«Спасибо тебе, — повторяла она про себя, как заклинание, — спасибо тебе.»
Выходя из ворот, Кэрри увидела, как Мэри Уэббер жизнерадостно помахала ей рукой.
Лео был прав. Уже через пять минут после того, как она начала подниматься вверх по дороге, возле нее остановилась повозка, запряженная мулом. С переднего сиденья ей лучезарно улыбался молодой мужчина. Кэрри тоже улыбнулась в ответ. Рядом с ним сидела хорошенькая молодая женщина, по всей видимости его жена. Она держала на коленях маленькую смуглую девочку и было заметно, что она ожидает еще одного ребенка.
— Сан-Марко? — спросил хозяин повозки, не переставая улыбаться.
— Да, пожалуйста.
Он быстро заговорил по-итальянски, размахивая свободной рукой.
— Мне очень жаль, — Она была смущена. — Я не говорю по-итальянски. — Ей с трудом удалось сложить две фразы. — Mi seusi. Non parlo italiano.
Его улыбка стала еще шире. Он повернулся на сиденье и свободной рукой сделал учтивый, радушный жест в сторону пустой повозки, приглашая Кэрри занять место.
Она благодарно рассмеялась.
— Molte grazie.
— Prego.
Кэрри взобралась на откидную доску и села, свесив ноги. Мул неторопливо тащился вверх по извилистой дороге, а повозка без рессор громыхала и подпрыгивала на ухабах. За ее спиной о чем-то тихо переговаривалась молодая пара. А перед взглядом Кэрри открывалась чудесная панорама. Воздух был чист и прохладен, и по-прежнему напоен запахом дождя. С вершин гор еще бежали журчащие и пузырящиеся потоки дождевой воды. Они увлекали за собой комья земли, выставляя солнцу чистые, голые камни. Копыта мула шлепали по лужам, поднимая тучи брызг. Вот они проехали мимо хозяйственных построек и домов, окна и двери которых были распахнуты навстречу вечерней свежести. Куры рылись во влажной земле и важно расхаживали по дворам. Собаки лениво лаяли на повозку, с грохотом проезжавшую мимо калиток. Тощий кот дремал на каменной стене. Маленький симпатичный мальчуган в оборванной рубашке и штанах, с яркой косынкой на шее, повязанной на цыганский манер, сидел на камне неподалеку от дороги. Рядом с ним мирно паслось стадо черных коз. Хозяин повозки что-то крикнул ему и засмеялся, мальчик в ответ рассмеялся тоже.
Солнце опустилось ниже, и теперь уже одна сторона долины лежала в тени. Покрытые тенью, замерли леса на склонах гор, пахло теплой влажной землей. В воздухе реял сладкий весенний аромат распускающихся почек.
Кэрри вдохнула глубоко-глубоко, словно хотела напиться этой пьянящей свежести. Коэда они повернули на излучине дороги, она подняла голову и увидела виллу Кастелли. Должно быть, именно отсюда она впервые предстала ее взору вчера вечером. Всего лишь прошлым вечером! Легкая улыбка коснулась ее губ. Кажется, прошла уже целая вечность.
Солнце пряталось за вершины гор, отбрасывая прощальные яркие лучи.
Ее ждал Лео. Лео, ужин и долгий прохладный вечер.
Когда они миновали поворот к дому, она спрыгнула с повозки, крикнув вслед ее радушным хозяевам слова благодарности.
— Grazie. Molte grazie.
— Prego. — Они улыбнулись ей в ответ и помахали рукой. Она постояла, пока повозка не скрылась за поворотом, потом повернулась и с легким сердцем зашагала вверх по тропе к дому.
Лео накрыл ужин на кухне — мясо, сыр, хлеб, масло и банка с солеными овощами.
— Боюсь, это трудно назвать пиршеством.
— Это просто прелесть! — Она отломила кусочек сыра и сунула его в рот, наблюдая за тем, как Лео разливает вино в бокалы. — Какое это удивительное место — кладбище. Ты так не считаешь?
— Г-м, пожалуй.
— Сколько людей, сколько прерванных судеб! И у каждой — своя история. Помнишь тот памятник с собакой? Я забыла, как звали…
Он покачал головой, улыбаясь.
— Я тоже забыл, как его звали. Наверное, он не был таким уж известным человеком, чтобы о нем помнили.
Кэрри оторопела.
— Он? Нет, я имею ввиду женщину — женщину с маленькой собачкой у ног. Ты не мог не заметить этот памятник. Он выделяется среди других, словно роза среди фиалок. — Она щелкнула пальцами. — Луиза. Вот как ее звали. Луиза какая-то там. Она родилась в Бери-Сент-Эдмундсе. А еще там похоронены две медсестры, которые умерли от испанки.
— Не видел.
— Их могилы рядом с часовней. Какая трагедия — приехать сюда, чтобы помогать людям, и умереть такими молодыми.
— Да.
Она задумчиво грызла сыр.
— Какие странные надгробные надписи у бабушки, дяди Генри и бабушкиного брата Леонарда.
Он стоял, небрежно опершись о стол, и потягивал вино маленькими глотками. В глазах его мелькнула настороженность.
— Странные? В каком смысле?
Она пожала плечами.
— Видишь ли, у одних пространные, витиеватые надписи, у других даже не надписи, а целые романы. А на трех наших — только имена и даты.
Он смотрел на нее некоторое время.
— А что еще тебе нужно?
— Не знаю. — Она рассеянно взяла свой бокал и отпила глоток. — Что-нибудь такое, может быть слова памяти?.. Или любви?
Он ничего не ответил.
— Лео? — спросила она минуту спустя.
Он смотрел на нее выжидательно. Кэрри взглянула на него и попала в плен его внимательных голубых глаз, не в силах ни говорить, ни отвести от него взгляда.
— Да, я слушаю.
Она смутилась. Ее сердце забилось как-то особенно, почти тревожно. Она прокашлялась.
— На кладбище я познакомилась с одной дамой, миссис Мэри Уэббер. Ты когда-нибудь слышал разговоры о том, что Леонард покончил с собой?
— Нет. — Он покачал головой. — Никогда.
— Люди говорят…
Он коротко засмеялся.
— Сплетни, — сказал он. — И ничего больше. Если бы это действительно было так, неужели бы мы ничего не знали? Даже семейные секреты не могут храниться вечно и — ради всего святого — прошло уже лет пятьдесят.
— Да, конечно.
Он оттолкнулся от стола.
— Давай, поешь. Я кое-что хочу показать тебе. Нашел сегодня днем.
— И что же это?
Он улыбнулся задорно и одновременно ласково, и вновь сердце Кэрри предательски заколотилось.
— Подожди. Я покажу тебе позднее.
— Ну, вот. — Он сдвинул остатки трапезы на другой конец стола, чтобы расчистить место перед ней.
— Что это? — Она взглянула на потрепанные книги, которые он положил на стол.
— Посмотри сама.
Их было четыре, все в кожаном переплете. Они не имели надписей ни на корешке, ни на обложке. Кэрри осторожно открыла одну из них. Это была рукопись, выполненная каллиграфическим почерком. Первую страницу украшал карандашный рисунок виллы Кастелли, выполненный с большим мастерством. А под ним слова: Беатрис Джонстоун. Дневник. 1864.
— Лео!
Он заулыбался, видя ее волнение.
Она принялась листать страницы и сразу поняла, что это не был дневник в обычном смысле слова, со скрупулезным описанием событий день за днем. Нет. Записи были отрывочные, перемежались карандашными рисунками и акварелями, навеянными открытиями и вдохновениями юной Беатрис. Она стала читать вслух.
— «Сегодня мы поднялись в горы. Погода была великолепной, а воздух пьянил, как вино. Цветы на лугу источали удивительно нежный аромат.
Я верю в то, что каждый цвет Насыщен воздухом, которым дышит.
Это Вордсворт. Я не ставлю себе это в заслугу; его процитировал мне Леонард.»
Она перевернула страницу. Небольшая акварель — горная деревушка, приютившаяся на поросшем виноградником склоне. Рисунок сопровождался короткой записью.
— «Шестое июня. Посетили Сан-Антонио. Изумительная церковь. Мадонна заставила меня плакать. Не понимаю, почему?» Затем уже другими чернилами: «Леонард говорит, это из-за слез, которые она проливает за нас. Может быть, он прав?» Лео — они восхитительны!
— Вот как? — Он пододвинул к себе один из дневников и открыл его наугад.
— «Девятое сентября». — Он вернулся к первой странице. — Это 1866 год. «Папа взял нас с собой в Сьену. Что за город! Полон призраков, насилия и красоты! Бедному Леонарду там стало не по себе. А мне он понравился.» Здесь есть рисунок, взгляни. Правда, он очарователен?
Кэрри разложила книги на столе, открыв первые страницы.
— Одной книги не хватает.
— Разве?
Он подошел и остановился сзади, заглядывая ей через плечо. Она всей кожей ощущала его близкое присутствие. Оно вызывало в ней неведомую ранее волну удовольствия. Кэрри едва удержалась от невольного желания прикоснуться к его руке. Пытаясь скрыть это чувство, она как можно спокойнее заметила.
Обрати внимание: 1864 год. 1865. У тебя в руках дневник 1866 года. Это — 1868. А где же 1867?
Он покачал головой. Потянулся к книге, надписанной 1866 годом.
— Может быть, в одной книге записи сразу двух лет? — Он перелистал страницы. — Нет. Эта заканчивается ранним ноябрем 1866 года. В тот год они вернулись на зиму в Лондон.
