— Мои неприятности связаны с прошлым, о котором я тебе не рассказывал дорожа нашей семейной жизнью, Анечка. — Жена настороженно молчала. — Ничего ужасного и оскорбительного для тебя в нем нет. Но и приятного тоже. Поэтому молчал. А когда оно вдруг неожиданно всплыло и обернулось для меня крупными неприятностями, — на его лице отразилась досада, — мне тем более не хотелось, чтобы ты об этом узнала. Думал, что все обойдется.
— Может еще и обойдется, Сережа? — не глядя на него, выразила надежду Анна Михеевна, уже не слишком желая все знать, так как интуитивно сознавала, что ничего хорошего не услышит.
— Боюсь, что нет! Добром для меня это не кончится, так как я в анкете скрыл такое, чего мне не простят, — уныло произнес муж, и она впервые увидела в его глазах слезы. — Сейчас как раз идет очередная «чистка» партии, и меня непременно выкинут, Анечка!
Только теперь, в трудную минуту их жизни, Анна Михеевна поняла, как ей близок и дорог муж. В ее душе поднялась волна жалости, она знала, что он — истинный коммунист и не мыслит себя вне партии. Движимая чувством солидарности, она теснее к нему придвинулась и, нежно взяв за руку, попросила:
— Ну, расскажи обо всем, Сереженька, тебе легче станет! Не бойся, я постараюсь тебя понять.
— Ладно, Анечка. Куда теперь от этого деваться? Я совершил непростительную ошибку и мне придется за нее расплачиваться. Несправедливо лишь то, что это коснется и тебя с детьми.
Жена молча приготовилась слушать, и он, глядя прямо перед собой, словно желая вновь увидеть картины прошлого, рассказал о том, что произошло задолго до их знакомства и женитьбы.
* * *
Юный Сергей Наумов только окончил медицинский факультет Казанского университета, когда разразилась Первая мировая война. Русская армия несла тяжелые потери, и его сразу призвали на военную службу по специальности, присвоив звание «вольноопределяющегося» и послав на фронт лечить раненых солдат. Это звание было введено для мобилизованных медиков из-за нехватки военных врачей и приравнивало их к офицерам.
Вот где у него была богатая практика! Чего только не приходилось лечить. Но Сергей был прилежным студентом, и полученные знания не пропали даром. Тем более что его окружали опытные военные медики. Беда была лишь в том, что не хватало медикаментов, да и смерть косила направо и налево, не щадя никого. За два года, проведенных на фронте, он и сам несколько месяцев провалялся в госпиталях после ранений, а последний раз — заразившись сыпным тифом.
В тот раз ему пришлось особенно тяжело, и он еле выкарабкался. В сыпном бараке каждый день кого-нибудь уносили на носилках вперед ногами. Вряд ли бы остался в живых и Сергей, если бы не сестра милосердия Настя. Статная, с симпатичными ямочками на полных щеках, она была внимательна ко всем больным офицерам, но о Сереже заботилась более других, очевидно, из-за того, что он был самым юным и вдобавок ее коллегой. Может быть, поэтому и выходила.
Милое лицо и пышная фигура Насти волновали воображение юного Сергея, особенно когда пошел на поправку. Она несомненно это заметила и на прогулке крепче, чем это требовалось, обнимала его своей сильной рукой за талию, прижимая к себе и как бы поощряя.
Однако тогда все кончилось ничем. Сергей почти не имел любовного опыта. Он был очень застенчив и совершенно не предприимчив по части женщин. Даже зная, что близок к успеху, он до самой выписки так и не решился на активные действия. Прощаясь, он горячо благодарил Настю за все и пожелал счастья, хотя по ее разочарованному взгляду понял, что не оправдал ее надежд.
— Как знать, может, еще свидимся? — только и нашел что сказать ей в утешение. — Вот тогда, Настенька, все у нас будет по-другому.
В тот момент ни он, ни она, конечно, в это не верили. Сергей Наумов с легкой душой вернулся на фронт и, снова попав в эту мясорубку, совсем позабыл о Насте, не зная, вернется ли оттуда живым. Однако судьба распорядилась иначе. Через полгода они встретились вновь.
Когда фронт усилиями большевиков развалился и солдаты отправились по домам, вернулся в родную Астрахань и вольноопределяющийся Наумов. Месяц перекантовался в отчем доме, отдыхая и отъедаясь после полуголодной армейской жизни, но, активный по природе, без работы заскучал. И как только случайно повстречавшийся однокашник по университету, который к тому времени уже стал заведующим больницей в Самаре, предложил ему место лечащего врача, охотно согласился.
Неизвестно, как бы сложилась его жизнь, если бы не белогвардейский мятеж в Самаре. Молодой врач был увлечен своей работой и сторонился политики. После поражений на фронте он воочию убедился в гнилости царского режима, но идею: передать власть «кухаркам», то есть низшим слоям населения, тоже не признавал. Видя разорение отца, который добился богатства упорным трудом, не мог сочувствовать революции, призывавшей разрушить все «до основанья» и истребить господствующие классы, давшие России много великих людей, в том числе и вождя большевиков Ленина.
Когда его как врача мобилизовали в белую армию, он в силу необходимости подчинился, но с твердым намерением при первой же возможности удрать домой в Астрахань, так как не желал принимать ничью сторону. Однако удалось ему это не скоро. Скачала они с жестокими боями отступили на Урал. Было столько раненых, что приходилось работать сутками, и клятва Гиппократа не позволила ему бросить солдат в беде. Тем временем его часть оказалась уже в Сибири и вошла в армию Колчака.
Вот в Омске все и произошло. Приехав в городскую больницу за медикаментами и не получив необходимого, Сергей отправился к заведующей с тем, чтобы крупно поругаться, но, переступив порог кабинета, так и замер с открытым ртом. За маленьким столиком величественно восседала и смотрела на него круглыми от изумления глазами Настя, которая тоже узнала своего любимого больного.
— Это… ты? Вот… мы… и… встретились, — только и смог вымолвить Сергей. — Ну, что я тогда тебе говорил? — уже овладев собой, напомнил об их расставании. — Ты веришь в Провидение, Настя?
— Не очень, но теперь начинаю верить, — она охотно приняла его тон, доказывая этим, что старая любовь «не ржавеет». — Какими судьбами? У Колчака служишь? — спросила, кивнув на форму, и улыбнулась: — Только не говори, что меня искал.
— Специально не искал, но и не забывал и часто думал о тебе, Настенька, — из вежливости соврал Сергей, отметив про себя, что она немного похудела и, пожалуй, выглядит еще аппетитнее, чем прежде. — А как ты? Наверное, забыла обо мне и думать?
— Разве забудешь тебя, такого красавчика? Черноглазенького, — покраснев, как прежде, бросила на него призывный взгляд Настя. — Но я думала, что мы больше не свидимся, и вышла замуж.
— Так ты, значит, замужем, — не скрывая разочарования, протянул Сергей и кисло добавил: — Ну что ж — поздравляю!
— Поздравлять меня не с чем. Как все рухнуло, да еще сожгли наше поместье на Украине, вышла с горя за раненого поручика и он привез меня сюда. А он, — поморщилась Настя, — оказался запойным пьяницей. — И, не скрывая злости, добавила: — Мы уже месяц как не живем вместе. Он интендант, и сейчас вымогает какую-то помощь у американцев во Владивостоке. Хорошо бы там и остался! Пусть тебя это не беспокоит! — и опять призывно посмотрела на Сергея. — Приходи вечерком! Хочу знать, как ты жил.
* * *
Сергей Ильич не стал, разумеется, рассказывать жене о жарких бессонных ночах, которые он проводил тогда в Омске у Насти. Он был невысоким и худощавым, а она — дебелая и на полголовы выше ростом, однако в постели у них была завидная гармония. Оба обладали южным темпераментом и были столь ненасытны, что доводили друг друга до полного изнеможения. Хотя любовница неплохо подкармливала, чтобы не ослаб, за месяц непрерывных встреч он очень отощал и осунулся.
— Эта бабища загонит тебя до смерти, — посмеивались сослуживцы, его связь с врачихой из горбольницы была всем известна, да и он перестал ее отрицать, хотя поначалу объяснял свои частые визиты к ней тем, что этого требует дело.
Наверное, так бы все и продолжалось, если бы положение на фронте не осложнилось и их госпиталь не решили передислоцировать к месту ожесточенных боев. К тому времени пребывание в армии белого генерала сделалось для Сергея невыносимым, и он все чаще подумывал о том, чтобы дезертировать. Он не мог мириться со зверскими расправами колчаковцев над красноармейцами и населением и не желал быть их соучастником. Но подходящего случая все не было, да и что греха таить: его все еще держали в крепком плену объятия Насти.
Но вот наконец-то такой шанс у него появился. Возникла проблема с перевязочными материалами, и понадобилось срочно отправиться в Ташкент. Закупки больших партий обычно делал сам начальник госпиталя, но он приболел, и неожиданно выбор пал на Сергея Наумова.
