4
Спальня Авроры была в доме самой красивой, самой светлой и самой приветливой комнатой. В тот же день она разместила в ней Рози, а сама, чтобы было где спать по ночам, перешла в маленькую комнату, которая находилась в глубине коридора. Это когда-то была комната Эммы.
Днем Рози вообще почти не двигалась — если только не перебиралась из постели в любимый Аврорин уголок у окна. Она сидела там, обложенная огромными пуховыми подушками, которые так нравились Авроре и на которые она сама так много лет надевала свежие наволочки. Ей были видны залитый солнцем газон и цветы под окном, а на другой стороне улицы она видела дом Артура или смотрела, как он раз пять-шесть в день ковыляет взад-вперед по тротуару, чтобы ненадолго зайти к ней. Он был почти единственным, кому это еще позволялось.
— Артур состарился, — прокомментировала Рози, глядя, как тот, тяжело переступая с ноги на ногу, брел по тротуару и пересекал дорогу, возвращаясь к себе после очередного визита к ней.
— Ну еще бы, его любимой жене нездоровится, — сказала Аврора. — Еще бы не состариться от такого!
— Я чувствую, что виновата в том, что ему так одиноко в пустом доме, — заметила Рози. — Там не так уютно, как у нас. Эврика обставила его как-то чересчур формально.
— Эврика никогда не казалась мне чем-то особенным в смысле создания уюта в доме, — подтвердила Аврора. — Она всегда была такая напыщенная.
— Бедный Артур! Всю жизнь он прожил как-то уж чересчур формально, — сказала Рози. — По-моему, как раз поэтому у него ничего и не получается.
— Вполне возможно, — согласилась Аврора.
В последующие месяцы Аврора работала не покладая рук: занималась уборкой в доме, готовила еду, меняла постельное белье и следила за тем, чтобы постель всегда была абсолютно свежая. Рози сидела, опершись о подушки в чистой постели или в уголке возле открытого окна и смотрела на нее. Когда ей становилось настолько лучше, что она могла изумиться, она изумлялась. Нет-нет, она прохаживалась взад-вперед, производя осмотр, и с трудом верила, что больше нигде — за шторами или где бы то ни было — не было пыли.
— Все чисто, — говорила она, — просто абсолютная чистота.
— У меня было сорок с лишним лет, чтобы изучить, как работает профессионал, — сказала Аврора. — Надеюсь, хоть чему-то я научилась.
Забираясь обратно в постель, Рози думала о том, что сама не выучилась многому, и ей становилось грустно. Аврора, заметив, что та грустит, пробовала спеть ей, но даже после нескольких ее песен Рози оставалась печальной.
— Я так и не научилась ничему, — сказала она. — Не научилась жить, и умереть толком не умею. Это ужасно — прожить целую жизнь и ничему не научиться.
Аврора села к ней на кровать и взяла ее за руку.
— А может быть, у тебя много всего в душе, так зачем тебе быть ловкой и хитрой? У меня все как раз наоборот. У меня всегда было больше ловкости, чем душевности.
— Не понимаю, что такого особенного было в моей душе, если я вышла замуж за таких людей, как Ройс и Артур, — сказала Рози. — Вот сижу и думаю об этом. Теперь все кажется таким глупым.
— Я не считаю, что выбор супруга имеет отношение к богатству души, — заметила Аврора. — С супружеством все по-другому. По себе знаю, что эти вещи несовместимы, так, может быть, и нет смысла пытаться как-то совмещать их? Тут все по-другому.
— Как бы то ни было, мне это не удалось, — сказала Рози.
В начале осени первые части сериала, где играла Мелани, показали по телевизору. Рози посмотрела минут десять и разрыдалась. Ну вот, теперь всем показали, каким клоуном она была — еще одна сумасшедшая служанка занимается какими-то интригами и всем только мешает.
Это был один из тех редких моментов, когда Аврора растерялась и не знала, что сказать. Какой смысл говорить умирающему человеку, что это была сплошная выдумка. Но фильм показали на экране, Рози смотрела его, и насколько она понимала, все это было о ней самой. Она была убеждена, что именно она и была такой служанкой-клоуном.
Хотя пробный показ прошел довольно успешно, на полный сериал эта комедия не тянула. После пятой серии фильм прекратили показывать. Мелани вернулась домой в Хьюстон помогать бабушке ухаживать за Рози, но у нее ничего не получалось. Рози любила Мелани, но никак не могла забыть своих обид из-за этой комедии. Она ничего не могла с собой поделать и объявила Мелани, что хочет, чтобы только Аврора ухаживала за ней. Спустя неделю Мелани, совершенно сбитая с толку, вся в слезах, вернулась в Лос-Анджелес и принялась искать какую-нибудь работу на телевидении или в кино. Аврора отмалчивалась, и это продолжалось так долго, что Рози не выдержала.
— Я понимаю, что обидела Мелани, — сказала она. — Я и сама не понимаю, что со мной происходит. Ведь это была просто идиотская телепередача. Мне бы забыть об этом, но не получается.
— Не получается так не получается, — вздохнула Аврора.
У Рози стало хуже со сном — она боялась засыпать, опасаясь, что может умереть во сне. Аврора ложилась рядом с ней и брала ее за руку. Ночи напролет они смотрели телевизор. Когда начинало светать, Рози успокаивалась и засыпала. Аврора удалялась в старый шезлонг Гектора на веранде и тоже подремывала.
Часто, когда Рози сидела у окна Среди огромной кучи подушек, наблюдая, как Аврора управляется с пылесосом, моет стекла или плитку в ванной, у нее было глубокое и печальное желание вернуться в прошлое. Ей хотелось бы подняться, взять у Авроры тряпку, пылесос или пузырек с жидкостью для чистки окон и самой сделать все. Все должно было быть по-другому: сидеть у окна должна была Аврора, это она должна была читать свои журналы или издеваться над своими любовниками по телефону, а она, Рози Данлэп, одна из лучших служанок в Хьюстоне, должна была бы делать всю домашнюю работу.
— Иногда мне так хочется подняться и снова взяться за свою прежнюю работу, — пробормотала Рози однажды утром.
— Да нет, милая, тебе нельзя, — сказала Аврора, не без гордости осматривая вымытую оконную раму.
— Просто ерунда какая-то, что все делаешь ты, а я ничего не делаю, — волновалась Рози.
— Сорок с лишним лет все было как раз наоборот. Ну так что же плохого в том, что ты немного отдохнешь? — немного неосторожно сказала Аврора.
— Плохо то, что я умираю, — произнесла Рози.
— Извини меня, — печально отозвалась Аврора.
Один за другим у них побывали все дети Рози. Они приезжали целыми семьями. Бад, самый старший, человек средних лет, торговал парфюмерией в своем магазине в Абилене. У Эстел, ее старшей дочери, был салон-парикмахерская в Навасоте. Другая дочь, Джолин, была медсестрой в Тексаркане. Она была замужем за человеком, который торговал приспособлениями и оборудованием для ухода за садом. Еще одна дочь, Доук, по мнению Авроры, больше всех походила на мать, занималась поставками оборудования для обслуживания нефтяных скважин в городке Уинк в Техасе. Аннабел, самая образованная из всех, работала в аптеке в Уичита-Фоллз. Непоседа Дотси, как называла ее мать, жила со своим четвертым мужем и пока что работала секретаршей в средней школе в Бомонте. Малыш Бастер, самый младший и самый безудержный, владел участком железной дороги неподалеку от Уаксахачи.
Зятья и золовки были схожи лишь в том, что много курили, до смерти боялись Авроры и не знали, о чем говорить с Рози. Дети каждой из этих семейных пар бегали по садику Авроры и визжали. В каком бы возрасте они ни находились, казалось, что, кроме визгов, у них не было никакого средства общения.
Аврора задернула занавески, но и после этого визг и беготня были слышны. Всем становилось легче, когда эти визиты заканчивались. Легче всего становилось самой Рози: у всех ее детей был такой аппетит!
— Спасибо тебе за то, что ты готовила для моих детей, — сказала Рози, когда серия визитов завершилась.
— Да уж, у тебя их целый выводок, — заметила Аврора.
— Мальчики, кажется, лучше устроились, чем девочки, правда? — спросила Рози.
— Да, но мальчикам легче устраиваться. В сущности, мир больше приспособлен для мальчиков.
— Теперь, когда они уехали, мне стало совсем плохо, — пожаловалась Рози. — Я их воспитывала, а они приезжают сюда и сидят, словно чужие. Словно это и не мои дети. Ты понимаешь?
— Не совсем, — призналась Аврора.
— Они словно люди, которых я знала когда-то давно, когда была молодая и здоровая, — сказала Рози. — Теперь я старая и больная, а они выросли, и теперь мы словно не знакомы друг с другом, а просто притворяемся.
— Ну, это у тебя мрачное настроение, — не согласилась Аврора. — Твои дети — порядочные люди. Мне кажется, они любят тебя, даже если они не настолько вышколены, чтобы демонстрировать это. Все семеро уезжали в слезах, и это говорит мне о том, что они определенно знают тебя и беспокоятся о тебе. Чего же тебе еще?
