— Что?! — взвизгнула Джулия.
А мисс Йейтс холодно заметила, задрав орлиный нос:
— Это просто неслыханно! Какое бесстыдство!
— Уайт-Хаус? — вздохнула леди Бертрам. — Ах, сколько лет прошло с тех пор, как там жила бедная дорогая миссис Норрис… Но кто эти люди, Том? Кажется, ты не слишком-то их жалуешь?
— Да как же, матушка, Крофорды, неужто вы их забыли? Помните то лето, когда они гостили в пасторате? Мы еще разыгрывали пьесу «Обеты любви», и отец разгневался на нас необычайно. Впрочем, весьма справедливо, как оказалось, ибо в итоге мой брат Эдмунд едва не пал жертвой чар этой самой мисс Крофорд, совершенно вскружившей ему голову, если бы в последний миг все его надежды не рухнули из-за того, что совершил Генри Крофорд с моей сестрой Марией… — Том, нахмурившись, осекся, будто слова, чуть было не слетевшие с его губ, не подобало произносить эдак запросто, в саду на террасе, пусть даже в узком семейном кругу. А может статься, ему вдруг пришло в голову, что брак его сестрицы Джулии с мистером Йейтсом также следует считать итогом памятного любительского спектакля, и чем меньше будет сказано об этом предмете, тем лучше.
Сьюзен почувствовала непреодолимое желание пересказать историю, поведанную миссис Осборн, дабы оправдать Крофорда, возложив вину на Марию, однако ценой немалого усилия она сдержалась. Прежде всего она не чувствовала себя вправе разглашать чужую тайну, доверенную ей в приватной беседе, не получив хотя бы на то разрешения; вдобавок она почти не сомневалась, что никто ей не поверит. Кровь — не водица, и Мария, пусть опозоренная, отверженная, по-прежнему приходилась Тому и Джулии сестрой; едва ли им захотелось бы признать, что сия паршивая овца оказалась еще более злобной, мстительной, гордой и упрямой, чем они привыкли думать. А кроме того, известие, что Мария была с презрением отвергнута мужчиной, которого все почитали ее любовником, разрушило бы созданный ею трагический образ героини мелодрамы, представив ее в весьма невыгодном свете; всеобщее осуждение сменилось бы презрением или жалостью, что нанесло бы еще больший урон репутации семейства Бертрамов, ибо общественное негодование все же предпочтительнее злой насмешки.
Мысли эти пронеслись в голове Сьюзен с быстротой молнии, пока Том строго выговаривал ей:
— И вот мисс Сьюзен, которая никогда прежде не встречала этих людей, поскольку в то время проживала в Портсмуте, — Том произнес название города так, будто речь шла о средоточии самого разнузданного разврата, — мисс Сьюзен Прайс взбрело на ум непременно вступить в переписку с этой чудной парочкой; надо полагать, теперь она пошлет им приглашение отобедать в Мэнсфилд-Парке, с нее станется.
— Неслыханно! — вновь воскликнула Джулия. — О чем ты только думала, кузина?
— Да, весьма странно, — лениво протянула мисс Йейтс. — Какая дикость, право.
И даже леди Бертрам не преминула высказать осуждение:
— Без сомнения, это очень дурно. Как могло случиться, Сьюзен, что ты пишешь людям, с которыми вовсе не знакома?
Сьюзен замерла, задыхаясь от несправедливого, незаслуженного унижения; горло ее сжалось, лицо залилось краской, к глазам подступили слезы; стараясь изо всех сил овладеть собой, она глубоко вздохнула и, лишь убедившись, что голос ей повинуется, заговорила:
— У вас сложилось неверное представление об обстоятельствах этого дела, тетушка Бертрам, кузен Том. — На Джулию и ее золовку Сьюзен даже не взглянула. — Мисс Крофорд написала первой; письмо предназначалось моей сестре Фанни. Миссис Осборн передала мне это послание, когда его доставили в пасторат. В письме, составленном, как мне показалось, в самых трогательных и почтительных выражениях, мисс Крофорд на правах старинной знакомой смиренно просила приютить ее в Мэнсфилде, ссылаясь на крайнее расстройство здоровья. Ну как, скажите на милость, я могла ей отказать? Впрочем, в любом случае отказать ей было не в моей власти, потому что письмо сильно запоздало, и к тому времени как оно попало ко мне в руки, мисс Крофорд уже поселилась в Уайт-Хаусе. Мне оставалось лишь ответить ей, что сестра моя теперь в отъезде.
— Гм! — проворчал Том. — Где же это письмо?
Сьюзен удивленно вскинула брови.
— Разумеется, я отослала его Фанни.
— Но почему же ты не заручилась советом старших? — продолжал Том после недолгого раздумья. — Отчего не обратилась к кому-то из членов семьи, прежде чем столь поспешно и опрометчиво писать ответ, должно быть, истолкованный этой женщиной как откровенное поощрение, как приглашение к знакомству?
«И к кому, по-твоему, мне следовало обратиться? — едва не выкрикнула Сьюзен в запальчивости. — К твоей матушке, у которой ни одна мысль в голове не появится, пока ее кто-нибудь туда не вложит? К Джулии, неспособной управляться даже с собственными детьми? (Как раз в эту минуту малютки Джонни и Томми усердно разоряли корзинку с рукоделием своей бабушки, разрывая разноцветную пряжу и рыхля землю ножницами.) Или, может быть, к спесивой мисс Йейтс?» Насилу сдержав готовые вырваться слова, Сьюзен начала:
— Сам ты, кузен, уехал в Торнтон-Лейси, а бедственное положение несчастной больной и ее отчаянная надежда найти утешение в Мэнсфилде вынудили меня подумать прежде всего…
Внезапно всеобщее внимание привлекло появление нового лица. Мистер Уодем замер в нерешительности у подножия лестницы; трудно сказать, сколько он там простоял; новый пастор определенно испытывал неловкость, вторгнувшись невольно в семейную беседу.
Он вежливо кашлянул, давая знать о своем присутствии.
— Кхе! Доброе утро, леди Бертрам, доброе утро, сэр Томас, мисс Прайс. Дворецкий сказал мне, что все вы собрались на террасе, желая освежиться; он предложил объявить о моем приходе, но я увидел с подъездной аллеи вашу прелестную группу в лучах солнца и, совершенно очарованный открывшимся передо мной зрелищем, отважился оставить церемонии и запросто присоединиться к вам. Какая чудесная погода! Мне несказанно повезло, что весна в этом году выдалась такая теплая. Осмелюсь сказать, на Мэнсфилд-лейн уже вовсю цветут примулы, я насчитал не менее сотни.
Почти всю свою речь, намеренно затянутую, дабы дать спорящим время овладеть собой и успокоиться, мистер Уодем произнес, не сводя взора с леди Бертрам; но быстрый сочувственный взгляд, обращенный на пылающее лицо бедняжки Сьюзен, показал, что пастор, должно быть, слышал немалую часть разговора, что он понимает мисс Прайс, разделяет ее чувства и, более того, восхищается ее поступком. И тотчас на душе у Сьюзен просветлело; боль, причиненная несправедливостью и грубым обращением, исчезла, смытая тихой радостью: если хотя бы один человек верит, что она поступила правильно, осуждение родни она снесет с легкостью. И какой человек! Мистер Уодем, щедро наделенный добротой, мудростью и прозорливостью; джентльмен необычайно милый и любезный. Воспрянув духом, Сьюзен принялась наблюдать, как Том представляет пастора дамам, а Джулия и мисс Йейтс с жадным любопытством разглядывают вновь прибывшего, отдавая невольно дань восхищения его благородному облику, изысканным манерам, непринужденному обращению и приятной наружности. Леди Бертрам, успевшая в прошлый визит мистера Уодема проникнуться к нему самой теплой приязнью, заметно оживилась и пригласила пастора с сестрой отобедать в усадьбе, выбрав любой удобный день по своему усмотрению.
После небольшой общей беседы мистер Уодем не замедлил перейти к цели своего визита, предъявив вырезку из газеты, которая, по его мнению, могла представлять интерес для сэра Томаса, поскольку в ней говорилось об остатках древнеримской дороги, обнаруженных в близлежащей деревеньке.
С живостью прочитав заметку, Том воскликнул:
— Я совершенно разделяю ваше мнение, сэр! Я говорил с моим арендатором в Торнтон-Лейси, и тот дал свое согласие. Уверен, нам удастся отыскать следы римских поселений на перепутье Стэнби или возле Истонской рощи. Почему бы нам не совершить небольшое путешествие, дабы осмотреть окрестности? Возможно, внимательно изучив местность, мы определим место для раскопок?
— О да! — вскричала Джулия, хлопая в ладоши. — Путешествие! Поедем в колясках и устроим пикник. Это будет восхитительно; пир на лоне природы — fete champêtre; мы наденем шляпки, верно, Шарлотта? Джонни и Томми возьмут с собой лопатки, пусть копают в свое удовольствие; а мистер Уодем расскажет нам все о римлянах. Ну разве не прелесть!
— Я к вашим услугам, — любезно ответил мистер Уодем, — извольте только выбрать день.
— Но не покажется ли вам подобная поездка слишком утомительной, сэр? — спросила Сьюзен.
— Я нахожу, что за две недели, проведенные в Мэнсфилде, здоровье мое заметно поправилось, мисс Прайс, — с приветливой, доброй улыбкой отозвался мистер Уодем. — Здешний живительный воздух возвратил мне силы; не могу поверить, что путешествие по этим чудесным местам способно меня утомить. Ах, прошу меня извинить…
