры... Причем сажусь я на переднее сиденье, рядом с Фэриеном. Делай, что хочешь, Ио, хоть собственными руками перетаскивай меня на заднее, а я хочу ехать впереди. Терпеть не могу выглядывать из-за сиденья!
Ио ничего этого не делает.
Мы почти доезжаем до гостиницы, когда я хватаю руль и кручу его, резко разворачивая машину. Ее заносит, Ио вскрикивает, Фэриен отталкивает меня обратно на сиденье.
- Сдурел? - кричит Фэриен, выравнивая машину на дороге, - Тебе делать нечего? Или свихнулся после встречи с иконами?
Не время обижаться на оскорбления, пусть себе возмущается, зато мы едем в нужную сторону.
- Ты прямо рули, - советую ему, - нам туда надо, на площадь, там еще универмаг стоит, кажется, "Украина" называется. Там авария только что произошла, и устроил ее зверь.
Эх, сокрушаюсь я, мы его не догоним, он уже уходит! Где вы, мои крылья?
Мы едем мимо метро "Университет", вниз, вниз... и останавливаемся в пробке. Ну, правильно, если впереди - авария, то при чересчур оживленном движении в Киеве, при его дорогах, с трудом выдерживающих обычную нагрузку, любое дорожно-транспортное происшествие неминуемо создаст пробку. Фэриен правильно поступает, втыкая машину в ближайший переулок, мы бросаем ее и бежим. Ио, глупенькая, на каблучках. Тебе следовало сделать Фэриену минет, Ио, может, он и тебе бы пол изменил.
Уже через пару минут вылетаю (ну да, да, не вылетаю, а выбегаю) на площадь. И вижу маленькую японскую машинку, разбитую вдребезги о стелу в сердце площади. Ты что, зверь, уснул за рулем? Или с собой покончить пытался? Да у тебя совсем с головой плохо...
Машины запрудили площадь, излишне любопытные водители высовываются чуть ли не по пояс. Что увидеть хотите, люди? Реки крови? Оторванные руки-ноги? Я вскакиваю на капот ближайшей машины, потом - на крышу, и бегу так, по крышам, и наплевать мне на ваши крики. К слову, Ио и Фэриен отстают от меня лишь ненамного. Ха-ха, вот от каблучков Ио теперь ваши машинки поболее пострадают, чем от моих кроссовок!
А зачем я бегу? Разбитая машина уже пустая. Уже минут пять как пустая. На секунду застываю на крыше очередного Мерседеса, что-то много их развелось, и наскоро прощупываю пространство. Нет, все-таки ушел... успел...
То есть - это он успел, а я - опоздал. Правду говоря, не хочу слишком уж поторопиться и столкнуться с ним лоб в лоб. Зверь намного сильнее меня, противопоставить ему пока что нечего. Мне обстоятельства нужны, способствующие взаимопониманию. А при такой ситуации, когда он только что разбился - к разговору он был бы нерасположен.
И вот я - возле машины. А почему она у тебя такая маленькая? И цвет... светло-зеленый... что-то не так... легко перепрыгиваю через машинку, отталкиваясь от крыши одной рукой. Дверца водителя открыта... плавно опускаюсь в сиденье, надо же, оно еще теплое, лобовое стекло разбито, а ремень безопасности совершенно безопасно висит на своем месте. Значит, ты вылетел на тротуар... ага, вон я вижу вмятину на дороге. Хорошо тебе досталось. Секунды на три ты вырубился. А потом вижу ключи от машины, вставленные в замок зажигания, с брелоком в виде черепашки с камушками... Зверь, ты что, девочка?
Да ну, нет, он мог угнать машину.
Вслушиваюсь в кресло, прощупываю его плечами, вижу женскую сумочку на переднем правом сиденье, открываю бардачок, вижу там всякий хлам, понимаю, что хлам преимущественно женский - помады, духи, открытки.
А потом мое внимание привлекает предмет, одиноко лежащий посреди рассыпавшегося на осколки лобового стекла. И я перестаю думать, что машина была угнана. А даже если и угнана, это ничего не меняет. Потому что на дороге, возле вмятины от падения тела, лежит женская туфелька. Она Золушка, разрази меня гром! Синдерелла чертова!
К машине, ко мне и к скачущим по крышам Ио и Фэриену уже спешат отягощенные животами парни в форме. Местные служители местного закона. Гаишники и милиция. Я не хочу с ними встречаться. Пусть живут, обследуют места событий и пишут свои протоколы. Ха-ха, веселенький же получится протокольчик: "На месте водителя транспортного средства, ставшего причиной дорожно-транспортного происшествия, обнаружен не пострадавший дьявол во плоти".
Хватаю сумочку с сиденья, быстренько выскакиваю из машины, одним прыжком оказываюсь рядом с туфелькой и поднимаю ее. На этом этапе ко мне присоединяются Ио и Фэриен, и всем нам вместе остается только бежать. И мы уходим отсюда тем же путем, что и пришли - по крышам автомобилей. Милиционеры требуют, чтобы мы остановились, дают предупредительные выстрелы в воздух. Да хоть прямо в голову! Если вы не хотите нормально спать года два - попробуйте, попадите мне в голову, а еще лучше - в шею, чтобы голова совсем отлетела, и тогда вы увидите, как мое тело изменится и побежит дальше уже другим. Ну, кто у нас меткий?
Метких не оказалось. Как они сдают нормативы по стрельбе? А если б мы были настоящими преступниками? Мы все трое благополучно скрылись за углом. После чего окольными путями вернулись в "свой" джип и вырулили в обратном направлении, пытаясь не попасть в пробку.
А я наконец-то отнял руки от груди, к которой прижимал все добытое, посмотрел трезво на туфельку, определил, что размер у нее тридцать шестой, и обернулся к ним обоим, держа туфлю в руке:
- И кто мне это объяснит?
Ио пожимает плечами и невозмутимо отвечает:
- Это туфелька.
- Да вижу, что туфелька! - рычу я, - кто мне объяснит, что эта туфелька делала на ноге зверя?
Но она непробиваема:
- А кто тебе сказал, что зверь - это он? Это девочка. Точнее, девушка. Семнадцати лет, взбалмошная и капризная. А что это меняет?
- Охренеть, - выдаю потрясенно.
- А чем ты недоволен?
- Всем, - отрезаю я, потом думаю и добавляю тоном потише, - разве ж так можно - девчонку сделать зверем?
- Не вижу никакой разницы, - холодно и чопорно заявляет Ио.
Феминистка ты чертова, думаю я. И открываю сумочку. Что у нас тут с собой носят девочки - лжедьяволы? А то же самое, что и не лжедьяволы. Расческа, зеркальце, помада, даже три штуки, упаковка салфеточек, надо полагать, это, чтобы эффектно промокать заплаканные глазки, записная книжка, крохотная, листочки в ней с золотым краем, флакончик духов, надо будет понюхать потом, изящный паркер, совсем новенький, пустая визитница, тоже новенькая, запечатанная еще. Ага, а вот и то, что не носят с собой в сумочках обычные девочки - толстая пачка денег, украинских и американских. Правильно, больше-то ничего и не нужно. Впрочем, нам с тобой, как дьяволам, даже и этого не нужно. Тебе непривычно просто.
Ты не умеешь еще пользоваться всеми прелестями своего положения.
Мы болтаемся по городу еще часа два. Тишина и спокойствие. Потом Ио заявляет, что голодна, возвращаться в гостиницу она не хочет, и обедать в гостиничном ресторане - тоже. Поэтому нам ничего не остается, как притормозить возле ближайшего приличного заведения. Кухню она предпочитает сегодня японскую. А быстро вы избаловались, за двенадцать-то лет.
Мы заходим в ресторан, заказываем, ждем. Потом обедаем, как белые люди. Я давно понял, что намного приятнее обедать среди людского общества, смаковать приготовленные человеческими руками блюда, а не пожирать эти самые руки в первозданном виде, в собственном, так сказать, соку. Я злюсь на них, на Ио и Фэриена, за то, что не посчитали нужным дать мне хотя бы общие сведения, за то, что такое простое предположение, что зверь вовсе не обязательно мрачный косматый мужик или истеричный прыщавый подросток, мне даже в голову не пришло. Ох, и сюрпризы вы мне преподносите, вымогатели! С другой стороны, и сам мог бы предположить подобное. Как в том анекдоте:
