— Мне надо за договором, а потом — домой, — ответил он. — Иди заплати, ведь вижу, что тебе уйти не терпится, — сказал Максим, вынимая из кожаного портмоне пятисотрублевую купюру.
Таня взяла деньги и пошла к стойке.
— Ну что, дал? — спросил парень, обратив к ней свое серьезное лицо.
— Что? — не поняла вопроса Таня.
— Да деньги, что еще? Ты же для этого папашу звала?
— Ах да… — вспомнила свое недавнее вранье Таня. — Дал. Сколько с нас?
— Кофе, коньяк, салат, жюльен… Двести восемьдесят.
Таня протянула ему купюру.
— Двести двадцать сдачи, — отсчитал бармен.
— Ага, — кивнула Таня и взяла деньги. — Спасибо.
— На здоровье, — усмехнулся парень. — Папашка-то у тебя ничего вроде, щедрый.
— Ага, — снова кивнула Таня и, сложив купюры пополам, отошла от стойки. — Вот сдача. — Таня положила деньги перед Максимом. — Пойдем.
— Давай еще чуточку посидим, — сказал Максим. — Все же что-то мне не по себе.
— Если хотите, я машину могу повести.
— Ух ты, — усмехнулся Максим. — Машина — не санки.
— Я «Волгу» хорошо знаю, меня последний сожитель матери научил, — спокойно ответила Таня.
— А не врешь? — спросил Максим.
— Он — гаишник, давал рулить арестованными машинами. Говорит, у меня — талант, умею машину чувствовать.
— Да, машина — как женщина, ее тоже любить надо. Только машину можно понять, а женщину — никогда.
— Странно вы говорите… А если я с вами поеду, то в каком качестве? — спросила она.
Максим помолчал, вытер платком испарину. «Что я этой девочке предложить могу? Для постели она, наверное, все же слишком невинна», — подумал он, а вслух сказал:
— У меня трехкомнатная. Живу в одной, в других — бардак. Надо бы прибраться, мебель новую купить, уют там навести. Вот и поможешь мне. С работы приду — ужин приготовишь.
— И все? — настороженно спросила Таня.
— А ты думаешь, я в постель тебя потащу? — хмыкнул он и увидел, как ее лицо мгновенно напряглось. — Ты же мне в дочери годишься! Честно скажу — жалко мне тебя. Меня мать тоже не больно любила, знаю, как это тяжело… Кстати, а ты не сможешь за договором зайти? Не хочется мне в таком виде людям показываться.
Не дожидаясь ответа, Максим вынул из кармана трубку мобильного телефона.
— Жанна Борисовна? Да-да, Максим Юрьевич. Петр Лаврентьевич у себя? Проект договора готов? Хорошо… У меня здесь небольшие проблемы. Я свою секретаршу к вам пошлю. Когда согласую с юристом, если все нормально — генеральный подпишет, я перешлю. Значит, лады?
Максим кивнул невидимому собеседнику и отключил телефон.
— Заберешь бумаги, потом поедем. Погостишь у меня какое-то время. Там сама решишь, что делать. Иногда, знаешь, надо чуть отъехать, чтоб ситуация прояснилась. Это как у дальнозорких — чем дальше, тем лучше видно.
— «Лицом к лицу — лица не увидать», — прошептала Таня, глядя на свое отражение в стекле аквариума.
— Что? — переспросил он. — Не разобрал.
— Так, стихи вспомнила, — ответила она.
— Ты романтик, — серьезно сказал он. — И красивая девушка, у которой все впереди.
— Все ли? — покачала головой Таня.
— По крайней мере, много хорошего, если у тебя, конечно, смелости хватит. Нужно всегда делать то, что можно сделать, иначе за тебя это сделает кто-то другой.
— Я согласна, — остановила его Таня. — Только домой заедем. Документы возьму, одежду.
Максим пристально посмотрел на нее. В ее лице читалась решительность.
— Сначала — договор.
— Слушаюсь! — ответила она и улыбнулась.
Таня прошла мимо охранника, кивнув ему и небрежно бросив: «К Жанне Борисовне» (так научил ее Максим). Когда она, пройдя по коридору, оклеенному белыми обоями «под покраску», вошла в приемную, женщина, сидящая за столом, что-то сосредоточенно набирала на клавиатуре, изредка посматривая на экран.
— Присядьте, — сказала она и махнула в сторону, где рядом с набирающей цвет бегонией стоял стул.
Таня села и стала разглядывать полураскрывшиеся бутоны персикового цвета.
— Ой, Жанночка, прости, — вбежала в комнату женщина в костюме цвета весенней зелени. — Только с утра все получила. Ты заказывала крем для тела и крем для лица с УФ-защитой. Так?
— Угу, — буркнула женщина за компьютером. После продолжительной паузы она наконец оттолкнула от себя выдвижную панель с клавиатурой. — Все. Говори.
— Я принесла заказ, — сказала посетительница, доставая розовый полиэтиленовый пакет. — Крем для лица и тела.
— Еще лак для ногтей я подбирала и губную помаду, — сказала Жанна Борисовна, заглядывая в пакет.
— В следующий раз принесу, недопоставка.
— Ладно.
Жанна Борисовна подняла голову и пристально посмотрела на собеседницу.
— Что-то с тобой, дорогая, не так. Постриглась, что ли?
— И это тоже. Только, знаешь… — Женщина опустилась в кресло напротив компьютерного стола, так что Тане стал виден ее профиль. Острый подбородок, тонкий нос, хорошо уложенные волосы. Стоп. Она узнала свою вчерашнюю клиентку.
Женщина положила ногу на ногу, обняла руками колено и, чуть наклонившись к столу, за которым сидела Жанна Борисовна, сказала:
— Знаешь, я своего Валерку наконец бросила.
— Да ну… — протянула Жанна Борисовна. — Не верю.
Сколько раз ты так говорила.
— Говорила, а теперь бросила. Вчера мы на открытии выставки были. Я и решилась — сколько можно кота за хвост тянуть? Славику уже два года будет. Вот я ему и сказала: или разводись, или меня больше не увидишь.
— И он? Неужели согласился развестись? — Голос Жанны Борисовны явно выдавал заинтересованность.
— Нет! — с вызовом ответила бывшая клиентка Тани. — Снова начал кашу жевать: мол, знаешь, Лилечке надо школу закончить, волновать нельзя, в институт ей поступать.
— А ты что? — выдохнула Жанна Борисовна.
— А я ему — пошел на фиг. Ты мне мозги паришь пятый год.
— А он?
— Начал опять: подожди, пока пройдут дожди…
— Но ты его все же послала! — обрадованно ахнула Жанна Борисовна.
— Да! — выкрикнула женщина в зеленом костюме и хлопнула ладонью по столешнице.
— Не верю…
— Ну что ты заладила, — раздраженно сказала распространительница косметики.
— Да ты же вся светишься, как медный пятак. Так брошенные женщины не выглядят.
— А я не брошенная. Сама бросила и тут же другого нашла! — с вызовом сказала она.
— Не может быть…
— Еще как может! Как я своему от ворот поворот дала, вижу, паренек неприкаянный у какой-то скульптурки мнется. А мне что? Я свободная! Подошла, поговорили, «шампусика» выпили, тарталетками заели. Потом его к себе пригласила, Славик-то — у мамы. Секс был улетный.
— Прям так сразу? — не поверила Жанна Борисовна.
— Прям сразу. Борис сегодня меня на органный концерт ведет, потом за город поедем, у него есть дача. Он только что развелся, первый раз, можно сказать, в люди вышел — а тут я. Цап-царап и в «дамки».
— Повезло, — завистливо протянула Жанна Борисовна. — А прическа все равно у тебя хорошая. Где стрижешься?
— Моя мастер в отпуске. Случайно в какой-то захолустной парикмахерской к хорошей девочке попала.
— Что-то много у тебя случайностей, — покачала головой Жанна Борисовна и протянула деньги. — Здесь тысяча. Остальное когда ждать?
— Позвоню, — ответила бывшая клиентка Тани и выпорхнула из кабинета.
— Я — за договором, — напомнила о себе Таня, выходя из своего укромного уголка.
— От Максима Юрьевича?
— Да. Петр Лаврентьевич у себя? — спросила Таня, уловив недоверие на лице секретарши.
— Нет… Но договор готов, — сказала она и протянула запечатанный конверт. — А что Максим Юрьевич? Неужели важнее дела есть?
— Если честно, он неважно себя чувствует. Сердце зашалило, — ответила Таня, зачем-то снизив голос до шепота.
— Да, стрессы до добра не доводят, — проворчала Жанна Борисовна, внимательно разглядывая Таню. — Вы его секретарша?
— Нет, дочь, — привычно соврала Таня и постаралась изобразить на своем лице самую радушную улыбку, на которую была способна.
— А… — в ответ улыбнулась Жанна Борисовна. — Привет передавай господину Рыбалко.
— Обязательно, — тряхнув головой, ответила «дочь», которая только сейчас узнала фамилию своего «отца».
Пока она шла к выходу, ей показалось, что все случившееся с ней в эти два дня — сплошная череда нелепиц и сейчас, когда она выйдет на улицу, вновь засияет солнце, подруга окажется жива и ей не придется уезжать неизвестно куда от самой себя. Открыв дверь, Таня вышла на крыльцо. Небо по-прежнему было затянуто тучами, начал накрапывать дождь. Она поежилась. Около соседнего здания мигнула фарами серая «Волга».
