— Да что вы об этом знаете! — произносит с досадой массажист. — Ничего вы не знаете… Французы — самые несносные из всех туристов. Едва перелетев через океан, они тут же начинают разглагольствовать о расизме, а несколько дней спустя уже считают себя большими знатоками жизни в Соединенных Штатах Америки… При де Голле они совсем распоясались… А после его смерти…
— Не вижу связи — при чем тут де Голль? — говорит Анук.
— Еще как при чем… Он внушил французам чувство собственного превосходства… Никогда еще у меня не было таких мерзких клиентов, как при де Голле. Вот, судите сами. Несколько месяцев назад одна пожилая клиентка из Франции похвалилась тем, что не боится ничего и никого в Вашингтоне. «Любезный господин Линстром, — заявила она, — французам непонятно, из-за чего вы впадаете в истерику. У нас достаточно широкие взгляды, чтобы бояться кого бы то ни было… Впрочем, ваши проблемы нас не касаются. Мы, французы, никогда не были расистами. И это известно всему миру…»
— Вот уж неправда, — говорит Анук. — Мы такие же расисты, как и другие, если не больше… Однако наш расизм проявляется совсем по-другому…
— Я знаю… Мадам, вот что я вам скажу. Моя клиентка отправилась в гости к своей приятельнице. В лифте ее ударили чем-то тяжелым по голове. И она мгновенно рассталась не только со своей сумочкой и драгоценностями, но и с иллюзиями. Теперь мадам обозлилась на весь мир. Она проклинает Америку и заверяет, что ноги ее здесь никогда не будет.
— А вы? — спрашивает Анук. — Что вас удерживает в столь опасном для жизни городе?
— Деньги, мадам. Здесь можно хорошо заработать, если не заканчивать работу ровно в 17.00, как это принято у моих американских коллег. Я никогда не отказываюсь выехать на вызов даже в выходной день. Это дает мне дополнительный заработок. Моя жена специализируется на лечебном массаже. У нее был собственный кабинет. Пришлось отказаться. Ровно год назад к ней позвонили в дверь. Она как раз ждала клиента. Однако вошел грабитель. Он ударил ее по голове. В Вашингтоне бандиты не связывают жертву, а просто бьют по башке. Раз! И жертва уже лежит без сознания. Все происходит очень быстро… Моя бедная жена теперь инвалид на всю оставшуюся жизнь. Вначале она пыталась вернуться в свой бизнес, но после этого случая не может никому открывать дверь… Вы понимаете, что это создает некоторые трудности… Вот лет десять или двенадцать назад в нашем городе была тишь и благодать… Теперь об этом приходится лишь мечтать… Например, взять хотя бы Джорджтаун, что вы знаете об этом квартале?
— Ничего, — говорит Анук. — Я здесь в первый раз…
Массажист уже разминает ее бедра.
— У вас очень гибкие мышцы, — замечает он. — Прекрасное тело…
— И что же там случилось в Джорджтауне?
— Раньше Джорджтаун был самым красивым кварталом в Вашингтоне. Как правило, там селились богатые люди… Сенаторы, известные банкиры, одним словом — сливки общества. Это был мир, закрытый для посторонних глаз, недоступный для простых смертных. Когда я, литовец без роду и племени, отправлялся в этот роскошный квартал, то считал необходимым брать с собой на всякий случай паспорт. Да… Повидал я на своем веку немало жирных ляжек миллиардеров… Уверяю вас, они ничем не отличаются от других… Может быть, только повышенной дряблостью… Ведь эти люди сидят на мешках с деньгами…
Неожиданно он выпрямляется.
— Что это у вас там, на шее?
— Не обращайте внимания, — отвечает Анук.
— Похоже на…
— Я же вам сказала, что это ничего не значит.
— И все же…
— Отвяжитесь…
Массажист явно обескуражен таким ответом. Он вновь принимается за работу.
— Теперь все не так, как раньше… Красота превратилась в уродство… Дети богачей совсем распустились. Они погрязли в разврате и наркотиках…
— Возможно, что это вполне нормальная реакция с их стороны, — говорит Анук. — В какой-то момент начинает тошнить от дорогущих сигар и толстых родительских кошельков.
— Они блюют прямо на тротуар. А когда у них идет ломка… они опускаются на самое дно. Их девицы выглядят так, словно их подобрали на помойке… Я бы послал их всех в армию… Мадам, у нас здесь все делается во имя свободы…
Анук произносит с искренним убеждением в голосе:
— Свобода… Это звучит так здорово… Однако свобода должна быть одинаковой для всех…
— Вы считаете, что можно быть свободным и дрожать от страха?
— Знаете, — говорит Анук, — мы, французы…
Он разминает ее тело с удвоенной силой. Анук кажется, что на нее обрушивается мощный поток воды…
— У меня нет денег, — вдруг вспоминает Анук. — Мой муж не оставил мне долларов.
Массажист выпрямляется:
— Вы можете расплатиться со мной завтра. Вас устроит, если я загляну к вам часов в восемь вечера? Может, вы захотите, чтобы вас еще раз помассировали? В любом случае, у меня есть вызов в этот отель, назначенный на семь вечера…
— Спасибо, — говорит Анук. — Завтра мне будет не нужен массаж. Вам придется зайти только за деньгами…
Массажист заглядывает в свою записную книжку:
— Я приду завтра в восемь вечера…
— Сколько я вам должна?
— Десять долларов…
— Столько же я плачу и в Париже… — говорит Анук.
Массажист уже переодевается в ванной комнате, откуда выходит несколько секунд спустя.
— До завтра, мадам… Берегите себя… Когда пойдете на улицу, снимите лучше все кольца… И оставьте сумочку в номере… Так будет надежнее…
Анук окидывает его насмешливым взглядом:
— Я буду гулять по городу, что называется, держа руки в карманах. Для этого, как минимум, надо иметь карманы…
На прощание массажист говорит:
— Я часто критикую американцев… В конце концов, они понимают… А французы… Они упрямятся до тех пор, пока им не раскроят череп… До свидания, мадам… Удачи вам, мадам…
— Поймите, мне нужно показаться врачу. Я постоянный клиент вашего отеля. И не говорите, что в этот час нельзя найти доктора…
Гостиничный администратор с невозмутимым видом выслушивает жалобы Роберта у регистрационной стойки. Он занят тем, что принимает и выдает клиентам ключи от номеров. Срочный вызов врача отнюдь не входит в круг его обязанностей.
— У меня ангина, — объясняет Роберт.
— Пожалуйста, 202-й…
Тонкий детский голосок. Заметный акцент. Европейский разрез глаз — не обошлось без скальпеля пластического хирурга. Прелестная японка, закутанная в роскошное кимоно, протягивает служащему крошечную ладонь.
— Спасибо.
— Завтра… Позвоните завтра утром секретарше дежурного врача при отеле. Она назначит вам время.
— Дежурный врач при отеле! — восклицает Роберт. — Звоните ему сейчас же!
— Только не из-за простой ангины…
Роберт трясется от негодования. Он снова принимается уговаривать служащего. Из-за ангины… Какие еще доводы надо привести, чтобы этот кретин понял, как ему нужен врач?
Роберт почти переходит на крик:
— А если у меня случится сердечный приступ?
Служащий смотрит на него с испугом.
— Вам известно, что с сердцем шутки плохи. Тук-тук-тук — и остановилось. Вы рискуете своей репутацией. Я могу умереть в вашем отеле.
— Возможно, — говорит служащий. — И чтобы этого не случилось, возьмите такси и отправляйтесь-ка в больницу.
Роберт идет в атаку:
— Я прилетел на совещание, которое открывается послезавтра утром… В этом отеле… В вашем зале заседания…
— У нас четыре зала заседания и четыре совещания. И все они начнутся послезавтра утром.
Вцепиться бы ему в глотку. Растерзать на куски. Как он не понимает, что речь идет о жизни и смерти.
— В таком случае дайте мне номер телефона врача. Я сам позвоню ему. Мне кажется, что я смогу его убедить.
— У меня нет его номера.
— Посмотрите в телефонной книге. Вы знаете его фамилию?
— Не думаю, что его телефон есть в телефонной книге. Завтра утром его сообщит вам телефонистка отеля.
— Есть ли поблизости от отеля аптека, где я мог бы купить антибиотики без рецепта?
В Париже портье сделает все, чтобы угодить постояльцу отеля. Найдет врача, лекарство, достанет вам звездочку с неба. Он выкрутится из любого положения!
— Я сам поеду к нему… К вашему доктору…
— Он живет в Виргинии.
— Виргиния, Виргиния… Надо лишь переехать мост… Адрес?
— Обратитесь в больницу.
Роберту ничего не оставалось, как смириться. В Америке уважают свободу личности. Закончивший свою работу врач уже не досягаем для больного.
«Больному за помощью остается лишь обращаться к Господу Богу. Вот почему в Соединенных Штатах так много религиозных конфессий».
Придя к такому выводу, Роберт немного успокаивается. Он отходит от стойки. Сами ноги приносят его к бару. Что сулит ему завтрашний день? Он мог бы провести его в свое удовольствие. Если бы рядом с ним была женщина, которая понимала бы его. Похоже, что семейная жизнь с Анук не удалась. С такой женой он не имеет ни минуты покоя. Каждый день он словно выходит на арену цирка. И с улыбкой кладет голову в открытую вонючую пасть тигра. В роли зрителей в этом цирке выступает все благородное семейство его жены. Оно в восторге от своего покладистого зятя.
